Шок и трепет. Война в Ираке - Лойко Сергей Леонидович

Вот из новенького синего автобуса южнокорейского производства вылезает человек сорок молодых борцов за мир из стран центральной Европы. Только что в гостинице «Эль-Мансур» они встречались с вице-премьером Тариком Азизом, а сейчас выразят свой протест перед штаб-квартирой инспекторов ООН, расположенной в гостинице «Эль-Канат» в центре Багдада.

Быстро разворачиваются антивоенные транспаранты. Воздух сотрясают страстные антиамериканские призывы. Особенно усердствует худенький смуглый молодой человек с коротко стриженными черными волосами. Наоравшись вдоволь, он с удовольствием отвечает на вопросы журналиста.

Вахар Кимьйонгур, член Революционного Народно-освободительного фронта Турции, организации, запрещенной в самой Турции и находящейся в черном списке террористических организаций, составленном администрацией США. Вахар охотно рассказывает, как боевики его организации совершили вооруженные нападения на военные базы США в Турции и убили двух и ранили несколько американских военнослужащих.

«Это было в газетах. Одного из убитых американцев звали Юджин Мозелл, — сияя от гордости и улыбаясь во весь рот, говорит Вахар. — Да, да. Мозелл. Через “з” и с двумя “л”. Правильно».

Трудно поверить, что можно так весело и непринужденно рассказывать журналисту о человеке, которого убил. Вахар говорит, что власти Турции разыскивают его через Интерпол. Но он, ни от кого не прячась, живет в Бельгии, где и получил визу в консульстве Ирака. На всю процедуру у него ушло полчаса. Вахар говорит, что должен идти, так как у него сегодня еще очень напряженная программа борьбы за мир.

Прощаясь, турецкий миротворец говорит: «Если Америка начнет свою агрессию против Ирака, мы не останемся в стороне. Мы откроем свой второй фронт у нее в тылу. Они заплатят дорогую цену за свою агрессию».

Миротворцев в Багдаде больше, чем журналистов. Некоторые маленькие гостиницы, в которых они месяцами живут, начинают порой напоминать притоны хиппи. Обросшие молодые люди в каких-то цветастых хитонах, сидящие и лежащие на полу в холле. Гитары. Запах травки.

Миротворцы уже появляются в сообщениях о несчастных случаях. В южном Ираке в дорожной аварии гибнет 73-летний канадец Джордж Веббер, член организации Команда христианских миротворцев. Двое его американских коллег получают легкие ранения.

Синтия Банас, активистка из Чикаго, говорит о Веббере: «Всю свою жизнь он боролся за мир и погиб в этой борьбе».

Чарльз Литике из Сан-Франциско — герой вьетнамской войны. В 1968 году во время боя в Южном Вьетнаме под обстрелом перенес на своей спине к спасательному вертолету двадцать раненых однополчан, за что был награжден медалью Чести Конгресса, одной из главных наград американской армии. Но, разочаровавшись в политике США в странах третьего мира, герой возвращает свою медаль и становится активистом антивоенного движения. В свои 72 года высокий, с прямой спиной, поджарый и подтянутый Литике обладает достаточным металлом в голосе, чтобы разбудить роту морских пехотинцев после недельных учений. И только профессорские очки немного смягчают типичный портрет вечного американского бунтаря.

«Что это за лабуду нам пытаются впарить про интересы нашей национальной безопасности? Как найдем где-нибудь в мире что-нибудь, что можно хорошо продать, так сразу вспоминаем про национальные интересы. Что-то больше не слышно ничего про наши национальные интересы применительно к Африке. Или больше ничего найти там не можем? А здесь под ногами десять процентов всех мировых запасов нефти. Я не поклонник Саддама и я не приехал сюда его защищать. Но торчу здесь уже больше месяца, а ни от кого ни одного дурного слова про него не слышал. Ну любят они его, эти иракцы, ну и шут с ними, пусть живут с ним. Почему, по какому праву мы должны навязывать им свою демократию? Почему мы должны менять за них их правителей? Демократия не может быть навязана извне. Она должна сама прорасти здесь».

Чарльз аккуратно укладывает в бельевую корзину рождественские свечи, которые он, видно, сам сделал из каких-то подручных материалов (в Ираке много чего нет, а вот этих самых подручных материалов — завались. То ли из-за войны, то ли просто не убирают). Поднимает корзину и вдруг, словно вспомнив что-то, говорит как бы самому себе: «А вообще-то я приехал сюда из-за детей. После того случая во Вьетнаме я долго считал себя героем. А что я, собственно, там делал? Да людей убивал, людей, которые — другие, которые не хотят жить, как мы. Мне часто мерещится такое: грохот, огонь, дым и детский плач. Может, я и убил тех детей. А теперь вот просыпаюсь и возвращаюсь к себе…

Здесь недалеко приют для беспризорных детей-инвалидов. Многие из них даже головы поднять не могут. Я и решил: как начнут бомбить, я пойду к ним и спасу их. Как тогда во Вьетнаме спасал своих друзей, буду спасать здесь своих детей…»

Чарли укладывает корзину со свечками в багажник машины, и мы едем в церковь Святого Рафаэля.

Юсун Джамиль, тринадцатилетний мальчишка, привлечен к воротам церкви вместе с другими пацанами с окрестных дворов звуками необычной музыки и пения. Они столпились гурьбой и, не отрываясь, смотрят на американцев, которых они видят в Багдаде впервые в жизни. Им никто не сказал, но они инстинктивно понимают, что эти странные тети и дяди, стоящие в линию с горящими свечками в руках и поющие во дворе церкви странные песни, и есть те самые ужасные американцы, о которых говорят только плохое везде и всегда.

Юсун отделяется от толпы. Подходит ближе к поющим, поворачивается к друзьям и шепотом кричит, как умеют только дети во всех странах: «Я буду стоять здесь, с ними, все время, и бомба не упадет мне на голову!».

Его друзья просто укатываются со смеху и бегут прочь, в темноту. И Юсун, не оборачиваясь, убегает за ними вслед.

P.S. Из электронной почты, приходящей в США в адрес организации «Голоса в глуши»: «Я готов с вами согласиться и даже поддержать вашу позицию, но только после того, как мы разбомбим Саддама в пыль и клочья или загоним его навсегда в каменный век. Джеймс М.»

Из дневника

Хорошо знакомый аэропорт им. Саддама в Багдаде. Называется международным. Раз в неделю рейс из Москвы. Раз в неделю из Парижа. Еще несколько рейсов из арабских стран, ооновские рейсы. И все.

Как хорошо, что в этот раз мне не нужно брать уведомление-квиток о необходимости сдать кровь на спид. Я уже сдал ее в свой прошлый приезд в январе и получил справку, которая действительна три месяца. Надеюсь до пятого апреля все кончится, т. е. сдохнет или верблюд, или царь и мне не придется вновь сдавать кровь. Помню, как одна американская журналистка сказала, что в первый раз была рада тому, что ей уже 54 года. Женщины могут не сдавать после 50 лет. Поскольку никто из сдающих никакого результата не получил, я думаю, что все это просто хитрая выдумка, чтобы сшибить немножко денег. Анализ стоит 25 долларов. После этого анализа руку неделю не мог поднять. Зато Саддам потихонечку копит на новый дворец, где под кроватью можно будет спрятать баночку с маринованными спорами сибирской язвы.

Итак, пока я рефлексирую насчет борьбы со спидом в Ираке, происходит бесконечное прохождение паспортного контроля. Усатый паспортист механически водит головой слева направо минут двадцать. Потом вдруг спрашивает: русский? Наконец бьет раза четыре печатью с такой силой, что, кажется, у него сейчас отвалятся усы, а у аэропорта поедет крыша. Но все обошлось. Крыша не поехала, а поехали мы с Юрой в не поддающейся идентификации груде металлолома, мимо каких-то, по меткому выражению моего любимого автора Василия Аксенова, развалин новостроек по направлению к гостинице «Флауерз Лэнд», где все знакомые и почти родные. Особенно для Юры, который с небольшими перерывами провел здесь уже полгода.

Хорошая новость. Маффиозо Гассан, который контролировал всех российских корреспондентов, разоблачен и уволен из Министерства информации за коррупцию в рамках операции «Чистые руки». Вместо него коррупцией назначен руководить другой человек — Рамез, еще более неприятный тип. Благодаря российской прессе Гассан купил дом и две машины. Все это он сейчас продает и пытается выехать с семьей в Сирию. Крысы бегут с корабля. Плохой знак. Гассан был не самой тупой крысой. Гассану удалось избежать серьезной кары только потому, что он был родственником человека со связями в «правильном клане».