Женщины Цезаря - Маккалоу Колин

Например, boni – «хорошие люди». Из множества сенатских фракций эта самая многочисленная. Boni могли доминировать на выборах, участвовать в важных судебных процессах, кричать на собраниях громче всех. И все же у них не было программы. Единственное, что их объединяло, – это глубоко укоренившееся неприятие любых перемен. А Цезарю нравились перемены. Так много необходимо исправить, отменить… Если служба в Дальней Испании и показала ему что-то, так это необходимость и неизбежность реформ. Коррупция и жадность наместников погубят империю, если их не обуздать. И это только одно изменение, которое он хотел увидеть. Но все boni традиционно и упорно выступали против новшеств, даже самых незначительных. И Цезарь был среди них непопулярен. Их исключительно чувствительные носы уже давно унюхали в Цезаре радикала.

Фактически для Цезаря оставался единственный путь – сделаться военачальником. Но чтобы законным путем получить командование римской армией, сначала нужно было подняться хотя бы до преторской должности и стать председателем одного из восьми постоянных судов. Система правосудия требовала, чтобы следующие шесть лет он провел в городе. Сбор голосов, проведение предвыборной кампании, попытки справиться с хаосом на политической арене… Оставаться на переднем плане в сложном мире римской политики, приобретать и накапливать влияние, власть, клиентов, заручиться поддержкой всадников из деловых кругов, приобрести последователей всех сортов – все это Цезарь обязан делать сам и исключительно от своего имени. Ни в коем случае он не должен выступать от лица boni или какой-либо другой группы. Членство в любой фракции предполагает единомыслие. А еще предпочтительней – отсутствие собственных мыслей.

Но амбиции Цезаря простирались дальше создания собственной фракции: он хотел стать Первым Человеком в Риме. Primus inter pares, первым среди равных, обладавшим максимальными auctoritas и dignitas. Первый Человек в Риме был олицетворением величия. Каждому его слову внимали, его нельзя было свергнуть, потому что он не являлся ни царем, ни диктатором. Первый Человек в Риме сохранял свое положение исключительно благодаря личным способностям, а не из-за должности или армии за спиной. Старик Гай Марий добился всего собственным трудом, победив германцев, поскольку у него не было знатных и знаменитых предков. У Суллы предки имелись, но такого титула он не получил, потому что объявил себя диктатором. Просто он был Сулла – великий аристократ, автократ, обладатель венка из трав, полководец, не знавший поражений. Военная слава вкупе с головокружительной политической карьерой – вот что значит Первый Человек в Риме.

Поэтому тот, кто намерен стать Первым Человеком, не может быть членом какой-то фракции. Он должен сам создать фракцию, должен появиться на Римском форуме не как чей-то прихлебатель, но как грозный союзник. В сегодняшнем Риме этого легче добиться, будучи патрицием, а Цезарь был патриций. Его древние предки входили в сенат еще в те времена, когда этот орган состоял всего из ста человек, советников римского царя. Еще до основания Рима пращуры Цезаря сами были царями Альба-Лонги. Его прапраматерь – богиня Венера, которая родила Энея, царя Дардана. Он уплыл в Латинскую Италию и основал там новое царство, где впоследствии возник Рим. Обладать такой звездной родословной – значит быть человеком, достойным стать лидером собственной фракции. Римлянам нравятся люди со знаменитыми предками. И чем величественнее предки, тем выше шансы создать свою фракцию.

Таким образом, Цезарь знал, чем заняться в эти девять лет, которые отделяют его от консульства. Он должен добиться, чтобы люди видели в нем достойного претендента на титул Первого Человека в Риме. Что отнюдь не означало дружбы с равными. Это означало доминирование над теми, кто ниже его, а также страх и ненависть равных. Именно так они относятся ко всем, кто стремится стать Первым Человеком в Риме. Люди его класса будут драться зубами и ногтями, не останавливаясь ни перед чем, лишь бы свалить его прежде, чем он станет слишком могущественным. Вот почему они презирают Помпея Великого, который возомнил себя Первым Человеком. Ну что ж, Цезарь не будет медлить. Этот титул принадлежит Цезарю, и ничто и никто не помешает ему получить его. Цезарь знал это, потому что он знал себя.

На рассвете следующего дня после возвращения домой приятно обнаружить, что небольшая группа клиентов пришла засвидетельствовать свое почтение. Приемная Цезаря была полна народу. При виде посетителей широкая улыбка не сходила с жирного лица управляющего Евтиха. И старый Луций Декумий тоже был доволен. Худенький, как сверчок, он даже запрыгал от радости, когда Цезарь появился из своих комнат.

Цезарь поцеловал Луция Декумия в губы, к ужасу свидетелей их встречи.

– Я скучал по тебе больше всех, кроме Юлии, папа, – проговорил Цезарь, сжимая Луция Декумия в объятиях.

– Рим без тебя совсем не тот, Павлин! – ответил Луций Декумий, называя Цезаря старым прозвищем, которое дал хозяйскому сыну, когда тот только начал ходить.

– Кажется, ты вообще не стареешь, папа.

Это была правда. Никто точно не знал, сколько лет Луцию Декумию, хотя ему, вероятно, было ближе к семидесяти, чем к шестидесяти. Он, наверное, будет жить вечно. Будучи гражданином четвертого класса и входя в городскую трибу Субурана, он не имел веса на выборах в центуриатных комициях. И все же Луций Декумий обладал большим влиянием – в определенных кругах. Он возглавлял коллегию перекрестка возле инсулы Аврелии. И каждый человек, живший по соседству, к какому бы классу он ни принадлежал, хотя бы время от времени заглядывал внутрь небольшого помещения, которое одновременно представляло собой и таверну, и место религиозных собраний. В качестве главы общины Луций Декумий имел немало полномочий. Ему также удалось сколотить значительное состояние – правда, весьма сомнительным способом. Он был не прочь одолжить деньги под очень небольшие проценты тем, кто мог оказаться полезным ему или его хозяину, Цезарю, которого он любил больше, чем своих двух здоровенных сыновей. Цезарю, который еще мальчиком принимал участие в некоторых его рискованных делах. Цезарь, Цезарь, всегда Цезарь…

– Твои комнаты готовы, – сказал старик, широко улыбаясь. – Новая кровать – очень приличная.

Взгляд холодных бледно-голубых глаз посветлел. Цезарь улыбнулся, подмигнул:

– Я сначала опробую ее, а потом вынесу решение, папа. Кстати, не доставишь ли ты записку жене Децима Юния Силана?

Луций Декумий нахмурился:

– Сервилии?

– Вижу, эта женщина знаменита.

– А как же иначе! Она жестоко обращается с рабами.

– Откуда ты это знаешь? Наверное, ее рабы часто посещают таверну на перекрестке.

– Слухи ходят, слухи! Она может приказать распять человека, если сочтет, что рабам нужно преподать урок. У всех на глазах она распяла молодую рабыню – прямо в своем саду. Но обычно она сперва порет так жестоко, что долго на кресте они не мучаются.

– Гуманно, – отметил Цезарь и стал писать записку Сервилии.

Он не сделал ошибки, предположив, что Луций Декумий пытается предупредить его, чтобы он не связывался с этой женщиной, или критикует его вкус. Луций Декумий просто выполнял свою обязанность, предоставляя соответствующую информацию.

Еда мало значила для Цезаря – он не был гурманом и уж определенно не являлся эпикурейцем. Поэтому, принимая клиента за клиентом, он машинально жевал булочку из пекарни Аврелии – свежую, с хрустящей корочкой, – и запивал ее водой. Зная щедрость Цезаря, его управляющий уже несколько раз обошел посетителей с блюдом, с которого желающие могли угощаться свежими булочками, разбавленным вином и маслом с медом, налитым в мисочки, чтобы обмакивать в них булочки. Приятно наблюдать, как растет клиентура Цезаря!

Некоторые пришли просто продемонстрировать патрону, что готовы ему служить, другие – со специальной целью: желая получить какую-нибудь должность в казначействе или архивах для выучившегося сына. Одного интересовало, что думает Цезарь о предложении, сделанном дочери клиента, другого – мнение патрона о предложении купить клочок земли. Некоторые просили денег, словно кошелек Цезаря был так же велик, как кошелек Марка Красса, в то время как на самом деле кошелек этот был совсем тощим.