Связанные судьбой - Ирина Стефанова

Горько усмехнувшись, Алекс поднялся на ноги и стал стягивать с себя одежду. Ему необходимо было привести мысли в порядок, а лучше холодного душа в его случае ничего другого не было. Поэтому скинув с себя одежду, он отправился ванную комнату, где встал под душ и включил холодную воду. Тут же возникло желание закрыть воду, потому что она была не просто холодной, а обжигающе холодной. Так можно было и простуду подхватить, но Алекс стойко держался, прогоняя из своих мыслей образ няни.

Да, она была чем-то похожа на Иру, но она не была ей, и никогда не будет. Ира одна. Второй такой не будет. И всё же…

Выругавшись, он ударил кулаком по плитке, разбивая и плитку, и кулак в кровь. Потому что сама мысль была противна о том, чтобы взять в свою постель другую женщину. Никогда. Ни за что. Он лучше подохнет, чем сделает это. Но всё же зелёные глаза няни преследовали его. Он лишь ловил себя на мысли, что у Иры они более насыщенного оттенка. Или же нет?

Застонав как от боли, он реально испугался того, что стал забывать черты любимой женщины. Что если к концу своих дней он забудет её всю? От этого было страшно, и от этого сердце болело сильней. Он слишком соскучился по своей Ире, он слишком нуждался в ней, но всё же не мог покинуть мир живых и присоединиться к ней.

На улице кружил снег, и было очень холодно. Хорошо, что в доме была печка, иначе Герман бы замёрз. Я практически не ощущала холода, лишь слегка, а вот Артём с моим сыном наоборот. Как только в доме перестали работать батареи (честно не знаю, что случилось, толи дом слишком старый, толи где-то была поломка), мы сразу же почувствовали на своей шкуре все прелести зимы.

Кроватку Германа я переставила ближе к печке, которая круглые сутки теперь была раскалена, но мой малыш продолжал плакать, а у меня сердце кровью обливалось. Артём пытался что-то сделать с отоплением, правда, но у него это плохо получалось.

За эти несколько дней моя неприязнь к нему выросла, особенно учитывая то, что он успел мне наговорить. И как бы он не пытался меня задобрить и разговорить, я продолжала его игнорировать, причиняя этим боль. Конечно, я поступала с ним жестоко, но и он сделал мне больно, соврав о моём прошлом. И я не готова была его простить, как бы он ни старался.

— Так лучше? — поинтересовался Артём, капашась у батареи. Я не видела, что он там крутил, вертел, но эффекта было никакого от его стараний. — Ира? — позвал он, когда я не ответила.

Я складывала постельное бельё, специально игнорируя его.

— Сколько ещё раз мне нужно извиниться, чтобы ты простила меня? Я не должен был называть тебя…

— Шл…хой? — подсказала я ему, продолжая заниматься своим делом.

— Да, шл…хой.

— Но ты назвал, да и придумал весь этот бред…

— Но это была правда! — возмутился он и тут же заткнулся, потому что я фыркнула. — Ты разозлила меня тогда. Да мне нужно было смягчить правду, да и выбирать слова, но ты меня просто разозлила.

— Ой, надо же какие мы нежные, — съязвила я.

— Ириш… — начал он, но я перебила его.

— Знаешь, я думаю, нам с Германом будет лучше уехать. Я кое-что вспомнила и хочу проверить это.

Честно, я думала, что он разозлится, начнёт орать на меня, но он молчал. Повернувшись к нему лицом, я замерла. Артём стоял бледный как полотно, с расширенными от ужаса глазами. Я нахмурилась, так как мне было не понятна такая реакция на мои слова. Всё-таки я не была его пленницей, хотя признаться, было страшно уйти отсюда.

Окинув его взглядом, я подхватила стопку с бельём и направилась в комнату, чтобы убрать его в шкаф, и тогда Артём напугал меня. В два больших шага он преодолел расстояние между нами и упал на колени, прижав меня к себе. От испуга я вздрогнула и бельё, что было у меня в руках, оказалось на полу. Я стояла потрясённая его порывом, но моё потрясение прошло в тот миг, когда он поцеловал меня в бок. Оттолкнув его от себя, я влетела в свою комнату и закрыла дверь. Сердце стучало как бешенное, а тело сотрясала дрожь. Я слышала, как он рычал, и что-то внутри меня сжалось и требовало найти укрытие, чтобы избежать опасности.

Когда дверь за моей спиной сотряслась от удара, я резко развернулась и тоже зарычала. Когда дверь распахнулась, я сделала шаг назад, закрывая собой сына.

— Не подходи, — прорычала я, но Артём будто не слышал меня. Он шёл ко мне, заставляя меня отступать всё дальше и дальше, пока я не упёрлась в кроватку. — Ещё шаг и я за себя не ручаюсь.

Он остановился и выкинул руку вперёд, схватил меня за свитер и притянул к себе, но в этот раз я быстро среагировала и ударила его по лицу, чем только больше разозлила. Вытерев кровь около губы, Артём перевёл взгляд на кроватку, в которой плакал Герман. Мысль, что он причинит вред моему сыну, заставило меня ощетиниться и пойти в атаку. Вот только всё было зря, потому что Артём сделал шаг назад, а потом и во все покинул комнату, оставив нас одних. Подождав немного и переведя дыхание, я кое-как успокоила сына и принялась собирать вещи. Где-то через час я покинула дом Артёма, не смотря на начинающуюся пургу.

Глава 4

В скором времени я пожалела о том, что покинула дом. Ладно, если бы я была одна, но со мной был Герман. Какой же дурой я была, но поворачивать назад не было желания.

На улице была ужасная вьюга. Буквально в паре метрах от меня ничего не было видно, но мой нюх, да и инстинкты помогали мне ориентироваться на местности. Герман спал, укутанный и прижатый ко мне. Я кое-как застегнула пуховик, но всё же мне это удалось сделать. И вот таким образом, я не давала своему малышу замёрзнуть.

Где-то недалеко завыл волк, заставив меня дёрнуться. И хотя я пыталась успокоить себя мыслями, что это могла быть собака, но я на подсознательном уровне знала, что это был именно волк, и что он совсем рядом. Жаль, что я не могла ускориться из-за вьюги.

Пройдя ещё несколько метров, я упала на колени и зажмурилась. Ветер был такой силы, что просто сбивал с ног. И это уже не первое моё падение было за те, наверное, два часа моего побега. Вот только я старалась падать на колени, боясь навредить сыну.

— Господи, дочка, ты с ума сошла, в такую погоду, да ещё и с ребёнком, выходить на улицу.

Я зарычала на этого старика. Я знала, что он приближается к нам, и я знала, что он такой же, как я, но это не значило, что я доверяла ему.

— Не приближайтесь, — прорычала я, но тут же закашлялась, так как снежинки попали мне в рот.

— Ну как же не приближаться, дочка?! Ты в беде, и тебе нужна помощь. А мы своих не бросаем, — настаивал старик, делая ударение на «своих». От его слов мне захотелось плакать, потому что всё, что он сказал, было правдой, горькой, противной правдой. — Пойдём, милая. У меня дом хоть и не большой, но тёплый. Да и твой малыш скоро проснётся и захочет кушать. Где ты его будешь кормить? Так что пошли, не бойся.