Хомо Аструм - Сэмюель Дилэни
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мы подобрали его на улице, — стал объяснять Ратлит. — Вим решил, что он пьян. Но от него не пахнет спиртным.
— Он смеялся? — спросила Алегра.
Смех тихим гулким эхом прокатился где-то внизу среди оранжевых скал.
— Точно, — кивнул Ратлит. — Как раз перед тем, как упасть.
— Тогда, скорее всего, он из экспедиции Ап-дока. Они прибыли на Пересадочную Станцию совсем недавно.
Москиты набросились на нас, вылетев из сырых зарослей вай. Насекомые кружили в листве. Они задевали листья, и на нас падали капли росы, прозрачные, как стекло. А где-то у подножия пальм по светлой, журчащей реке плыла баржа.
— Все верно, — наконец заговорил я, прикрыв веки, чтобы избавиться от наваждения, становившегося все реальнее и реальнее. — Я совсем забыл о них.
— Что это за экспедиция? (Казалось, каждое слово Ратлита облаком пара слетает с губ.) Видно, я все пропустил, — продолжал мальчишка. — Расскажите мне. Откуда они вернулись?
Неожиданно пошел снег, и баржа, словно по мановению волшебной палочки, очутилась у самого горизонта.
— Ты ничего не слышал об экспедиции Ап-дока? — удивилась Алегра.
Баржа неожиданно, скачком, оказалась намного ближе, словно не желала исчезать за горизонтом, а собиралась оставаться постоянной, недостижимой целью. Белый цвет плавно перетекал в черный, и лишь баржа казалась единственным светлым пятном, мерцающим во тьме галактической ночи.
— Ап-док решил побывать в самой далекой галактике, — объяснил я Ратлиту. — Они вернулись на этой неделе.
— И все оказались больными, — прибавила Алегра.
Я замолчал, так как изо всех сил сжал пальцы, чтобы заглушить неожиданно обрушившуюся на меня боль.
— Они все оказались больными... — повторил я следом за Алегрой.
Мне показалось, что мои глаза вот-вот лопнут от жара лихорадки. Я начал сползать на пол. Мой рот широко раскрылся... Собственный язык, когда я прикоснулся им к губам, напоминал кусок картона.
Ратлит закашлялся.
— Ну, ладно, Алегра. Тогда надо унести его отсюда... А ты не слишком сгущаешь краски?
— Мне ужасно жаль, Ратлит, но все именно так и есть.
Холодная вода. Тошнота отступила. Все вокруг стало прекрасным (мне это не описать). Прекрасным до жути.
— Так или иначе, они вернулись и принесли с собой какую-то болезнь, — продолжала Алегра. — Очевидно, она незаразна, но все участники экспедиции каждые несколько дней неожиданно теряют сознание. Этому предшествует припадок истерического смеха. И никто с этим ничего не может поделать. К тому же, судя по всему, на самих золотистых эта болезнь никак не повлияла.
Ратлит засмеялся, но потом смолк и неожиданно спросил:
— А сколько времени они находятся в отключке?
— Всего несколько часов, — ответила Алегра. — Забавное заболевание.
Я почувствовал сильный зуд во всех местах, до которых было не дотянуться: под лопатками, где-то в глубине ушной раковины, в гортани. Вы никогда не пытались почесать пальцем себе в гортани?
— Что же нам делать-то? — вздохнул Ратлит. — Сидеть и ждать?
— Мы можем о чем-нибудь поболтать, — с готовностью предложила Алегра. — Кажется, мне говорили, что обморок золотистых длится не слишком долго.
Наверное, она говорила эту фразу сотни лет.
— Хорошо, — согласился Ратлит. — Мне ведь нравится болтать с тобой. Именно из-за этого я явился сюда в первый раз, когда мы еще не были...
— Отлично! — обрадовалась Алегра. — Люблю болтать... Я хотела бы рассказать вам о любви. Любви к кому-нибудь...
Ужасная конвульсия скрутила мой желудок. Казалось, все его содержимое подкатило к горлу и вот-вот выплеснется наружу.
— ...я имею в виду настоящую любовь...
Еще чуть-чуть и тело забьется в предсмертной агонии.
— ...кого вы хотели бы неотрывно связать с собой, а не о сексуальном влечении, которое вы ощущаете, даже толком не познакомившись с объектом ваших вожделений. Образ тех, с кем вы хотите связать свою жизнь, должен быть связан с образом вашего воображаемого идеала. И при этом вы и ваша возлюбленная или возлюбленный должны стараться поступать так, чтобы эта связь не разрывалась, а становилась все крепче...
И сквозь волну нежности, разом смывшую всю боль, прозвучал голос Ратлита. Каждое его слово было драгоценным камешком, из которых он выкладывал вокруг себя удивительную мозаику.
— Алегра, я хотел бы поговорить с тобой не о любви, а об одиночестве.
— Я пошел домой, — неожиданно для себя объявил я. — Вы мне потом расскажете, что же в самом деле случилось с этим Очарованным Принцем.
Они остались разговаривать, с наслаждением паря в царстве галлюцинаций, а я, двигаясь на ощупь (но на этот раз без помощи Алегры), с трудом обнаружил выход. Глотнув свежего воздуха, подождал, пока голова прочистится, а потом отправился домой. Но я понятия не имел, провел ли я в жилище Алегры пять минут или пять лет.
Глава 4
А когда на следующее утро я зашел в ангар, Санди ремонтировал восьмифутовые зубцы конвейера на верхней площадке лесов.
— Мы сможем приступить к наладке через двадцать минут, — сказал он, свесившись вниз.
— Надеюсь, сегодня больше ничего не придется ремонтировать.
— Ага.
— Черт возьми! — выругался я. — Хотел бы я не видеть ни одного золотистого недель этак шесть.
— Все, что он хотел, — полная наладка. На это потребуется часа два.
— Зависит от того, где это судно побывало, — ответил я. — Откуда оно?
— Там позади есть...
— Ладно, — отмахнулся я и направился к двери офиса. — Пока ты тут возишься, просмотрю документы за последние шесть месяцев...
— Босс! — запротестовал Санди. — Знаю я вас! Зароетесь в бумагах на весь день!
— Тогда лучше поскорее начать. — Я снова направился к двери. — А пока не беспокой меня.
* * *Когда тень корпуса закрыла окно конторы, я вышел, уже переодевшись в спецодежду, и объявил, что даю Санди пять минут на то, чтобы закончить с конвейером и заняться чем-нибудь полезным. Потом я поднялся на леса.
Когда я вышел из лифта, Санди, словно извиняясь, наградил меня улыбкой, исказившей черты его изуродованного шрамом лица. Золотистый, которого я не видел снизу, стоял рядом и инструктировал его. Когда я подошел поближе и прокашлялся, золотистый повернулся ко мне. Он продолжал говорить, не собираясь повторить для меня то, что уже сказал раньше, видимо решив, что Санди потом сам все мне расскажет. Вот такие эти золотистые. А этот к тому же носил безупречную синюю рубаху, бронзовые кулоны, браслеты.
В ушах поблескивали серьги. Волосы выглядели такими же бронзовыми, как побрякушки, кожа казалась темно-красной. А синевато-серые глаза и крепко сжатый рот придавали ему надменный вид повелителя вселенной. Когда мне надоело выслушивать объяснения, Санди начал разбирать крепления, и вскоре мы сняли все защитные панели.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});