Наваждение – книга 2 - Пола Волски

– Комната. Четыре стены. Крыша над головой. Идете? Вы что, разучилися понимать по-вонарски, госпожа Возвышенная?

В прошлые времена за подобную наглость он схлопотал бы от нее пощечину. Но теперь Элистэ не могла себе такого позволить.

– Куда ты нас отведешь?

– Ай, не берите этого в свою завитую головку. Главное, вы сможете там отсидеться, а порой ничего другого и не нужно.

– Почему это ты решил оказать нам услугу?

– А вы пораскиньте мозгами, госпожа Возвышенная, глядишь, и поймете.

– Ты… ах да, за это нам придется заплатить? – Элистэ так и не привыкла к тому, что можно расплачиваться наличными. В ее мире это было просто не принято.

– Она всегда так сечет? – обратился бродяга к Цераленн, но та предпочла не заметить издевки.

– Если я правильно вас поняла, вы требуете с нас деньги, и, разумеется, немалые, чтобы проводить в некое место, которое не желаете называть?

– Истинная правда, ваша Возвышенность.

– И не даете со своей стороны никаких гарантий?

– Никаких.

– Так, может быть, вы не захотите или не сможете выполнить данное обещание?

– Все может быть. Вы вольны рискнуть. Или не рисковать. Вам решать. – И он пожал плечами под жалкими лохмотьями.

Выбора у них практически не оставалось – любое другое решение сулило еще более ужасный исход. Нищий был мерзок, условия его – неприемлемы, но до наступления рассвета им любой ценой требовалось найти убежище. И все же довериться такому подонку… Даже в голове не укладывалось…

– Заодно прикиньте и вот еще что, – заявил он уже с нескрываемым злорадством. – Откажетеся, так я мигом добегу до окружного участка – он тут рядышком, – стукну ихним вонючим козлам и получу свои пять рекко, когда они вас заметут. Немного, понятно, но все лучше, чем ничего. Так либо эдак, а я внакладе не остануся.

– Дерьмо из-под желтой курицы, – пробормотала Кэрт себе под нос.

– Так что решайте сами, госпожи Высокородные. Только поскорей, я не собираюся сшиваться тут до утра.

Безжалостный порыв ветра подтолкнул их к решению.

– Сколько мы должны заплатить? – спросила Цераленн.

– Сто рекко.

– Да он с ума сошел! – вырвалось у Элистэ.

– Такой порядок. По двадцать рекко с каждой из Возвышенных дамочек, двадцать – за девчонку горничную. Пусть научится держать рот на запоре, – по нынешним временам за помощь надо платить. Ну и двадцать процентов Лишаю за услуги.

– За что? И кому?

– А уж тут скостить не получится, и не надейтеся. Лишай, он-то нас и поставил приглядывать за этим домом.

– Приглядывать?

– А то нет? Посменно, как только Ксувье свое схлопотал. Вы что, думали, я тут просто так торчу? Здесь и до вас перебывало полно Возвышенных. Ксувье, он при своем деле сидел, а коли так, вот мы и ждали, глядишь, новые птички объявятся. И дождалися, точняк в мою смену.

Элистэ все это не понравилось, она с тревогой покосилась на бабушку, но та и бровью не повела, лишь неуверенно возразила:

– Сперва вы должны услужить нам, как обещаете, а уж потом речь пойдет о деньгах.

Ее слова были встречены лающим смехом; лицо нищего скривилось в ухмылке, отчего лоскутья облезающей кожи на носу и щеках пришли в движение. Он даже не удосужился ответить.

– Ровно сто рекко, полная плата за ваши услуги. – Цераленн бесстрастно протянула ему пачку банкнот. – Мы следуем за вами.

Элистэ вдруг показалось, что она поняла мысли бродяги. Она могла поклясться чем угодно, что он подумал: уж не убить ли их всех и ограбить? Но не решился. Возможно, потому, что они хоть и женщины, но их четверо против него одного. Или, побоялся, как бы на их крики не прибежали жандармы. А может, он был не так страшен, как казался на вид. Да и болезнь, вероятно, основательно подорвала его силы. Догадайся он о содержимом саквояжа Цераленн – и нападения было бы не избежать. Но он не догадался. Поразмыслив с минуту, он взял деньги и сунул под тряпье.

А что, если, получив деньги, он просто исчезнет?

– Не бойтеся. Папаша Кенубль выложит мне за вас еще шесть рекко, так что к нему-то я вас и доставлю. Он не жмотничает, как экспры, – ответил бродяга на ее невысказанный вопрос.

– Кенубль? – переспросила Элистэ. Знакомое имя, но где она его слышала? – А за что он выложит шесть рекко?

Похоже, у него не было желания объяснять.

– Ладно, двинулися. Следуйте за мной и не болтайте. Ежели, конечно, соизволите, Возвышенные дамы.

Они без особой охоты пошли за нищим и вскоре углубились в узкие промозглые закоулки, скорее всего даже не отмеченные на карте Цераленн. Разумеется, он мог их вести прямиком к ближайшему отделению жандармерии.

«А вот этого уж он не сделает, – уверенно подумала Элистэ. – Не такой он дурак, чтобы потерять сотню рекко, не оставив себе ни одного бикена».

Так куда же он их ведет?

Поход, казавшийся бесконечным, на самом деле занял немногим более получаса. К огромному облегчению Элистэ, закоулки вскоре остались позади, и они вышли на довольно приличную улицу старых, однако вполне респектабельных магазинчиков и жилых домов. Кое-кто из мастеров уже приступил к работе, готовясь открыть свое заведение через пару часов, когда пойдут первые покупатели. Начиналась нормальная утренняя жизнь, и это должно было бы успокоить Элистэ, но на самом деле внушало ей ужас. Мир пробуждался ото сна, приближался рассвет, а с ним появятся толпы на улицах. Возвышенных путниц сразу заметят, как ни скрывайся. А за этим последуют поношения словом и делом – проклятия и плевки, камни и палки, срывание одежд и страшный исход. Элистэ вспомнила, что ей рассказывали об особенно пламенных революционерах, которые любят выжигать на телах Возвышенных кровавое клеймо ромба. Но даже если обойдется и без таких крайностей – квартал как-никак выглядел достаточно цивилизованным, – от них просто потребуют удостоверения личности или пропуска на право свободного передвижения за подписью окружного комиссара. Предъявить они, естественно, ничего не смогут, тогда патруль кликнет жандармов или народогвардейцев. Многие Возвышенные попадали в такие истории. В их числе и Гизин во Шомель.

Но с ними ничего подобного не случилось. Проводник повернул за угол и вывел их на знакомую Элистэ улицу Клико, что на краю Набережного рынка. А на этой улице прямо перед ней замаячило известное заведение – булочная-кондитерская мастера Кенубля «Приют лебедушек». Не то чтобы Кенубль пребывал в числе наимоднейших столичных кондитеров, отнюдь, но зато пользовался известностью среди наиболее преуспевающих горожан и наименее видных невысокопоставленных Возвышенных. Он никогда бы не смог стать одним из поставщиков Бевиэра, и все же Элистэ в свое время невольно обращала внимание на восхитительные запахи, струившиеся из «Приюта лебедушек», и на воздушные торты-безе в витрине кондитерской. Проезжая мимо, она иной раз поглядывала на эту витрину, но ей и в голову не приходило остановиться и заглянуть в магазинчик. Обо всем этом она вспомнила теперь с большим сожалением.