Колыбель времени - Наталья Павлищева

Я сидела на кровати в своей ненавистной позе — сложив ноги по-турецки, и страдала. Хотелось курить, кофе и жареной картошки. Надоели баранья похлебка, чеснок и хлеб с сыром. Слава богу, хоть никаких: «Овсянка, сэ-эр…». Даже при дворе ели черт-те что, руки мыла только королева в тазике, остальные обходились без подобных изысков.

Они вообще слишком много без чего обходились, чтобы я чувствовала себя комфортно. Хорошо хоть моя Рыжая помешана на мытье. Это «помешано» только относительно местных обычаев, потому как особым пристрастием к гигиене и чистоте ванна раз в месяц в моем понимании считаться никак не могла. Остальные мылись куда реже. Правда, протирались влажными тряпочками и обливались благовониями. Лично у меня оставалось впечатление второй половины слова «благовония»…

Собаки в качестве блохоловок, ни одну шавку невозможно погладить без того, чтобы потом не чесаться полдня. Разодетые, как стая канареек, дамы и, главное, кавалеры сверкали драгоценностями, как новогодние елки, а изо рта у всех несло чесноком и гнилыми зубами. Рот полоскали вином, а исподнее меняли не каждый день. Амбре…

Несмотря на то что всяких инков и майя грабить еще толком не начали, золото повсюду: на золотых и серебряных деревьях золотые птицы, под ними золотые львы, на шеях у всех якорные цепи из драгметаллов, — а вот на унитазы ума не хватает. И обыкновенный умывальник соорудить тоже. Дикари!

Я очень страдала от невозможности вмешаться в развитие санитарно-гигиенического оборудования. А Серега-Парри от невозможности ободрать золотые листики, переплавить в звонкие монеты и на них накупить земли, семян и хозяйственного инвентаря, а еще овец, коз, лошадей… построить конюшни и скотные дворы… Останавливали нашего хозяйственно-экономического гения лишь отсутствие необходимых средств и сама Елизавета. Для нее существовали только верховые лошади и те, что тянут кареты. Боюсь, Рыжая не представляла, что лошадь может тащить плуг или воз с сеном.

Но Парри особенно не сдерживала, быстро сообразив, что экономический гений умеет делать деньги.

Сам Серега однажды поделился наблюдениями, но касались они не отсутствия привычных удобств или планов на будущее, а… Томаса Грешема.

— Это еще кто?

— Финансист в Лондоне. Башка… финансовый гений! Ему бы МВФ командовать, деньги умеет делать из воздуха.

— Это не заслуга, деньги из воздуха такими же и оказываются. Мне куда больше по душе твои старания, у тебя деньги из работы, такие надежнее.

Серега смущенно зарделся, но помотал головой:

— Не, правда гений. Если Грешем сказал выбросить этот мешок с монетами, надо бросать, прорастет денежными деревьями.

— Ага, на Поле дураков. Ну ты-то куда?! — И вдруг меня осенило: — Слушай, а у них здесь нельзя создать финансовую пирамиду?

— Посадят.

— А так, чтобы свои внакладе не остались, а расширение ушло куда-нибудь на континент, в Испанию, во Францию… И пусть там жалуются.

— Катя, не вздумай вмешиваться, здесь таких умных и без тебя хватает.

— Да я не вмешиваюсь. Никогда не умела делать деньги и не собиралась этим заниматься. С меня вон Рыжей хватает.

— Слушай, ты на нее влияние имеешь, скажи, что нужно в Доннингтоне увеличить поголовье овец…

— Ну вот, началось!

— Я серьезно.

Вот и все общение. Серега дорвался до возможности ворочать большими объемами, его теперь фиг на что другое отвлечешь.

Но постепенно привыкала и я…

Жизнь в Чешанте у четы Денни была вполне сносной, нас с Бэсс не допекали, Рыжая училась, я бездельничала. Интереса ради принялась читать на латыни. Оказалось — понимаю. Откуда? «Оттуда», — сказал бы противный Жуков. Интересно, где он? Где вообще все помимо нас с Серегой?

Сергей на вопрос пожал плечами:

— Нарисуются, когда время придет.

— А кто кем?

— Откуда я знаю? Поживем — увидим.

Жизнь текла довольно скучная, правда Сергей сказал, что это пока. Он оказался прав, нарисовались, особенно Артур Жуков, да так, что фиг сотрешь!

При рождении дочери умерла бывшая королева Катарина Парр, Сеймур стал вдовцом. Теперь нас никто не мог удержать в Чешанте, но и ко двору не звали тоже, потому мы быстренько перебрались в столь любимый Елизаветой Хэтфилд. Хэтфилд мне тоже понравился больше, а уж про Сергея и говорить нечего. Парри даже похудела от невозможности превратить имение Елизаветы в образцово-показательное для всей Европы хозяйство за один год. Но я не сомневалась, что через пару лет здесь будут стоять животноводческий комплекс на несколько сотен голов, конезавод, какой-нибудь свечной заводик и десяток предприятий помельче… Интересно, почему мне гигиеническую или сексуальную революцию совершать категорически запрещено, а ему промышленную можно? Несправедливо.

Парри моталась по округе, организовывая и организовывая. Она со скрипом выделяла деньги на одежду или всякие изыски, но с удовольствием вкладывала их в очередной десяток овец или маслобойню. Удивительно, но это нравилось Елизавете. Нет, два экономиста на мою бедную голову многовато… А куда от них денешься?

Тауэр не место для дискуссий

Да уж, в средневековой Англии госбезопасность работала не хуже, чем в наши времена, а может, и лучше.

Лично меня взяли «без шума и пыли», как говаривал один герой популярного фильма. Интересно, а они знают, что такое фильм? Но размышлять было некогда, передо мной словно из-под земли вырос здоровенный мужик весь в черном и спокойно произнес:

— Леди Кэтрин Эшли?

С трудом сдержавшись, чтобы не хмыкнуть: «Че надо?», ковырнув в зубах кончиком ножа, которым срезала цветы, я просто кивнула.

— Вы арестованы. Прошу отдать ваше оружие и следовать за мной.

— Но у меня нет оружия.

— Нож. — Он спокойно протянул руку.

— Этот? — Затягивание разговора помогало мне сориентироваться и размышлять. — Это столовый прибор!

Здоровенный садовый тесак принять за столовый прибор сложно даже с перепоя, но пусть попробует доказать, что нет.

Он не ответил, но и руку не убрал. Пришлось отдать; дело в том, что вокруг стояли человек шесть, даже пожелав, я с ними не справлюсь. Но главной была не мысль о побеге, а беспокойство за Бэсс.

— Но моя хозяйка…

— Леди Елизавета тоже арестована.

Оп-ля!

— Тогда мы вместе!

Но моя попытка прорваться в дом оказалась категорически пресечена со словами:

— Нет. Она останется под домашним арестом.

— А я?

Его взгляд стал откровенно ехидным:

— А вы в Тауэр.

— Чего?!

— Мадам, пройдемте, нам некогда.

— Но я должна хотя бы сказать леди Елизавете, где я.

— Скажут без вас.

Так началось мое заключение.

О Тауэре я знала главное: из него не всегда выходят целиком, бывает, голова покидает место заключения отдельно от туловища. Это не устраивало категорически, как бы меня ни называли безбашенной, то есть безголовой, я считала, что она мне иногда годится такая, какая есть. Вот влипла!

Кто же это проболтался, не Елизавета же, раз ее тоже арестовали?

— Леди Елизавета, властью, возложенной на меня нашим королем Эдуардом и Советом, вы арестованы по обвинению в государственной измене.

Все просто и буднично, словно каждый день приходится арестовывать принцесс, обвиняемых в государственной измене, и препровождать их в Тауэр, откуда те вряд ли возвращаются. Но Елизавету поразил не спокойный тон человека, а то, кто именно это произносил. Перед ней стоял тот самый Денни, хозяин Чешанта, который совсем недавно казался самым милым и гостеприимным во всей Англии.

— Что?! Я совершила государственную измену?! Что за бред вы несете?!

— Сейчас вы скажете, что ни в чем не виноваты…

— Конечно, скажу.

Было видно, как ему хочется не просто облить Елизавету грязью, а уничтожить! Будь это возможно, Энтони Денни, пожалуй, собственноручно закопал бы ее где-нибудь в помойной куче живьем. Его губы презрительно скривились:

— Вы подло обманули нас с миссис Денни! Мы приняли вас, как дорогую гостью, не подозревая, что вы…

— Что я? — Внутри у Елизаветы все оборвалось. Неужели Денни стало известно, почему ее отправили в Чешант?! Тогда он имел все основания не просто обижаться, а ненавидеть принцессу.

Но тот не стал отвечать, лишь махнул рукой:

— Ваши горничные уже арестованы и дают показания, — и вышел вон.

Елизавета без сил рухнула в кресло, по спине от ужаса тек липкий холодный пот. Но кто выдал?! Как они с Кэтрин могли надеяться, что все останется тайной?! Всегда найдется хотя бы одна служанка, которая из любви к деньгам или просто из-за болтливости скажет пару слов другой служанке…

Принцесса пыталась собраться с мыслями и не могла этого сделать. В висках билось одно: «Что делать?!» Кэт Эшли, как и ей самой, за то, что произошло, грозила казнь. Получалось, что своей неосмотрительностью, своей роковой и мимолетной уступкой Сеймуру она привела на эшафот не одну себя, но и всех, кто был рядом?! Умирать не хотелось совсем, но выхода не виделось.