Скучающий жених - Барбара Картленд

Далее сэр Джошуа сказал более резким тоном:

– Но я надеюсь, тебе хватит благоразумия беспристрастно оценить свое положение и понять, что ты предназначена для лучшего! Неужели ты и впрямь сможешь удовлетвориться браком с каким-нибудь невеждой-выпивохой, увлекающимся одними скачками, только из-за того, что у него есть титул? Ты на самом деле сможешь выслушивать пустую болтовню человека, которого сама будешь презирать за отсутствие ума и воспитания? – спросил дочь сэр Джошуа.

– И ты полагаешь, что я буду очарована маркизом?

– Я уверен в этом! – ответил ее отец. – Во-первых, он блестяще учился и добился замечательных результатов в Оксфорде. Во-вторых, я лично слышал похвалы в его адрес и от командира его полка, и от самого лорда Веллингтона.

По мере того, как он продолжал, его голос звучал все громче:

– Принц Уэльский, например, весьма ценит маркиза наравне с Чарльзом Джеймсом Фоксом и поддерживает дружбу с обоими. А это кое-что значит, Лукреция! Умные, образованные люди ищут общества себе подобных!

Резко взмахнув рукой, сэр Джошуа завершил свою речь:

– И еще одно, что на твой взгляд, может быть, и неважно. Маркиз – спортсмен. Он блестяще управляет конным экипажем, и среди простонародья он не менее популярен, чем среди членов элитарного Жокейского клуба.

– Вы нарисовали весьма заманчивую картину, – заметила Лукреция. В ее голосе отчетливо слышались нотки иронии.

– Когда ты сегодня вечером познакомишься с маркизом, ты убедишься, что я нисколько не преувеличиваю, – ответил сэр Джошуа.

– Вы уверены, что я соглашусь участвовать в вашей дерзкой интриге?

Лукреция отвернулась от камина, подошла к отцу и, продолжая стоять, смотрела на него сверху вниз.

– Я полагаюсь на находчивость, которой ты обладаешь, Лукреция, – невозмутимо продолжал сэр Джошуа. – И в конце концов, давай говорить откровенно, твое сердце ведь не занято никем другим.

Стараясь убедить дочь, он с улыбкой продолжал:

– В любом случае, обещаю тебе, я не стану принуждать тебя в чем-либо поступать против твоей воли.

– А если я… соглашусь? – едва ли не шепотом спросила Лукреция.

– Тогда я сообщу маркизу, что ты готова принять его предложение.

– Вы настолько уверены… совершенно уверены, что… он намерен его сделать, – пробормотала Лукреция.

– Я уже предлагал тебе пари, – напомнил сэр Джошуа.

Лукреция отвернулась к окну. Апрельское солнце было скрыто за серыми облаками, обещавшими дождь. Резкие порывы ветра срывали цветки миндаля с деревьев, стоявших по краям зеленого луга.

Вдруг по небу пронеслась стая голубей, появившаяся из-за деревьев и скрывшаяся за крышей особняка.

Наблюдая это зрелище, ритмичные взмахи крыльев, стремительность птичьего полета, Лукреция усмотрела в появлении птиц некий символический знак.

Она заговорила – медленно, будто слова давались ей с большим трудом:

– Хорошо, отец, я соглашусь на то, что вы предлагаете. Но сегодня после полудня меня здесь не будет, я уезжаю в Лондон.

– В Лондон?! – вскричал сэр Джошуа.

– Да, папа. Я хочу выбрать себе подобающие наряды, чтобы при встрече показаться маркизу в самом выгодном виде.

Отец с сомнением посмотрел на нее.

– По-твоему, это разумно, Лукреция?

– Я думаю, то, что я намерена сделать, весьма разумно, – ответила Лукреция. – Вы можете доверять мне, как я доверяю вам?

Сэр Джошуа улыбнулся, его взгляд был полон нежности.

– Ты единственная, кого я люблю в целом свете. И я благодарен тебе, Лукреция, за то, что ты полагаешься на мое суждение в самом важном решении твоей жизни. И я не могу быть настолько неблагодарным, чтобы запретить тебе совершать какие-либо поступки, которые ты находишь правильными.

Лукреция сделала глубокий вдох.

– Передайте маркизу, – начала она с заметной дрожью в голосе, – что я прекрасно понимаю, какую честь он мне оказывает. Устройте так, чтобы свадьба состоялась в последнюю неделю мая, и постарайтесь сделать так, папа, чтобы он не пытался увидеть меня до моего возвращения.

Сэр Джошуа привстал с дивана.

– Что ты задумала, Лукреция?

– Прошу вас, не задавайте никаких вопросов, отец! Я позже раскрою вам свой секрет. Но никто не должен его знать, кроме вас. Но я не намерена предстать перед маркизом в своем нынешнем виде.

– Но почему? Что все это значит? – спросил сэр Джошуа.

Лукреция встала на цыпочки и поцеловала отца в щеку.

– Вы обо всем узнаете в свое время, – пообещала она. – Пожалуйста, сделайте так, как я прошу, а в остальном я полагаюсь на вас.

Затем, не дав отцу что-либо сказать, она выпорхнула из комнаты, и тот через некоторое время услышал, как Лукреция, готовясь к поездке, распоряжается подать экипаж к парадному крыльцу.

Поднявшись к себе, девушка, прежде чем позвать горничную, подошла к высокому зеркалу, стоявшему в ее уютной, со вкусом декорированной комнате.

Она долго разглядывала свое отражение. Она смотрела на себя оценивающим взглядом, словно впервые увидела свои большие выразительные глаза, неестественно блестевшие, словно они отражали ее внутреннее волнение.

У Лукреции были красивые ирландские глаза – лучистые, темно-голубые, а не те прозрачно-голубые, что так ценятся у девушек, посещающих балы вроде того, что устраивался для Элизабет. Цвет ее глаз был почти синим, как у предштормового моря.

Волосы Лукреции, черные, как вороново крыло, были зачесаны назад над высоким лбом, и такими же темными были тонкие брови вразлет, эти брови украсили бы любое лицо.

Словом, у Лукреции было очаровательное личико с прямым деликатным носом и яркими пухлыми губами. Но сама Лукреция пришла от своей внешности в отчаяние. Она вспомнила, что маркиз отдавал предпочтение белокурым женщинам, таким, как герцогиня Девонширская и леди Эстер Стэндиш.

Поскольку Лукреция жила практически в Мерлинкуре, естественно, что ей приходилось слышать пересуды про самого обольстительного, неотразимого и желанного мужчину высшего света.

Ну разве могла она предположить, что у ее отца был долговременный план относительно ее будущего, в соответствии с которым они и поселились в поместье.

Она помнила свои смешанные чувства волнения и любопытства, которые вызывал у нее маркиз с тех пор, как она впервые переступила порог Дауэр-хаус и увидела возвышающиеся над деревьями крыши Мерлинкура.

Часто бывало, что она незаметно выскальзывала из дома и в одиночестве забредала в лес, начинавшийся по соседству и впоследствии ставший для нее наблюдательным пунктом, откуда она видела Мерлинкур во всей красе, – Дауэр-хаус стоял на возвышении.