Кризис психоанализа - Эрих Зелигманн Фромм

быть найдено в работах учителя. Такой пересмотр меняет дух исходного учения, оставаясь «ортодоксальным». Другой тип ревизии, который я предлагаю называть диалектическим, меняет «классические» формулировки с целью сохранения их духа. Такой пересмотр стремится сохранить суть оригинального учения, освобождая его от обусловленных эпохой ограниченных теоретических заключений; он стремится диалектически разрешить противоречия классической теории и модифицировать ее в процессе приложения к новым проблемам и новым данным.

Возможно, самым важным пересмотром является то, чего Эго-психология не сделала. Ее сторонники не развили Ид-психологию – другими словами, они не попытались сделать вклад в то, что является сердцевиной системы Фрейда, в «науку иррационального»; Эго-психология не расширила наших знаний о бессознательных процессах, конфликтах, сопротивлении, рационализациях, переносе. Однако еще более важно то, что Эго-психология в своей собственной области не попыталась использовать критический, освобождающий анализ. Большая опасность для будущего человека в значительной степени является следствием его неспособности опознать вымышленный характер своего «здравого смысла». Большинство остается привязанным к устаревшим и нереалистичным категориям и содержанию мышления; люди рассматривают свой «здравый смысл» как доводы разума. Радикальная Эго-психология должна была бы проанализировать феномен здравого смысла, причины его прочности и ригидности, методы, которыми можно было бы его изменить. Короче говоря, она должна была бы сделать критическое рассмотрение социального сознания одним из своих главных занятий. Однако Эго-психология не озаботилась такими радикальными исследованиями; она осталась удовлетворена довольно абстрактными и по большей части метафизическими спекуляциями, не обогащающими наши знания ни клинически, ни социопсихологически.

Эго-психология делает акцент на рациональных аспектах адаптации, научения, воли и т. д. (ее традиционное отношение – игнорировать тот факт, что современный человек страдает от неспособности по своей воле определять свое будущее и что «научение» часто делает его скорее еще более слепым). Это, конечно, вполне законное и важное поле исследований, где такие ученые, как Ж. Пиаже, Л. С. Выготский, К. Бюлер и многие другие, достигли выдающихся успехов, с которыми едва ли могут сравниться достижения Эго-психологов. Последние «подняли» психоанализ до уровня академической респектабельности, говоря: «мы тоже» знаем, что либидо – это еще не все, что есть в человеке. Делая так, они исправили некоторые преувеличения в психоаналитической теории, но многие их идеи новы только для тех, кто верил, будто теория либидо может объяснить все что угодно.

Эго-психология не только начала свой пересмотр с изучения психологии адаптации, она сама является психологией адаптации психоанализа к социальной науке XX столетия и к преобладающему духу западного общества. Искать убежище в конформизме – очень понятно в век тревоги и массового конформизма; однако это не только не приводит к прогрессу в психоаналитической теории, но является отступлением. На самом деле Эго-психология лишает психоанализ той энергии, которая когда-то сделала его таким влиятельным фактором в современной культуре.

Возникает вопрос: если мои рассуждения верны, почему лидеры психоаналитического движения не исключили Эго-психологов из своих рядов, как они сделали это с другими «ревизионистами»? Вместо этого, напротив, Эго-психология стала ведущей школой в психоаналитическом движении – этот факт нашел символическое выражение в том, что Гейнц Хартман в 1951 году был избран президентом Международной психоаналитической ассоциации.

Ответ на этот вопрос имеет два аспекта. С одной стороны, Эго-психологи стремились подтвердить свою легитимность, подчеркивая свою принадлежность к «истинным» фрейдистам. С другой стороны, представляется, что они удовлетворяли общее желание бюрократов от психоанализа адаптироваться и стать респектабельными. Знания и блестящие способности Эго-психологов явно стали подарком движению, которое утратило свою «цель», пренебрегло продуктивным развитием Ид-психологии, искало признания в области теории и не желало тревожиться из-за некритического использования устаревших идей и терапевтических приемов. Эго-психология была идеальным ответом на кризис психоанализа – идеальным для тех, кто отказался от надежды на радикальный, продуктивный пересмотр, который вернул бы психоанализу его прежнюю мощь.

Следует, впрочем, заметить, что существуют исключения из этого благосклонного отношения к Эго-анализу со стороны ортодоксального большинства. С. Нахт, один из самых выдающихся ортодоксальных аналитиков, выступил с критикой Эго-психологии, весьма сходной с приведенной мной выше. На симпозиуме «Взаимное влияние Эго и Ид на их развитие» Нахт говорил: «Попытка поднять психоанализ до высот общей психологии, что Хартман, Одье, де Соссюр и другие хотели бы сделать, представляется мне по меньшей мере бесплодным и регрессивным шагом, если это направлено на изменение нашей методологии»[18]. Хотя я во многом расхожусь с Нахтом, я разделяю его убеждение в том, что школа Эго-психологии делает шаг назад от сути психоанализа.

Несмотря на некоторые тревожные симптомы, психоанализ, впрочем, далеко не мертв. Однако его смерть можно предсказать, если он не изменит направления своего движения. Именно это и понимается здесь под «кризисом психоанализа». Как и любой другой кризис, он тоже предлагает альтернативу: медленный распад или креативное обновление. Каков будет исход, предсказать нельзя, но имеются обнадеживающие указания. Делается все более ясно, что настоящий кризис человечества являет собой проблему, требующую для своего понимания и разрешения глубоких знаний человеческих реакций; в этой области психоанализ может внести очень важный вклад. Кроме того, для тех, кто на самом деле интересуется исследованиями, психоанализ – многообещающая, требующая усилий область, не уступающая биологии или физике, особенно для тех, кто соединяет способность к глубокому проникновению и критическому мышлению с умением наблюдать тонкие психические процессы.

В заключение хочу сказать, что творческое обновление психоанализа возможно только в том случае, если он преодолеет позитивистский конформизм и снова станет критической и передовой теорией в духе радикального гуманизма. Такой обновленный психоанализ будет продолжать проникать все глубже в темный мир бессознательного, будет критически относиться ко всем социальным конструкциям, уродующим человека; он будет заниматься процессами, ведущими к приспособлению общества к нуждам человека, а не приспособления человека к обществу. В частности, психоанализ будет исследовать психологические феномены, формирующие патологию современного общества: отчуждение, тревожность, одиночество, боязнь глубоких чувств, пассивность, безрадостность. Эти симптомы стали играть центральную роль, которую играло сексуальное подавление во времена Фрейда; психоаналитическая теория должна быть сформулирована таким образом, чтобы стали понятны бессознательные аспекты этих симптомов и патологическое состояние общества и семьи, лежащее в их основе. Особое внимание психоанализ должен уделить изучению «патологии нормальности» – хронической вялотекущей шизофрении, порождаемой автоматизированным технологическим обществом сегодняшнего и завтрашнего дня.

III. Фрейдовская модель человека и ее социальные детерминанты

Чтобы оценить социальный базис взглядов Фрейда[19], полезно с самого начала понять, что он был либеральным критиком буржуазного общества в той степени, в какой либеральные реформаторы вообще были критичны. Он видел, что общество создает для человека ненужные тяготы, которые приводят к ухудшениям вместо ожидаемых улучшений. Он видел, что эта ненужная жесткость