Мёртвая свадьба - Елена Александровна Усачева

спала дольше Толика, завтрак не готовила. Блины – это по-царски. Но странно. Поэтому надо было действовать на опережение.

– Они сами, – начал Толик, поднося чашку ко рту, но мать его опять перебила:

– Значит, так, – она села на угол и положила перед собой руки. На светлой скатерти они показались вдруг большими и тёмными. – Про вчерашнее я слышать не хочу. Это всё показалось. Перед грозой бывает. Девчонка просто заболела – такое тоже бывает. Перекупалась на сиверке и простыла. Ты к ним больше не ходишь.

Толик подавился чаем.

– Так баба Света сама попросила с ними дружить, – напомнил он. – Когда я с фартуком…

– А теперь я тебя прошу этого не делать, – жёстко оборвала его мать.

Посмотрела тяжело. Прям припечатала просьбу к Толикову лбу. Или машинкой вышила. Острой стальной иглой.

Толик оторопел и на всякий случай отставил чашку подальше. Не то чтобы он с матерью никогда по-родственному не разговаривал. Она его постоянно просила то сбегать за тканью в магазин, то по заказчицам разнести готовое, то позвать кого на примерку, а потом пойти погулять часика на два. Но её просьбы никогда не касались лично его. Даже про школу не спрашивала. Ушёл – и ушёл. Пришёл – в магазине кое-что надо.

– Ты меня услышал? – настаивала мать.

– А если я их на улице встречу? – вильнул в сторону от прямого ответа Толик.

– Пройдёшь мимо, словно не знаешь. Но ты их не встретишь.

– Они уезжают? – В душе Толика всколыхнулась радость.

– Им будет сейчас не до прогулок.

«Не уезжают», – мысленно загрустил он.

– Так у нас съёмка сегодня, – вспомнил Толик. – Они могут прийти.

– И не до съёмок. Ты меня услышал, спрашиваю?

Толик кивнул. Он услышал. Он очень хорошо услышал. Но ничего не понял. Мать придвинула тарелку с блинами, и он начал есть их со сметаной и сгущёнкой. Не глядя, забрасывал в рот и, почти не жуя, глотал.

Мать смотрела в окно.

– Чёрт меня дёрнул за этот фартук взяться, – пробормотала она, выстукивая быструю дробь по деревянной поверхности стола. – Как чувствовала…

– Чего? – не понял Толик.

– Ничего! – поднялась мать. – Вон как сиверик задувает. Праздник, наверное, отменят.

Она ушла в комнату, и оттуда сразу раздался стрёкот машинки. Толик тут же перестал есть и уставился в окно. Сиверик дул, порывами проходя по деревьям, серыми волнами прогоняя дождь. Погода стояла ужасная, как раз для сидения в комнате с телефоном в обнимку. Но именно сейчас хотелось оказаться подальше от дома. Чтобы не было вопросов, а было побольше всего понят- ного.

Толик влез в джинсы. Они неприятно обняли коленки, за пару тёплых недель кожа успела привыкнуть к свободе. Носки искать не стал, они были где-то в комнате, а там сейчас работала мать. Сунул ноги в сапоги. Натянул куртку.

Чтобы лишний раз не проходить под своими окнами, Толик побежал огородами. На развилке подумал и направился к дому Ритки. Не сделал и двух шагов, как навстречу ему вырулила сама Ритка с бидоном в руке. Увидев Толика, она замедлила шаг, заводя бидон за спину. Толик тоже притормозил, потому что бидон за спиной значил что угодно. Могло и по кумполу прилететь вместе с молоком. Ритка нервная. Недосып сказывается.

– Ты чего так рано? – кивнул он на руку с бидоном. Обычно все за молоком по вечерам или в обед ходили. Ради утреннего мало кто вставал.

– Вчера взять не успела. Мне оставили.

– А вчера чего?

– Чего? – Ритка не сводила с Толика глаз.

– Ничего не слышала, чем всё закончилось?

– Так дождь. И не выпустили меня. Про молоко только ночью вспомнили. Тебя наказали?

Толик разулыбался и замотал головой.

– Нет. Наоборот, мать блинов с утра нажарила.

Ритка поморщилась, потёрла свободной рукой бок.

– Я теперь только за молоком и в магазин. Ну и с сеструхой.

Она качнула бидоном. С такими маршрутами Ритка явно домой не торопилась.

– Съёмка же, – напомнил Толик.

– Так её отменили. Погоды никакой. Говорят, как солнце выйдет, они и снимут.

– Ты-то откуда знаешь?

– Я костюм утром Наташе относила. Она с фотографом как раз разговаривала. А твой где?

– Кто? – Толик испугался, что пропустил важное – у него была договорённость с фотографом, но он проспал.

– Костюм.

Тут он второй раз испугался, потому что совершенно не помнил, где расстался с костюмом. Он его снял, нёс в руках, но домой пришёл уже без него. Ещё хотел, чтобы мать зашила.

– Чёрт, – похолодел от воспоминаний Толик. – А ты зачем всем рассказала, что это мы разыграли новеньких?

На это Ритка ничего не ответила, а сделала быстрый шаг в сторону, обходя Толика, и побежала по дороге. Толик свернул в другую сторону. Прежде чем что-то предпринимать, надо было разузнать новости. Он сунулся к Соньке, но из окон её дома звучал ор – взрослые с удовольствием ругали друг друга. Слышен был тонкий голосок Соньки: «Не надо! Ну не надо!» Повернул в другую сторону. Сонный Игорёк на крыльце своего дома надевал сапоги.

– Тебя куда? – присел рядом с ним Толик.

– Мать на покос велит съездить, стожки проверить. Говорит, ветер сильный, может раскидать.

– А слышал, что съёмок не будет?

– Да какие уж теперь съёмки, – поморщился Игорёк.

Толик внимательно посмотрел на него. Выглядел приятель помято, словно его сначала хорошенько побили, а потом всю ночь не давали спать.

– Как думаешь, это что вчера с городской было?

– Чего? – хмуро глянул Игорёк.

– Ну, почему она в воду и тонуть сразу?

Игорёк вздохнул. Покосился на огород. Опять вздохнул.

– Плавать не умеет, – произнёс, наконец, он.

– А полезла зачем?

– Так может, она в птицы нырки подалась? Знаешь, есть такая…

Игорёк сошёл с крыльца, накинул капюшон на голову и побрёл к сараю за велосипедом. Говорить об этом ему было неинтересно. Толик проследил за ним взглядом и вдруг почувствовал, что тоже хочет куда-нибудь съездить. На денёк исчезнуть из деревни.

– А чего?.. – начал Толик. Стоило спросить, как быстро всё забудется и станут ли их обвинять.

– Не надо об этом, – пробормотал Игорёк. – Мне и так этой историей мозги всю ночь полоскали. Короче, лучше забыть.

Игорёк скрылся за поворотом, а Толик стал лихорадочно придумывать, у кого он сейчас может достать средство передвижения. Его велосипед стоял с порванной цепью, никак руки не доходили починить. Зато у хозяйственного Коляна всё всегда в отличном состоянии. Толик рванул к нему.

Пугало опять укутали в зелёный плащ, только теперь его подхватили верёвкой. Сверху на противогаз нахлобучили чёрную шляпу с обвисшими полями. Толик покричал, но в доме никто не отозвался. Заметил, что дверь подпёрли палкой. Ага, придут не скоро, он, может быть, успеет вернуться. Выкатил из сарая велосипед и, мысленно пообещав не задерживаться, поехал следом за Игорьком.

Покосный луг у Григорьевых был неподалёку от деревни Кондобережской, чуть в стороне от дороги. На небольшой полянке стояли ладные стожки. Игорёк обнаружился за дальним стожком – уютно закопавшись в сено, он читал журнал.

– Чего это ты? –