Большая книга ужасов – 19 - Екатерина Неволина

– Говорю же: мне нужно поговорить с тобой наедине. Так, чтобы никто нас вместе не видел.

– Ладно, – согласилась я. – Сейчас оденусь.

Я нащупала сброшенную перед сном длинную футболку, натянула на себя и, не включая света, тихо двинулась к двери. Видок, должно быть, у меня был еще тот. Растрепанная, в длинной смешной футболке. Ну да ничего. Сойдет. Не на свидание собралась.

Выбравшись из дома, я вдохнула свежий ночной воздух. Сладкий аромат вишен и легкий привкус моря. Непередаваемое сочетание. Однако разнеживаться было вовсе ни к чему, и я огляделась в поисках Сашки.

– Эй! Где ты там? – тихонько позвала я.

– Здесь, не ори, – прошипел он, выступая из тени дерева.

Честно говоря, какой-то оттенок романтики в этом был. Ночной сад, огромная луна и поджидающий меня под вишневым деревом мальчик. И почему это не Вадим?.. Хорошо бы он оказался сейчас на Сашкином месте, протянул мне руку и сказал: «Нас пытались разлучить злобные завистницы, но я разрушил их мерзкие интриги, и теперь мы навсегда будем вместе!» А я бы…

– Ну чего встала, – на корню разрушил все зачатки романтики Сашка, – пойдем, пока нас никто не услышал.

Мне и самой не слишком нравилась идея разговаривать почти что под окнами родителей (у которых, конечно, тоже открыта форточка, а значит, с большой вероятностью они нас услышат), однако поведение местного мальчишки оставляло желать лучшего. Пора было поучить его этикету.

– Может, у вас принято разговаривать с девушками подобным образом, но у нас в Москве… – сказала я, придав лицу надменное выражение и смутно жалея, что Сашка, похоже, не сможет по достоинству оценить его из-за царящей в саду густой чернильной тьмы.

– Ира! Ты с кем это там? – послышался из окна встревоженный голос мамы.

Белобрысый укоризненно покачал головой и отступил обратно в тень.

– Сама с собой, – буркнула я. – Вышла перед сном немного свежим воздухом подышать.

– Подышала? Ложись немедленно, – велела мама.

– И другим спать не мешай. Кому-то завтра чуть свет вставать, – добавил папа.

Вставать он собирался, разумеется, на рыбалку.

– Да, уже иду, – отозвалась я и тихо хлопнула дверью, как будто возвращаясь в дом.

Минут пять я выжидала, затаив дыхание: все ли в порядке. Дом погружен в тишину, и только в гуще вишневых деревьев что-то шуршало и похрустывало. Ночной сад полон своей жизни.

– Идем, – еле слышно прошептал Сашка, снова высовываясь из-за дерева.

И я, решив на этот раз не спорить, последовала за ним.

Когда мы вышли за калитку, белобрысый тихонько свистнул. И тут я увидела, что на меня несется что-то огромное. Понятно, что мне никогда не доводилось стоять на путях перед паровозом, но, думаю, ощущения сходные. Не успела я сообразить, что происходит, как оказалась лежащей на земле. Надо мной нависла громадная белая туша. Чудовищная пасть раскрылась… и шершавый теплый язык прошелся по моему лицу.

– Фу! Пес! Что ты себе позволяешь! – окликнул кого-то Сашка.

Ну конечно, собака! Та самая белая собака, которую я видела в день приезда. Пес как-то очень по-человечески, будто с сожалением, вздохнул, но все-таки оставил меня в покое. Обескураженная и напуганная, я поднялась на ноги.

– Ты извини, – наконец-то соизволил сказать Сашка – я уж думала, что он отродясь и не слышал такого слова. – Пес не злой, даже совсем наоборот. Он играть очень любит…

– Я заметила, – сухо ответила я, отряхивая футболку.

Я понимаю, что на мне не парадный наряд, однако кому приятно, если на него наскакивают и роняют в дорожную пыль, к тому же на миг мне показалось, что эта собака легко и непринужденно откусит мне голову. И, между прочим, даже не подавится. Учитывая нашу разницу в весе.

– Он и вправду хороший. Ты ему понравилась, – мальчишка принялся чесать зверя за ухом, а тот, явно довольный, скалил пасть, будто улыбался.

– И что, его так и зовут: Пес? – поинтересовалась я, убедившись, что непосредственной угрозы для моей жизни в данный момент все-таки нет.

– Так и зовут. А что, хорошее имя… Тем более если вспомнить, как его называли раньше.

– И как же?

Сашка смутился.

– Песик, – выдавил он из себя, спустя, наверное, минуты три.

– Ка-ак?! – переспросила я, давясь от смеха. Такая махина – и вдруг Песик. Действительно достойное имя. – И кто же его так назвал?

– Я, – неохотно буркнул Сашка. – Ну, я еще тогда маленький был. И он тоже.

Между тем Пес потихоньку обнюхивал мою руку, видимо, продолжая проявлять ко мне живой интерес. На всякий случай я немного отступила.

– Говорю же: не бойся, он не кусается. Это все в округе знают, – кажется, Сашка был рад увести разговор подальше от странного имени собаки.

Не то чтобы я боялась собак. Просто предпочитала держаться от них подальше – с тех пор как одна из таких псин порядком напугала меня лет в восемь, когда я, никого не трогая, бежала к дому. В общем, несмотря на все Сашкины уверения, я постаралась держаться от его лохматого друга на максимальной дистанции, и мы продолжили путь.

Сашка провел меня мимо домов, избегая улиц и освещенных фонарями участков дороги, прямо на берег моря и молча опустился на камни. Пес тут же с деловым видом умчался куда-то, а я села рядом с мальчишкой.

Внизу плескалось море, темное-темное. Пахло солью. Огромная луна наклонилась над землей, будто с любопытством глядя на нас.

Если бы вместо Сашки здесь был Вадим, он, может быть, даже поцеловал бы меня…

– Красиво. Луна здесь совершенно необыкновенная, – сказала я, прерывая затянувшееся молчание.

– Есть одна старинная легенда. Хочешь послушать? – спросил Сашка.

– Хочу.

Он немного помолчал, будто собираясь с мыслями, и заговорил. Его история, рассказанная под негромкий аккомпанемент разбивающихся о камни волн, показалась мне похожей на сказку.

– Давным-давно были у Хаоса две красавицы-дочери. Старшую звали Солнцем, а младшую – Луной. Вот призвал их однажды отец и говорит: «Дочери мои хорошие, которая из вас удивит меня сильнее своим мастерством, та и будет царить над миром».

Долго думала старшая дочь, чем бы поразить своего отца, и придумала. Замесила она тесто и вылепила из него звезды и планеты и поместила на небесный свод. «Вот, – подумала гордая Солнце, – теперь сестре никак не сравниться со мной!»

Увидела Луна то, что сделала ее сестра, и рассмеялась. «Неужели, – говорит, – это настоящее чудо? Это просто нелепые бездушные игрушки». Разозлилась Солнце так, что даже покраснела от гнева. Так от нее жаром и повеяло.

«Ну хорошо, – говорит она сестре, – а что сделала ты?»

И тогда Луна показала Солнцу людей, которых она родила и наделила душами, сотканными ею из собственного света».