Железные бабочки - Андрэ Нортон

А как вообще проводит время графиня Священной Римской империи? Конечно, решила я, она не пишет многочисленные инструкции и указания своим деловым корреспондентам, не объезжает верхом поля, проверяя всходы, не навещает маслобойню, кухню, буфетную, комнаты прислуги – не исполняет все эти хорошо знакомые мне обязанности. Победит ли скука моё чувство долга? Я не собиралась сидеть с пустыми руками и головой.

Часы пробили девять. Дома я бы уже два часа как работала. Но здесь… Оглядывая комнату, я не увидела ни одной книги, никаких других возможностей отвлечься.

Держа чашку в руке, я подошла к ближайшему окну. Мне любопытно было взглянуть на Аксельбург. Из рассказов графини я уже знала, что курфюрст Адольф (мой прапрадед, вот как!) с безжалостной энергией снёс унаследованный от предков дворец и перестроил его – с огромными затратами, – превратив в уменьшенную копию Версаля, так что теперь дворец в форме веера отходил от старого (очень старого) города.

И я действительно увидела за черепичными крышами и колокольнями этот дворец. Бросались в глаза две башни по обеим сторонам здания, совершенно не соответствующие стилю всего сооружения.

Эти башни – всё, что осталось от первоначального дворца, и графиня объяснила, почему их сохранили. Курфюрст Адольф, гордившийся своими современными взглядами и покровительствовавший нескольким известным учёным, поселил у себя тем не менее некоего графа Ладислава Варкова, человека загадочного происхождения. Он исполнял роль личного пророка курфюрста, и несколько его предсказаний оказались на удивление точными. Так вот, он утверждал, что если снесут две древние сторожевые башни дворца, старинная правящая династия Гессена тоже прекратится. Поэтому башни остались и теперь хмуро смотрели на вольности, которыми курфюрст украсил свой новый дом.

Графиня рассказала, что действительно вслед за тем, как мой дед вынул все внутренности из одной башни, умер его единственный прямой наследник. И теперь власть перейдёт к младшей ветви династии, не такого благородного происхождения.

Я заметила, что Труда стоит рядом, и спросила, что она хочет.

– Какое платье наденет благородная высокорожденная леди? Графиня ждёт её в золотом зале… – это была самая длинная речь, произнесённая Трудой, и говорила девушка торопливо, сливая слова. Я почти ожидала, что она вздохнёт с облегчением, закончив вопрос.

Действительно, какое платье? Впервые я серьёзно задумалась над содержимым своего гардероба. Бабушка заботилась, чтобы наша одежда была современной, соответствующей моде, дошедшей до нас из Парижа или Лондона, но я подозревала, что здесь это уже не модно. Судя по нарядам графини, я должна казаться одетой тускло и безвкусно. Я не упустила взгляды, которые она бросала на меня, когда считала, что я не вижу. Но я не собиралась тратить свои деньги на наряды. Какое-то время поможет утверждение, что я всё ещё ношу траур.

– Серое шёлковое с лиловыми лентами…

Теперь я была уверена, что и Труда искоса с сомнением взглянула на меня.

– Я соблюдаю траур, – решительно заявила я. Наверное, по её представлениям, высокорожденная леди не должна давать объяснения, но мне это показалось естественным. В прошлом мне не раз приходилось спорить с Летти об уместности того или другого наряда.

Серое платье было извлечено, и мне не без труда удалось убедить Труду, что я не кукла и могу одеться сама. Платье было простое, с небольшой полоской кружева у горла и маленькими бантами у корсажа; внизу, по краю юбки, проходила узкая лента. В роскошной комнате я теперь казалась бродягой из другого мира, может быть, скромной гувернанткой, заглядывающей в зеркала хозяйки.

Труда по моим указаниям заплела мне волосы, как я их обычно укладываю. Отражение в зеркале сообщило, что я выгляжу аккуратной и респектабельной. Но можно ли такие определения прилагать к внучке правящего князя? Аккуратность, конечно, добродетель, а вот респектабельность, судя по взглядам и замечаниям графини, качество, которое не очень культивируется при дворе.

Лакей с напудренными волосами, в ливрее с гербом, с бантами на плечах, поклонился мне и провёл через несколько комнат, потом по главной лестнице к двери, которую раскрыл с картинным поклоном.

Лучи солнца падали на толстый ковёр, вышитый цветами; казалось, под ногами раскинулся настоящий сад. Здесь не ощущалось даже намёка на мрачность, мебель вся белая и золотая, крытая позолоченным бархатом. Росписи на панелях стен тоже были позолоченные, так что роскошные груды фруктов сверкали на солнце.

По контрасту с окружающим великолепием графиня предстала в светло-голубых тонах. На мой взгляд, её платье было намного сложнее тех, что надевают на балы в Мэриленде. Очень низкое декольте с прозрачной сетчатой вставкой-шифоньеркой, прикрывающей вырез, почти обнажало роскошную пышную грудь графини.

Поверх этого прозрачного покрытия лежало тяжёлое ожерелье, а в ушах покачивались бриллиантовые капли. Вдобавок сверкающая драгоценностями лента пояса подчёркивала тонкую талию и привлекала внимание к великолепным возвышениям над ней. На мой взгляд это было так вульгарно, что я внутренне чуть не закричала. Если такова мода в Гессене, я сознательно останусь немодной.

– Дорогая графиня! – она прямо-таки подпрыгнула, как живая девочка, и пошла мне навстречу с протянутыми руками, словно я её лучшая подруга. Но я не упустила нотку отчаяния в её взгляде, которым она окинула меня с ног до головы. – Я думаю, вы хорошо отдохнули. Трудой вы довольны? Уверяю вас, её тщательно проинструктировали. Она знает даже самые последние модные причёски…

– Она очень искусна и полезна, – я не смогла сдержать нотку раздражения: ведь я явно не служила образцом искусства Труды. – Но, как вы, должно быть, помните, графиня, я всё ещё соблюдаю траур…

– Но нельзя же продолжать носить его – не здесь! – её резкое возражение удивило меня. – Так не полагается при дворе. Личный траур должен прекращаться, когда выходишь в общество. Но ничего, вы скоро поймёте наши обычаи.

– Когда я встречусь с курфюрстом? – я хотела знать, когда совершится то, ради чего я сюда приехала. – Когда это можно организовать, графиня?

– Пожалуйста, – надула она губы, – не будем такими резкими друг с другом. Мы родственницы, но я хочу, чтобы мы стали друзьями. Зовите меня Луизой, не графиней. Вы увидите, как всё будет приятно. Его высочество… – лицо её посерьёзнело. – Ваша встреча с ним должна быть тщательно подготовлена. Он болен, и доктора не разрешают его волновать. Есть такие, кто может причинить неприятности. Нужно подождать…