Кошмар фейри (ЛП) - Уилсон Сара

Но я стала быстрее дышать, когда вырвалась из толпы в центр хаоса.

Там была лошадь.

Олэн сидел на коричневой кобылице, кричал людям, сжимая поводья двух ломовых лошадей. Пар поднимался от лошадей, они фыркали, тела дрожали от напряжения, их глаза закатывались так, что я видела только белки. Они сорвутся в любой миг, если их не успокоят. Их копыта топтали, уже вырыли ямки в твердой земле дороги.

За ними яркая крытая телега с лиловым и канареечно-желтым шелком дрожала от каждого удара копыт, и пара огромных от ужаса карих глаз смотрела на меня из бреши между тканью и телегой. Кто-то нарисовал яркие солнца на боку телеги так, как могли только дети.

Кто-то рядом со мной потрясал кулаком. Когда я оглянулась, глаза пропали из виду. Там был ребенок, и толпа кричала, жаждала ее крови.

Я в ярости растолкала последних людей своими локтями.

— Спокойно! — взревел Олэн со спины лошади.

Я не слушала его. Он все делал неправильно. Я прошла к носу первой лошади, опустила ладонь на него и дала ей понюхать мою руку, а потом сняла свою плащ и бросила на ее голову. Коню нужна была тишина и игнорировать бушующую толпу.

Другой попытался бросаться вперед, но я прыгнула, преградила путь, не дала ему оттащить коня с накинутым плащом дальше, чем на шаг. Он возвышался надо мной, его нос был таким большим, что моя ладонь выглядела как листик, но я поправила плащ, чтобы накрыть и его глаза, а потом запрыгнула на его спину.

На месте кучера худая женщина сжимала поводья, ее лицо исказила тревога, а рядом с ней мужчина с усами сжимал палку, словно мог так отогнать бушующую толпу. Их яркая одежда указывала, что они были Путниками.

Как мирная Хранительница знаний. Как моя бабушка.

Я сглотнула. Если Скандтон нападал на Путников, то все было хуже, чем я думала.

— Как это понимать? — закричала я со спины лошади.

Олэн был потрясен. Он не видел, как я забралась сюда? Но он никогда не был наблюдательным.

— Слезь, Элли Хантер! — крикнул кто-то из толпы. — Это не дело любительницы фейри, как ты!

— Любительница фейри? — спросила я, склоняясь с оскалом. — Так вы меня зовете? Я помешала фейри уничтожить эту деревню, прогнала их в круг и закрыла его за собой! И вы так зовете меня, которая потеряла зрение, чтобы уберечь вас?

Они не видели повязку на моих глазах? Путники видели. Они смотрели на меня с пониманием. А потом они посмотрели на клетку, которую я всегда привязывала к поясу, и их глаза расширились.

Я надеялась, что они не видели, кто был внутри.

— Я не верю, что ты слепая! — крикнула матушка Корнекоп, плюнула от пыла своих слов. — Ты видела достаточно, чтобы забраться на лошадей!

— А вы хорошо видели, что нападаете на Путников? — осведомилась я. — Вы не заметили яркую телегу или цветные шелковые шарфы? В Скандтоне никогда не угрожали Путникам! Мы всегда принимали их истории у наших костров, чудеса, которыми они торговали!

— Временя изменились, — тихо сказал Олэн, и толпа вокруг него согласно зашепталась. — Сэр Экельмейер постановил, что всех Путников нужно задерживать.

Мой рот раскрылся.

— Вы арестовываете этих людей?

Он отвел взгляд, лицо стало уродливо красным. Он был в своих сияющих доспехах, словно рыцарь из сказки, который прибыл спасти нас всех, а не был жутким разочарованием.

— Почему? — меня словно лишили дыхания, я словно падала в дыру.

— Они распространяют магию! — крикнула матушка Корнекоп, и матушка Пекарь согласно буркнула рядом с ней.

— В телеге дети, — возмутилась я, уперев свободную руку в бок. — Ты арестуешь детей, Олэн Чантер?

Я повернулась и пронзила его взглядом, а он не смотрел мне в глаза. Но в его нагруднике были глаза. И они смотрели в мои глаза.

— Все запутано, маленькая охотница, — сказал Скуврель из отражения на грудной пластине. Я сглотнула и старалась не смотреть. Я сходила с ума! Я видела его всюду.

— Ты сама еще ребенок, Элли, — сказал Олэн. — Что ты знаешь о законах и долге?

Мои щеки пылали, но не от стыда, как у него. Я была исполнена ярости.

— Больше тебя, похоже, сэр Чантер. Я знаю, что нельзя наказывать невинных или мучить мирных людей в телегах, раскрашенных солнцем и радугой!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Они будут задержаны, их имущество изымут, — тихо сказал Олэн. Толпа притихла. Я услышала, как кто-то выронил монету, и она покатилась по улице и ударилась об каменную стену. Это было слышно четко в тишине вокруг нас.

— А что потом? — я почти не могла видеть, меня трясло. Я хотела кого-нибудь ударить. Лучше всего — Олэна.

— А потом он ощутит твой гнев, — сказал Скуврель в нагруднике Олэна, его глаза сияли.

«Прошу, не сходи с ума сейчас, Элли. Держись».

— А потом сэр Экельмейер вынесет вердикт, когда прибудет, — сухо сказал Олэн.

— И какой же? — я посмотрела на Путников в телеге, на их безнадежные взгляды. У них не было даже сил отбиваться.

— Они любят фейри, Элли, — сказал Олэн, словно это он был на стороне разума. — Они торгуют магией или с теми, кто ее делает. Им тут не место. Это не их земля, мы — не их народ.

— Я чувствую зависть? — прошептал Скуврель. Я почти верила, что он был настоящим. Он сказал бы что-нибудь такое.

— Что скажет Экельмейер? — с нажимом спросила я, не желая поддаваться безумию.

— В прошлый раз он приговорил взрослых к смерти.

— А детей? — спросила я, голос был тихим, но, казалось, разнесся эхом над молчащей толпой. Я ожидала, что на их лицах будет потрясение, как у меня, но мое дыхание застряло в горле, когда я посмотрела на них. Они молчали не от шока. На их лицах была мрачная решимость.

— Он забрал их с собой, — сказал Олэн.

Я склонилась и шлепнула его по макушке. Его шлем зазвенел от удара.

— Олэн Чантер, ты позорище! — я выпустила свою ярость в слова. — Тебе должно быть стыдно! — я повернулась к толпе, указала на них пальцем, чтобы подчеркнуть свои слова. — Вам всем должно быть стыдно! Мы — не такие!

Скуврель восторженно зашипел:

— Приведи его ко мне, маленькая охотница, и я заплачу позором за позор. Мы сможем повеселиться, будем вместе учить его пресмыкаться.

«Сохраняй разум, Элли. Прошу».

— Но они любят фейри! — крикнул кто-то, и будто дамбу прорвало, вокруг послышались крики и шепот, толпа ожила.

Любители фейри! Как глупо звучало. Фейри были жестокими и опасными. Они могли сделкой лишить жизни, и они прибивали к дереву и воровали детей, но они хотя бы не притворялись при этом хорошими.

— Вы хуже! — закричала я в ответ. — Они злые. Но вы выбираете зло, когда могли выбрать добро. Разве это не хуже? Разве вы не хуже?

— Тебе нужно уйти, Элли, — сказал Олэн, склонившись над лошадью и схватив меня за воротник. — Пока мне не пришлось арестовать и тебя.

— Ты безумнее своего отца, — сказала я, выдерживая его яростный взгляд сквозь повязку, моя нижняя губа дрожала.

— Он заставил меня начать подозрения насчет твоей симпатии к фейри, — он толкнул меня так, что я упала с лошади в толпу. — Или мне придется повесить тебя с ними, — он повернулся к лошадям. — Ха!

Он снял мой плащ с голов ломовых лошадей и шлепнул их по шеям, повел их к своему дому на площади города. Толпа пропустила его, сапоги пинали меня со всех сторон, пока они шли мимо. Я осталась комком грязи и боли, мой лук был сломан, стрелы рассыпались, и только клетка осталась целой, защищенной моим сжавшимся телом.

Я с болью поднялась с земли, сжимая пострадавший живот, и смотрела, как они шли в центр Скандтона. Раздались крики. Поднялся дым. Они подожгли яркую телегу.

— Двор Смертных веселее, чем я думала, — сказала фейри в моей клетке. — Я думала, что вы все тупые, но смертные любят боль так же, как мы. Они пытают невинных так же легко. Думаю, они примут Леди Кубков, когда она придет во всем великолепии и сделает им предложение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я поежилась от ее слов, потому что она была права. О, она была права. И это разбивало мое сердце.

Может, не важно было, поймаю я сестру или нет. Может, Двор смертных заслуживал суда фейри. Может, я даже помогу им с этим.