Генерал для попаданки (СИ) - Карагина Юлия

Аврора тут замолчала и, вздохнув, отвечала:

— Не знаю, как ему сообщить, что мои планы переменились.

— Переменились?

— Пожалуй, я бы встретилась с ним. Чтобы проверить свое чувство к нему… Теперь же буду ждать его возвращения. Ведь он обещал вернуться…

Саша заметила грусть в глазах Авроры, от которой она отмахнулась, поскольку ей оно было не свойственно. Уже повеселев, она спросила:

— Зато ты, дорогая сестренка, собираешься замуж? Мамаn сообщила, что отец подыскал тебе жениха.

Сашу пробрала дрожь от прямоты слов, высказанных сестрой.

— Княгиня говорила, какого жениха нашел мне отец?

— Нет, подробностей он не сообщил. Дорогая моя, разве ты не довольна? Кем бы ни был твой муж, ты хотя бы не останешься старой девой! Если бы ты была влюблена, тогда можно было бы печалиться. Но ведь твое сердце свободно, я же знаю…

— Да, ты права, — вздохнула Саша. — Но знаешь, Николя как-то странно вел себя после моего приключения. Ты не знаешь, почему он так изменил свое отношение ко мне?

Авроре стал неинтересным разговор, ее занимал уже другой вопрос: когда собирается уезжать ее приемная сестра. Ее еще заинтересовало, почему Саша не называет мамаn маменькой. Тоже оставив этот вопрос без ответа, Саша заторопилась:

— Я уже собралась и прямо сейчас должна тронуться в путь.

— Как? — удивилась Аврора. — А прощальный обед? А прощание со всеми домашними?

— Ну, достаточно присесть на дорожку и попрощаться у парадного входа.

— Так и сделаем!

Легко согласившись, Аврора собрала всех в гостиной. Пришла и княгиня. Она оглядела собравшихся и заговорила:

— Друзья, Анна отбывает сейчас в поместье своего родного отца. Он призвал ее выполнить дочерний долг. Мы будем скучать без нее, но ничего не поделать… Когда-то ее судьба должна решиться. И вот час настал. От меня прими небольшой подарок, — княгиня подала Саше запечатанный конверт. — Этого хватит на первое время. Ни в коем случае не делись с отцом… Ну, прощайтесь — и в дорогу!

После этой речи она вышла, даже не обняв Сашу на прощанье. Так же торопливо высказали свои пожелания остальные, кроме Базиля. Он, шмыгнув носом, вручил в подарок небольшую коробку и поцеловал ее в щеку. Еще Николай Семенович с жалостью и печалью взглянул на Сашу сквозь пенсне, обнял ее и нежно похлопал по спине.

Одна Аврора была весела и с улыбкой надела на кисть левой Сашиной руки маленький кожаный ридикюль. На ухо шепнула:

— Здесь твои документы. И мой подарок. На свадьбу приеду обязательно — подарю тебе дорогое украшение из своей коллекции.

Саша поклонилась смотревшим на нее домочадцам княжеского имения, взяла приготовленную накидку и дорожную шляпку. Обнялись с Авророй, вышли, спустились к выходу. За ними плелся грустный Базиль. Григорий уже поднял верх дрожек и ожидал Сашу. Затем занял впереди сиденье кучера, а Саша надела накидку и шляпку и уселась на удобное сиденье. Постаралась быть хотя бы немного радостной и приветственно помахала сестре и брату. Получила в ответ воздушный поцелуй Авроры, и лошади тронулись с места.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В дороге было время подумать об очередном изменении своей жизни в новой реальности. А ведь что было бы, думала Саша, если бы не вмешательство таинственной организации? Неужели так и жила бы в семье, где ее не любят, считают обузой, желают при первой возможности сбыть с рук? Такая судьба была у Анны. А какая судьба ждет ее, Сашу? Ведь у нее есть возможность вернуться в свой мир, если она будет добросовестно выполнять все, что потребуют от нее.

На первой станции заночевали, и наутро Саша переоделась в мужскую одежду. Позавтракали в буфетной горячей кашей со сладким чаем. В полдень Григорий остановил сменных лошадей, выбрал в лесочке солнечную полянку, где они опустошили полкорзины еды, которую предусмотрительно им наполнили кухонные работники в имении. Саша смогла подробно разглядеть лицо своего спутника — оно было в симпатичных веснушках и показалось ей добрым.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Куда мы едем, Григорий? В имение моего отца или к границе? — Этот вопрос она давно хотела ему задать. — Мне все равно, ведь я под твоим крылом, но я хочу знать, что меня ждет в скором времени.

Григорий прилег на траву, под голову подложив свой картуз, и тоже разглядывал ее. Новая внешность Саши (или Анны?) его позабавила.

— Вам, госпожа Анна, надо бы пореже снимать головной убор. С эдакой прической на мужчину вы мало схожи.

— А ты, Григорий, еще укороти мне волосы. И помоги стать похожей на юношу.

— Поменьше улыбайтесь, побольше хмурьтесь. Укоротить волосы более не требуется, а вот ногти требуется. А то ладошки-то как у красной девицы. На воздухе перчатки и шапку-то не сымайте. А в помещении больше молчите, можно шепотом тихонько говорить мне на ухо. Или может, сказаться больным пареньком?

— Как скажешь, так и сделаю. Но ты не ответил на мой вопрос…

— Едем к господину полковнику. Он в Молдавии, но его люди встретят нас на границе. Уже все оговорено.

Кем оговорено, Саша не спрашивала. Во время долгого пути она дремала или любовалась среднерусским пейзажем. А к вечеру снова остановились на станции. Отдельной комнаты ей на этот раз не выделили, пришлось вместе с семьей смотрителя и другими путешествующими мужчинами поужинать в большой зале и расположиться на лавках, стоящих вдоль стен.

Саша выполняла строго все указания Григория, он одобрительно оглядел ее, а потом пошел спать в сени вместе с другими кучерами. Саша лежала и прислушивалась к мужским голосам. Разговоры их были ей не интересны: считали версты от одной деревни до другой, обсуждали, где лучше остановиться на постоялых дворах в том или ином городке. Позже подслушала тихий говорок жены смотрителя.

— Уснул сердешный, барчук-то… И хорошенький такой! Молчалив, не то что эти — никак не угомонятся.

Ранним утром Григорий разбудил ее, помог освежиться, ждал у деревянной уборной, все боялся — не случится ли чего с его подопечным. Саша подумала: «А хорошо быть мужчиной в дороге! Вот барышням-то каково — им потяжелее будет».

Напились горячего чаю и двинулись в путь. Свежие лошади скакали резво и быстро домчали до переправы через Днепр. И здесь, пока ждали паром, не обошлось без разговоров с такими же попутчиками. На нее всё поглядывали барышни, хихикали. А мамаши, Саша видела, с расспросами приставали к Григорию. Пришлось прикинуться молоденьким, смущенным. На вопросы с других бричек и телег только пожимала плечами.

Неожиданно к ней в дрожки взобрался моложавый мужчина. И хотя явно был из дворянского сословия, с наглецой обратился к Григорию:

— Слушай, молодец, все время теснюсь в этой поездке, а у вас просторно. Разреши с мальцом твоим рядом посидеть. Может, потом мне будет по дороге с вами.

Григорий отвечал лениво, что можно, если по южному тракту надо двигаться барину. Барин пожалел, что не по пути ему будет. Из разговоров выяснилось, что он, малорусский помещик, проводил сына-студента и отдал ему свою бричку, пусть, дескать, тот пользуется. Лошади добрые, послужат барчуку.

Григорий обернулся, как бы спрашивая у Саши, надо ли будет расспросить об отце Анны и его имении. Саша кивком разрешила. На вопросы Григория попутчик обрадовался, назвался Никифорчуком Фомой Ивановичем и охотно ответил, что шапочно знаком с помещиком Низовцевым — его деревня в ста с лишним верстах от его имения. И что дела у него прохудились, крепостные якобы жалуются на хозяина. Мельница одна на всю округу, так мельник во всеуслышанье заявлял, что Низовцев задолжал ему дюже крепко.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Тут округа зашумела, задвигались все подводы, и Григорию было уже не до разговоров. А Саша сделала вид, что барчуку не можется, стал кашлять, и Фома Иваныч посочувствовал ему, не стал донимать расспросами.

А Саша расстроилась от того, что страх разоблачения мешает ей в общении со встреченными людьми. Твердо решила быть впредь посмелее.

Через два дня пути рано утром въехали в приграничный городок. Григорий расспрашивал прохожих, правильно ли они движутся по адресу, указанному на бумаге, которую он бережно доставал всякий раз из внутреннего кармана своей суконной безрукавки. Наконец остановились у ворот большой усадьбы, и Григорий вошел в дверь, вырезанную в меньших воротах.