Восьмой грех - Филипп Ванденберг

— Да, — ответила Катерина. — Мне не следовало этого делать?

Мальберг молча пожал плечами.

— Мой осведомитель из полицейского управления объяснил мне, что расследование по делу Марлены Аммер прекращено по приказу, поступившему из высших инстанций. Хотя… — она наклонилась к Мальбергу и многозначительно посмотрела ему в глаза, — хотя все факты свидетельствуют об убийстве. На данный момент вердикт расследования таков: смерть в результате несчастного случая. Падение в ванну.

— По указанию сверху?

— Именно так.

Мальберг на мгновение замолчал. Все это выглядело очень странно. Он взглянул на журналистку.

— Вы ведь и сами сомневаетесь?

Катерина кивнула:

— Мой осведомитель был крайне серьезен!

Лукас горько усмехнулся:

— Понимаете, убийство это или несчастный случай со смертельным исходом — меня дело синьоры Аммер не касается. По правде говоря, я еще никогда не сталкивался с полицией. Какой прок человеку из полицейского управления возобновлять следствие по делу, о котором уже было заявлено, что это несчастный случай?

— О, есть много причин. Может быть, он лично знал Марлену Аммер.

— Согласен, но это маловероятно.

— Либо соперничество в самом управлении…

— Да, весьма возможно.

— Нельзя также исключать месть мафии. В убийстве может быть замешан государственный секретарь в нынешнем министерстве или даже министр…

— Я думаю, — перебил журналистку Лукас, — вы переоцениваете значение Ленки!

— Ленки?

— Так я называл ее в детстве.

— Ленка! Звучит смешно. О, простите мои глупые комментарии, синьор. Могу я задать вам несколько вопросов?

Мальберг кивнул, хотя в душе был недоволен. И зачем только маркиза навязала ему эту журналистку? Может, она знает о нем больше, чем он думает?

— Что за человек была Марлена? — осторожно поинтересовалась журналистка.

— Человеком, у которого еще было чем заняться в этой жизни, а не топиться в ванне. — Голос Мальберга звучал раздраженно. — Когда мы с ней последний раз встречались, она отнюдь не производила впечатления женщины, которая может упасть в ванну.

— Если я вас правильно понимаю, вы тоже считаете, что это было убийство. Почему? Есть у вас какие-нибудь улики?

Мальберг испугался. Конечно, он с самого начала думал, что Марлену убили. Вдруг он вспомнил двух мужчин, которые бежали ему навстречу по лестнице. Но этого, конечно, нельзя говорить журналистке. Он молча взглянул на девушку.

Только теперь он увидел, какой красивой была Катерина Лима. Небрежный, даже неряшливый стиль одежды внес в ее облик свою лепту, именно поэтому Лукас не сразу заметил, насколько она привлекательна. На ней были розовые застиранные джинсы, блуза непонятного цвета, на которой лишь вверху сохранились три пуговицы, так что грудь смотрелась особенно притягательно. Катерина была высокой. Мальберг любил высоких женщин. Целые длинные волосы были собраны на затылке в хвост (у него возникло подозрение, что волосы крашеные). В любом случае по был неестественный цвет, потому что брови и волосы на голове, как правило, одного цвета. У Катерины был маленький нос и пухлые губки, как у молодой Софии Лорен. При взгляде на них Лукас даже забывал, о чем она говорила. К тому же ее речь казалась ему очень быстрой, как у всех жителей северной Италии. Несмотря на то что Мальберг хорошо говорил по-итальянски, он едва успевал вникать в смысл ее слов.

Катерина не замечала оценивающего взгляда Мальберга, но в какой-то момент вдруг сказала:

— Простите меня за неряшливый внешний вид. Когда я выходила из дому, я еще не знала, что у меня будет встреча с вами.

Мальберг почувствовал, что его поймали на горячем, и попытался выкрутиться из щекотливой ситуации, со всей серьезностью ответив на ее вопрос:

— Да, я думаю, что это убийство.

— Понимаю. — Журналистка покачала головой. После небольшой паузы она продолжила беседу: — Простите за нескромный вопрос, в каких отношениях вы состояли с синьорой Аммер?

— Вы хотите знать, была ли у нас связь? — Лукас выдавил из себя улыбку. — Ответ отрицательный. Она была моей старой школьной подругой. Больше ничего.

— А синьора не была замужем?

— Насколько я знаю, нет.

— Удивительно. Она, вероятно, была очень привлекательной.

— Да, верно. С ней произошли удивительные перемены. Она превратилась из гадкого утенка в лебедя. Пока мы с ней учились, ее нельзя было назвать красавицей. Но потом, когда я увидел ее через много лет, это был, конечно, сюрприз! Из неприметной Ленки получилась очень красивая Марлена.

— У Марлены Аммер были родственники?

— По-моему, нет. Мне известно, что ее мать умерла два года назад. Отец погиб еще раньше в автокатастрофе. Нет, у нее никого не осталось.

Мальберг с трудом следил за четкостью своих мыслей. В вечернюю жару надоедливые вопросы журналистки едва ли могли прояснить ситуацию, в которой он оказался.

— Послушайте, синьора Лима, когда люди встречаются после двадцати лет разлуки, им есть что рассказать друг другу. Вещи, о которых вы спрашиваете, уходят на задний план.

— Я понимаю, — извиняющимся тоном произнесла Катерина. Но уже в следующую секунду задала новый вопрос: — Как вы узнали о смерти синьоры?

Мальберг невольно вздрогнул. Он не был уверен, заметила ли его реакцию журналистка. Пытаясь скрыть волнение, он ответил:

— Мне обо всем рассказала маркиза. Разве она не говорила вам?

— Насколько я помню, нет! — Катерина коснулась указательным пальцем правой руки своих пухлых губ, как будто задумалась.

Мальберг был не так прост, чтобы его загнала в угол какая-то журналистка. К тому же для этого не было причин. Но постепенно разговор превратился в допрос. Мальберг, чувствуя, что его вынуждают защищаться, заявил:

— Сожалею, если я ничем не смог помочь. Все, что мне было известно о Марлене, я вам рассказал. А сейчас прошу прощения. У меня еще есть дела.

— Что вы, синьор! Вы мне очень помогли. Простите, если вопросы были слишком прямолинейны. Я ведь только начинающая журналистка. Могу ли я вам оставить визитку на тот случай, если вы вспомните что-нибудь важное?

Мальберг ответил больше из вежливости:

— Конечно, я еще пару дней пробуду в Риме. Вы знаете, где меня найти.

Он рассеянно сунул визитку Катерины в нагрудный карман спортивной рубашки.

Глава 7

Крупные капли дождя барабанили по стеклам круглых окон замка Лаенфельс. Деревянная кровать с простым шерстяным одеялом не располагала ко сну. Соффичи, секретарь кардинала, уставился в потолок, разглядывая толстые балки.

Альберто, который тоже спал в этой крошечной комнате, ворочался на своей койке. Человек в черном привел их в комнату для ночлега — квадратное помещение с высокими потолками, площадью едва ли не в десять квадратных метров. Там стояли две деревянные лежанки, стул для вещей, в углу — умывальник с протекающим краном.

— Вы тоже не спите, монсеньор? — донесся из полумрака шепот Альберто.

— Инквизиция, наверное, с вероотступниками и то помягче обращалась, — саркастически ответил Соффичи, зевая.

— А где кардинал? Он куда-то пропал.

— Не знаю. Честно сказать, мне сейчас абсолютно все равно. Как Гонзага мог дойти до такого? Зачем он втянул нас в эту историю?

— Если я не ошибаюсь, — ответил Альберто, — Церковь сама придумала целибат. Иисус, Господь наш, ничего подобного не говорил.

— Браво! Все считают, что вы не обычный шофер, а состоите на службе у государственного секретаря.

— Монсеньор, — рассердился Альберто, — вы забываете, что я три семестра учил теологию в Григорианской академии, прежде чем встретил Элизабетту.

— Я знаю Альберто, знаю.

— В любом случае, — после паузы продолжил Альберто, — я чувствую себя здесь в роли заключенного. Что это за люди, которые взяли нас под стражу? Нет, даже не люди, а нелюди — вот подходящее слово!

— Тише! — зашипел секретарь. — Вы же знаете, что нам запрещено говорить о тайной акции и этих людях. Не забывайте, что и у стен бывают уши.

— Вы думаете, за нами следят и подслушивают?

Соффичи не ответил.

Альберто встал и, на ощупь пройдя к умывальнику, открыл кран.

— Это еще зачем? — поинтересовался монсеньор, когда Альберто снова растянулся на лежанке.

— Нужно почаще смотреть триллеры, монсеньор, — ответил шофер, — тогда бы вы знали, как обезопасить себя от прослушки.

— Ага.

— Да-да. Шум воды заглушает разговор. Микрофоны улавливают сейчас только громкий звук, поэтому мы можем с вами тихо беседовать. Вы думаете, нам удастся выбраться отсюда невредимыми?

— Могу вас успокоить, Альберто. Эти люди слишком хитры, чтобы убить в своих подземельях кардинала, секретаря и шофера. Это привлекло бы к ним излишнее внимание. Если эти Fideles Fidei Flagrantes чего-то и боятся, то только общественности.