Начало пути - Василий Баранов

Данька посмотрел туда же, на свои короткие штаны. Попытался спрятать ноги под стул. Разве здесь спрячешь. Густо покраснел. Набычился. Ну и что? Эти не снимут, другие не наденут. Но руки сами собой пытались одернуть штанины, чтобы они казались длиннее.

Капитан это заметил:

— У тебя хорошие штаны. Как раз для моряка. Штанины волной не замочит. А скажи мне, Дэн, что ты знаешь о море. — Парнишка сам сказал, что ни разу не ходил в море. Не каждый способен стать матросом. К крутому характеру моря надо привыкнуть. Не просто человеку перерезать пуповину, связывающую его с землей.

Даня пытался сообразить, что он знает о море. Он оживился. Сидел на стуле, как на насесте, вертел головой. Вспомнить ничего не удавалось. Такое во сне бывает, на яву он вспомнил бы.

Молчать было не удобно, он не мог вспомнить, в каком учебнике рассказывается о морях. В географии, размеры, площадь, глубина. И сообщил:

— Море, оно большое и глубокое. На нем шторм, иногда, бывает. В нем воды много, соленой.

Произносил это Данька медленно и обстоятельно, словно делился с учениками величайшей мудростью, посвящал их в тайны мироздания.

Капитан удивился:

— Много воды? Соленой?

Свена это развеселило. Он с трудом сдерживал смех. От восторга легко хлопал себя ладонями по коленке.

— Соленой? — Переспросил капитан. Не смог сдержать улыбку. Ответ ребенка. Впрочем, в двух словах не рассказать об этой стихии. Расскажи ты мне о небе, расскажи об облаках. Свен слегка упрекнул себя. Каков вопрос, таков ответ. Трудно описать вещи, которые знают все. Самые простые. Что такое рука? Длинная с суставом палка с хваталкой на конце. Собственное неуклюжее определение рассмешило капитана.

Данька понял, что сказал что-то не совсем то. Хотел поправится, но вместо этого сказал:

— А океан еще больше, в нем воды больше. — Закончив говорить понял, что вышло еще хуже. Очередная глупость. Молчал бы лучше. Кто за язык тянул?

— И что, тоже, — вновь удивился капитан, — то же соленой?

Свену захотелось залезть под стол, смеяться, кататься там по полу, дрыгает ногами от восторга, как ребенку. Очаровательная непосредственность в этом мальчишке. Свен вспомнил, что сам когда-то был ребенком. Давно. Очень давно. Теплой волной накатились воспоминания и тотчас отхлынули.

— Ну, да, — мямлил Данька, — то же.

Он сцепил руки на животе. Обида на весь мир и на себя душила его. Вот опозорился!

— Хорошо. А что ты можешь сказать о морских обычаях. Что-то морское знаешь?

Свен надеялся, что этот вопрос поможет парнишке выкрутиться. Сам отвернулся в сторону, что бы спрятать улыбку.

Данька вспомнил "Остров сокровищ" и фальшиво начал напевать:

— А ну, разворачивай парус, приятель. Эх-хе-хей, веселей дружок. Пятнадцать человек на сундук мертвеца и- хо-хо, и бутылка рома.

— Бутылка рома? — Озадачился капитан. Отличная морская традиция.

— Да, и бутылка рома. — Повторил упрямо парнишка.

Тут Данька вспомнил другую песню. Она показалась ему вполне подходящей:

— На шумный праздник пули и клинка мы к вам придем незваными гостями и никогда мы не умрем, пока качается светило над снастями.

— Ну, это лучше. Значительно лучше, — одобрил капитан, просто кладезь знаний упрятан в мальчишке. Глубокий. В смысле, знания спрятаны глубоко, не сразу откопаешь. — Может ты, что-то знаешь о жизни моряков.

Капитан задал этот вопрос и сам задумался. Потер ладонью лоб. А разве есть морская жизнь, земная жизнь? Если и стоит делить жизнь на какие-то стороны, то только на две: прожить жизнь как скотина и прожить как человек.

Тут Даня вспомнил:

— Конечно, — и поведал. — Когда корабли уходят на долго в море, моряки едят ночью, в трюме.

Это Данька причитал в каком-то пиратском романе. На земле ночью в трюме есть не будешь. Это морской обычай. Настроение сразу поднялось. Иду на пятерку в четверти. Ура!

— Ночью? — Переспросил Свен. — В трюме?

Ответ его озадачил. Кому придет в голову есть ночью. Спать надо. В темноте, в стороне о всех. Спрятал, а потом съел.

— Ну, да. — С энтузиазмом заявил Данька. Капитан, а такой простой вещи не знает. Сейчас он откроет ему глаза.

— Плаванье дальнее. Кругом жара. Солонина портится. Вот команда и ест ее ночью, в трюме. Что б червей не видеть. Это всем известно, дяденька капитан. — Он, Данька, о морских обычаях знает больше капитана. Книги читать надо. Источник знания.

Многие знания, многие скорби, Даня.

— Я не дяденька капитан, а капитан Свен.

— Да, капитан Свен, я и говорю, в жару портится все. Черви заводятся. Вот ночь, в трюме, там лунного света нет. Они достают из бочки солонину, а на ней кругом — черви, — расписывал Даня, — и они их едят.

Даня и не понял, что он сказал. Мальчишка рассказывал это с таким задором, так размахивал руками, что можно было подумать, ничего вкуснее нет ничего на свете. Сам только и ест червивую солонину.

Хлеб с маслом. Солонина с червями. Не отказывайтесь, вкус незабываемый.

— Едят червей? — Какой бред.

— Ну, да. Червей. — Данька увлекся. Он не заметил доли сомнения в голосе капитана.

Капитан смеялся. Данька понял, что сморозил очередную глупость. Сник. Никто, никто не возьмет его ни в какое плаванье. Кому он нужен, такой тупорылый. Встал.

— Так я пойду, дяденька капитан. — Уйти самому прежде, чем тебе укажут на дверь. Уйти самому не так горько. Не возьмете? Не очень хотелось. У меня без вас полно дел. У вас корабль? Этих кораблей хоть лопатой грузи.

Когда пацаны не берут тебя в игру, уйди с гордо поднятой головой. Слезы обиды придут после, когда тебя никто не видит.

— Ты, что, передумал? Не хочешь в море? — Капитан видел, Дэн просто держит марку. Проигрывать надо уметь. У тебя получается.

— Хочу. Но вы же меня не возьмете. — Данька старается выглядеть равнодушным. Дело житейское.

Свен почувствовал укол раскаяния в душе. Своим смехом он обидел мальчику. А тот говорил, искренне веря в свои слова. Еще ребенок.

— Сядь, — приказал капитан.

И Данька подчинился. Не приказ капитана остановил его. Глупая надежда, что он сможет остаться. Надежда, что живет в человеке вопреки разуму, вопреки логике. Мы живем в надежде на бессмертие.

— Ты что-нибудь хорошее о себе рассказать сможешь? Чем-нибудь похвалиться? — О себе любимом всякий может рассказать. Иные и без всяких просьб расскажут. Неужели кто-то сомневается, что я самый умный и красивый.

А что сказать? — думал Даня. — Что он помогает маме? Что у него в школе хорошие оценки. Про тройку по физкультуре можно не говорить. Только это совершенно не интересно капитану. Для него нет никакого выхода. Конец будет один. Смысла нет тянуть время. Свен увидел в глазах парня отчаяние и боль. А Данька почти кричал:

— Я слабый. Неказистый. Никчемный. Когда я забирался на корабль, я ударился коленкой. Залез и упал на палубу. Я… Я ни кому не нужен, — отчаяние Даньки переросло в ярость.

Капитан заметил, сейчас перед ним не мальчишка, а раненый зверь, которого загнали в угол. Он борется из последних сил, яростно. В отчаянии. Это последний бой, смертельный. Это ярость и смелость обреченного, готового дорого продать свою жизнь, последний раз вздохнуть полной грудью, умереть в борьбе. Данька выкрикнул:

— Я — трус! Я боюсь темноты!

Замолк. Повисла тишина. Только скрип мачт и плеск воды. Гулко, как набатный колокол звенит тишина. Свен молча смотрел на мальчишку. Совершено безжизненный взгляд. Как будто только что умер. Только губы тихо, без эмоций шепчут:

— Я никому, никому не нужен. Даже отцу. — В лице ни кровинки. Бессильно висят руки. Нервно дернулись губы. То ли силится выдавить улыбку, то ли заплакать. Не получается. Проигран бой.

Глухие слова отчаяния, произнесенные мальчишкой, больно ударили Свена. И не услышит смерть моей мольбы, уйду я не склонивши головы. Герой, ты признал свои слабости. Не каждому это по силам. Свен понял, он должен удержать этого мальчишку. Исполнить долг перед самим собой.

— Хорошо. Я возьму тебя юнгой. Согласен? — Капитан пытается поймать взгляд парня.

— Юнгой? — Оживился Данька. — Я согласен.

До чуда, порой, только шаг. В один миг жизнь изменилась. На лице засияла улыбка, Свен не удержался и улыбнулся в ответ.

— Ты должен знать, это — корабль морских разбойников, пиратов, — решил капитан предупредить мальчишку.

— Пираты? — Данька представил большого зеленого с красным гребешком на голове попугая, сидящего на плече капитана Свена. Пиастры! — кричит птица и хлопает крыльями. Даня, уймись. Не грезится ли тебе одноглазый пират, сидящий на диване, что заботливо кормит молоком из блюдца котенка. Нелепо.

Это же здорово. Ему повезло. Он на пиратском корабле. — Думал Данька. Лицо его засияло пуще прежнего.

— Ну, что не передумал? — Капитан улыбается. Будто камень свалился с души.