Девочка Аллигатора - Ксения Черногорская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сделаю, босс.
Слыша эти разговоры, я понимаю, что судьба моя теперь – целиком и полностью в руках Аллигатора. Что никто не шутит. И прежде всего – не шутит он. И что совершенно бесполезно напирать на жалость или пытаться его напугать. Ему по барабану. Оно тот, кто делает то, что считает нужным.
Вопрос только в том, кто для него я... И чего он от меня всё–таки хочет... Не изнасиловал ведь в лесу... А мог бы. Так что же ему надо–то? И почему именно я?
Нет... Вопросов всё–таки много...
И мысли о них совершенно не внушают никакого спокойствия...
Глава 8.
Ресторан на обочине дороги становится для меня очень непростым испытытанием. Я ведь в платье порванном так, что выходить из машины стыдно, тем более, что рядом с рестораном – несколько припаркованных машин и одни мужики.
Мне и без того приходится непросто в этом отношении, потому что после разговора с Аллигатором всю дорогу Павел бросает на меня взгляды, в которых за беспокойством и любопытством трудно не заметить банальной похоти. Я уж и так прикрываюсь остатками верхней части платья, и эдак, и за сиденьем прячусь, но всё равно моя частичная нагота так или иначе видна.
А тут надо из машины выйти. Припарковались уже.
Однако, когда я вижу Дашку, выскочившую из чёрного "Мерседеса" впереди, радостную, подпрыгивающую и беззаботную, направление мыслей становится иным.
Я в целом немного прифигеваю. Это как вообще? Чему она радуется–то? Впечатление, что у неё день рождения и в гости к ней лучшие друзья пришли с кучей подарков!
Причём она с каким–то пухлым бумажным пакетом в руке...
– Подожди здесь, – приказывает мне Аллигатор.
Он выходит из машины, закрывает дверь и идёт навстречу Дашке. А она аж в улыбке от счастья расплывается, завидев его...
Они что, знакомы?!
Что вообще происходит?!
Они стоят неподалёку от входа в ресторанчик и мило общаются. Офигеть просто... Дашка ещё, судя по всему, кокетничает...
Лица Аллигатора я не вижу, он стоит к нам спиной. Плечи широченные. А талия и бёдра – раза в полтора–два тоньше. И ноги ещё длинные. А уж руки–то... Просто очень красивые. Фигура вообще – заглядение. Интересно, сколько лет он занимается спортом? И каким?
Реально, такие мужчины обычно только в кино бывают. А тут вот настоящий... Жалко даже, что деспот такой, и вообще грубиян и мудак...
О, идут к нашей машине. Мельком вижу внимательный взгляд Павла в зеркале заднего вида, и инстинктивно прикрываюсь рукой. На всякий случай. Хоть и прячу правую сторону тела за сиденьем.
Аллигатор открывает дверь в машину и первое, что я слышу – радостный Дашкин визг:
– Ксю!!!
Она выглядывает из–за его плеча, суёт мне пакет. Он оглядывается на неё и отходит в сторону.
– Возьми, Ксюх! – вопит Дашка. – Там футболка моя, и джинсы! Тебе чуть великоваты будут, но по крайней мере – не в рваном платье.
Я уже совсем в осадок выпадаю.
Это как?
КАК?
Она что, заранее знала, что я платье в лесу порву???
– Даш... я...
– Да бери уже. Переодевайся и выходи.
Забираю пакет и Аллигатор закрывает дверь. Затем открывает переднюю и, заглянув в салон, жёстко произносит:
– Паш, выйди. Дай её переодеться.
Павел кивает, выключает зажигание, и открыв дверь, принимается выкарабкиваться из "Роллс–Ройса". Когда ему это наконец удаётся, бросает на меня взгляд мельком, и закрывает дверь.
Я остаюсь в машине одна.
Сквозь стекло вижу, как Аллигатор, приобняв Дашку за талию, отводит её в сторону. А она прям расцветает из–за этого. Локоны то и дело поправляет, глазки строит, ресничками хлопает, улыбается. Охренеть.
Ладно... Смотрю в пакет. А там шмоток – штук пять. Две футболки, джинсы... Купальник?
Купальник?!
Нафига здесь купальник?!
Вываливаю всё, включая какую–то модную бейсболку с блестюшками, на заднее сиденье, а затем, съехав на заднице едва ли не на пол машины, тихонько стягиваю с себя платье. Пипец я исцарапанная... Рука, нога... Синяк ещё и ссадина на коленке и голени... Лохудра, наверное, ещё растрёпанная.
Переодеваться в машине, особенно, когда вокруг неё полным–полно мужиков, два из которых тебя явно хотят, довольно трудно. Салон очень просторный, но мне всё равно неудобно. Потому что приходится делать это всё так, чтобы никто не увидел ни голой груди, ни трусиков.
Чувствуя, что они мокрые, чуть приспускаю их и смотрю на полоску... Ужас какой... Мокрое всё с подсохшими белыми разводами... Ничоссе я намокла в лесу...
Среди вещей в пакете – чистых трусов нет. Да и ладно... Дашкины же шмотки. Ну нафиг, чужие трусы надевать, даже если это твоя подруга.
Быстро расправив и надев голубую футболку, с трудом, кое–как влезаю в светло–синие джинсы. Не потому что малы. Как раз наоборот, в талии велики размера на два. Да и на заднице висеть будут. А просто неудобно очень. Запихиваю все вещи, включая рваное платье, в пакет, и открываю дверь машины.
Гул проносящихся мимо автомобилей. Дашкин голос. Музыка из ресторана приглушённая.
Лес по обе стороны шоссе. Небо голубое с парочкой белых облаков.
Выхожу. Мельком замечаю пристальный взгляд полного, щекастого и короткошеего Павла, курящего поодаль от машины. Задолбал уже пялиться, кабан короткостриженый. Я тебе в дочери гожусь, а ты меня глазами поедаешь. Не стыдно тебе?
Дашка кивает в мою сторону и Аллигатор оборачивается.
На его губах появляется одобрительная ухмылка. Хотя может мне просто кажется. Из–за его бороды его эмоции понять ещё сложнее, чем было бы без неё.
– Красотень! – восклицает Дашка, когда я подхожу к ним.
А что мне ещё остаётся делать?
Быстро оглядев себя, пожимаю плечами.
Аллигатор задирает манжет рубашки и смотрит на массивные золотые часы.
– Ну что? – спрашивает он. – В ресторан? Полчасика у нас есть.
Нервно откашлявшись, и стараясь не смотреть ему в глаза, говорю:
– Господин Крокодил...
Дашка не даёт мне договорить. Взрывается смехом. Так заливисто ржёт, что даже я начинаю улыбаться. Хотя мне неловко и улыбку я старательно прячу.
– "Господин Крокодил".... Аха–ха–ха... Ха–ха... Извините, пожалуйста... – приложив руку к высокой груди, обращается она к нему. – Просто смешно, правда...
– Да уж, – усмехается он. – Смешнее не придумать.
– А как вас всё–таки зовут? – игриво спрашивает она.
– Аллигатор.
Дашкино веселье сменяется озадаченностью.
– Что, правда? Да вы шутите...
Он
