Опал императрицы (Опал Сисси) - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы себе представить не можете, как я вам благодарен! Но ведь можно узнать, кто нанял ложу?
– Конечно. Только их, к сожалению, абонируют на весь сезон. Эта принадлежит графине фон Адлерштейн.
Морозини и не пытался скрыть удивление.
– Какое совпадение!.. Вы знакомы с графиней?
– Лично – нет. Знаю только, что она – теща Морица Кледермана, знаменитого швейцарского коллекционера...
– И бабушка моей бывшей секретарши.
– Да что вы? Вот это интересно! Расскажете?
– О, это еще не самое увлекательное! Есть кое-что и получше: мне кажется, я сегодня днем уже видел эту незнакомку в склепе Капуцинов. Она принесла цветы на могилу эрцгерцога Рудольфа, и, если верить монаху-привратнику, пришла не в первый раз. Ей даже разрешается посещать склеп в неурочные часы...
– Еще того лучше! Вы умеете разжечь любопытство, если захотите, дорогой князь. Расскажите-ка мне что-нибудь еще...
Не заставляя себя упрашивать, Альдо описал странное видение в усыпальнице, высокую фигуру, окутанную траурным крепом, на мгновение представившуюся ему призраком скорбящей матери эрцгерцога. Потом рассказал, как преследовал экипаж, который привел его к дворцу на Гиммельфортгассе.
– Хорошо еще, что Вена осталась верна конным экипажам! Если бы ее ждал автомобиль, у меня не было бы ни малейшего...
– Шанса? Да, вам невероятно повезло! Отличная работа, друг мой. Теперь не остается никаких сомнений в том, что дама, конечно же, живет у графини...
– Я пытался сегодня нанести ей визит, но графини сейчас нет в Вене. Какой-то несчастный случай удерживает ее в поместье...
– Неважно, раз дама живет у нее. Может быть, родственница? Во всяком случае, мы проследим за ней после спектакля. У меня здесь машина...
Антракт закончился. Свет погас. Оба замолчали, но, как ни ласкали слух Альдо музыка и голоса, он почти не смотрел на сцену. Его взгляд, то с биноклем, то без него, постоянно возвращался к надменной, роскошной и одновременно скромной фигуре, на которой, подобно звезде в ночи, сияла брошь.
Второй акт закончился бравурным взрывом и чарующими звуками вальса. Почти весь зал вскочил и принялся аплодисментами вызывать артистов на бис. Но Альдо застыл, глядя в одну точку.
– Да встаньте же! Ведите себя, как все, – шептал ему Аронов, отчаянно хлопая. – Из-за вас на нас обратят внимание.
Князь вздрогнул, подчинился, отметив про себя, что в ложе напротив тоже, видимо, аплодируют, но умеренно.
Второй антракт был короче первого, и не все зрители прогуливались по залу. Разговор наших героев возобновился, но на сей раз вопросами сыпал Морозини:
– Почему она тогда была в трауре? Зачем сейчас эта кружевная маска? Что скрывает эта женщина?.. А может быть, ей просто хочется вызвать любопытство, заинтриговать? В таком случае она преуспела...
– Я тоже так думал, пока вы не рассказали мне о склепе. Теперь чувствую: здесь что-то иное... Если я правильно вас понял, эта женщина носит траур по эрцгерцогу, покончившему с собой в Майерлинге? Он умер почти сорок пять лет назад. Вам не кажется, что траур слишком долгий?
– Может, это его вдова?
Стефания Бельгийская? Бог с вами! Сейчас она уже старуха, а в 1900 году она во второй раз вышла замуж, за венгра, и я не знаю толком, что с ней сталось. Эта гораздо моложе! И потом она так величественно держится, чего никак нельзя было сказать о бедной принцессе.
– Тогда дочь? У него вроде была дочь?
– Эрцгерцогиня Елизавета, ставшая княгиней Виндисграц, по возрасту могла бы подойти, но это не она. Дело в том, что я знаком с ней...
– Тогда фанатичка?.. Или помешанная? Однако ее спокойствие опровергает эту гипотезу. И в любом случае это не объясняет, почему она прячет лицо.
– Может быть, она уродлива... или изуродована. Многие более или менее прославленные красавицы, старея, предпочитают вот так прятаться и избегают зеркал, чтобы не видеть в них упадка былой роскоши.
– Необходимо в конце концов встретиться с ней, – сказал Альдо. – Под маской или без оной. Вы уверены, что на ней именно тот опал, который мы ищем?
– Готов поклясться! Хотя совершенно не понимаю, почему бриллиантовый орел сверкает на груди незнакомки. Эрцгерцогиня Софии подарила его когда-то своей невестке по случаю рождения Рудольфа... наверное, в дополнение к убору, подаренному к свадьбе...
– По-моему, все очень просто. Вы сказали, что личные драгоценности были проданы в Швейцарии. Может быть, наша дама купила эту вещь?
– Нет. Среди тех драгоценностей броши не было. Начался третий акт. Теперь Морозини уделял спектаклю больше внимания. Его околдовали красота Лотте Леманн и ее чарующий голос. Сосед тоже увлекся зрелищем, и, когда в охваченном предельным восторгом зале снова зажглись люстры и жирандоли, наши друзья обнаружили, что ложа напротив опустела. Незнакомка и ее телохранитель скрылись, не дожидаясь конца представления. Морозини отнесся к этому философски.
– Досадно, конечно, но это не катастрофа, потому что я уверен: дама из склепа и дама из ложи – одно и то же лицо.
– Будем надеяться, что вы не ошиблись...
Как только вышел канцлер-епископ, зал стремительно опустел. Аронов и его спутник взяли в гардеробе один – теплую шубу, другой – просторную, подбитую мехом накидку, которую всегда надевал к фраку. Тут Морозини заметил, что трость с золотым набалдашником появилась снова.
– Отвезти вас на машине? – предложил Аронов. – Нам есть еще о чем поговорить.
– Я живу по соседству, у «Захера». Просто неприлично пользоваться автомобилем. А почему бы вам не поужинать со мной, дорогой барон?
Симон Аронов расхохотался. Его единственный ярко-голубой глаз (тот, что скрывался за моноклем, был стеклянным) заискрился лукавством.
– Вам не дает покоя мой титул? Так знайте, что он подлинный, и я имею на него право. Зато имя не настоящее. Я вообще часто их меняю – в соответствии с выбранной внешностью. Здешнее общество принимает меня в качестве барона Пальмера... И я охотно принимаю ваше предложение.
К удивлению Альдо, он велел шоферу подъехавшего к ним длинного черного «Мерседеса» не ждать и возвращаться домой без него.
– Я ужинаю с другом, – пояснил Аронов. – Фрау Захер вызовет мне фиакр. – И добавил, свободной рукой взяв под руку князя: – После ужина у фрау Анны я всегда предпочитаю возвращаться на лошадях. Это напоминает о прошлом.
– Здесь прошлое всегда неподалеку. Как бы ни менялась власть, австрийцы остаются верны себе.
Двое мужчин под руку дошли до отеля. Дождь наконец кончился, и мокрые мостовые отражали мягкий свет матовых стеклянных шаров, привычными созвездиями сиявших в ночи. Фрау Захер, с гаванской сигарой, зажатой между пальцами, встретила их и поручила заботам предупредительного метрдотеля. Тот провел их через зал в укромное местечко, подальше от традиционного цыганского оркестра, к накрытому белой скатертью столику, украшенному букетом роз. Сама хозяйка шла следом.