Девять негритят - Андрей Ильин

Как будто он не открывал.

— Да пробовал я уже. Десять раз пробовал!

— А ты еще раз попробуй.

А что еще можно в такой ситуации посоветовать? Только — трясти…

Ну ладно.

Леша взялся за поручень, уперся в обшивку коленями и что было сил, напрягая все мышцы, багровея и обливаясь потом, стал тянуть крышку на себя.

Но та не подавалась.

— Хрен на рыло! — выругался Леша по-русски.

— Что, что он сказал? — спросили напряженно прислушивающиеся к разговору русских коллег иностранные астронавты.

— Сказал, что у него ничего не получается, — перевел Виктор Забелин. — Пока.

И действительно ни черта не получалось.

Хотя ничего еще не произошло — всего лишь заклинило люк. Один из люков, потому что есть еще второй, там, через «границу» — в американском стыковочном модуле. Американская техника не наша — она ломаться не должна! Хотя, конечно, признавать нашу несостоятельность перед западной техникой неприятно. Но тут уж не до жиру!..

Виктор Забелин вопросительно посмотрел на командира экипажа. Принять решение об использовании американского модуля должен был именно он.

— O’kay! Viktor… — ответил Рональд Селлерс. — Вы можете воспользоваться нашей «дверью».

На чем инцидент был исчерпан.

— Греби к американцам, — сказал по-русски Виктор. — Они примут тебя через свой шлюз. Давай — ни пуха…

Алексей Благов, еще раз чертыхнувшись на отечественную технику, развернулся и, перехватывая за скобы, «побежал» в сторону американского стыковочного модуля. В этом было даже что-то символическое — выйти через один вход, а зайти через другой.

Он довольно быстро «доскакал» до американского модуля, где повис, удерживаясь за скобу. Ломиться в чужой люк — это не в дом незваным гостем стучаться, быстро все равно не откроют. Пока они задраят дверь, пока откачают воздух, уравновесив внутреннее давление с наружным, пройдет время, и не самое маленькое. Ведь к его приему никто не готовился.

Лешка Благов висел в безвоздушном пространстве, уже не обращая внимания на окружающий пейзаж — на Землю и звезды, потому что хотел поскорее попасть «домой». В скафандре, конечно, тоже есть все «удобства», но на борту они все же удобнее.

Скорее бы уж…

Лешка висел в метре от корабля, предвкушая скорый душ, обед и сон, не зная, что происходит внутри станции. Он ожидал, что вот-вот, через минуту, две или три, «пятак» крышки отклеится от борта, открыв входное отверстие, куда он вплывет…

Но тот все не открывался и не открывался. Чего-то американцы не спешили…

Хотя на самом деле — спешили!

К Виктору Забелину подплыл командир Рональд Селлерс.

— Скажи, Виктор, сколько у нас времени?

Что в данных конкретных условиях звучало так: сколько у русского космонавта осталось кислорода?

— На три с половиной часа, — ответил Виктор. — Что случилось?

— Ничего не случилось. Все o’key! — уверенно ответил командир. — Так, небольшие неполадки в стыковочном модуле.

«Небольшие неполадки» в космосе могут иметь самые крупные последствия.

— Что произошло?! — повторил вопрос Виктор тоном, который исключал недомолвки.

— Шлюзовая камера не держит давления, — ответил Рональд Селлерс. — Возможно, что-то постороннее попало в уплотнитель.

Теперь все стало более-менее понятно. Всем, и даже далекому от космических технологий японскому космотуристу. Американцы пытаются выкачать из камеры воздух, а он не выкачивается, подсасывая его из станции. С таким же успехом можно черпать ситом море…

Может, действительно что-то попало между жгутами уплотнителя? Такое иногда случается и исправляется в считанные часы — в крайнем случае заменяется уплотнитель. Но сегодня этих часов может не хватить!..

— Не беспокойся, Виктор, все будет в порядке, — заверил Рональд Селлерс.

Но Виктор все равно беспокоился, причем очень явно, уже наплевав на всякие приличия.

Возможно, потому, что лучше других понимал, что, если не удастся восстановить герметичность американского шлюза или не получится открыть русский люк, Леша Благов имеет все шансы остаться в космосе.

Навсегда!..

И тогда русский экипаж лишится одного из своих членов.

Виктор Забелин — друга.

А его жена — любовника…

РОССИЯ. МАГАДАНСКАЯ ОБЛАСТЬ. ПОСЕЛОК УСТЬ-КУТЬМА. ЛАГЕРЬ ДЛЯ ВОЕННОПЛЕННЫХ

Где-то там, в тамбуре, громко хлопнула входная дверь. И почти сразу же после нее и гораздо громче хлопнула еще одна — внутренняя, и в бараке вспыхнул свет.

У входа, под болтающейся под потолком лампочкой, стоял русский офицер в белом овчинном полушубке, в шапке-ушанке и валенках. На его плечах и спине белели холмики снега. Офицер стоял, широко расставив ноги, но все равно немного покачиваясь.

— А ну, подъем, япошки узкоглазые! — громко крикнул капитан.

И икнул.

На трехъярусных, под самый потолок нарах разом зашевелились сотни людей. В проход свесились головы.

Зэки не спешили выполнять приказание, чего-то выжидая. Зэки, если нет такой необходимости, никогда не спешат, надеясь на то, что все как-нибудь образуется само собой. Вылезать из-под холодных, но все равно хоть чуть-чуть греющих одеял никому не хотелось. В бараке было холодно, градусов пять ниже нуля, поэтому от свесившихся в проход лиц поднимался вверх пар, а лежащий на полу снег и лед не таяли.

Дверь тамбура хлопнула еще раз, и в барак ввалилось еще несколько офицеров в полушубках, перепоясанных портупеями. Лица их были возбуждены и багровы от мороза и выпитой водки.

— Ну ты где? — крикнули они. — Брось… Ну их к черту! Пошли.

Но офицер уходить не желал.

Он стоял, мрачно глядя перед собой, может быть, даже не видя нар и выжидающе уставившихся на него сотен глаз. Что-то у него, видно, в голове замкнуло.

— Ну вы чё, не поняли? — рявкнул он. — Я сказал, япону вашу мать, подъем! Одна минута! Отсчет пошел!..

Раз!..

Зэки поняли, что отлежаться не удастся, и, отбрасывая одеяла и натыкаясь друг на друга, стали прыгать вниз, на ледяной пол. Теперь они спешили, опасаясь оказаться последними. Это очень важно — не быть первым и не быть последним, быть посередке, растворенным в массе таких же, как ты, заключенных. Тома тебя не заметят, не выделят, не накажут, не пошлют на какие-нибудь дополнительные работы. Тот, кто опаздывает или лезет вперед, обречен на вымирание. Тот, кто держится середки, тот, возможно, протянет лишний год. Такая наука…

Зэки рушились на пол, быстро разбираясь и выстраиваясь в шеренги. Обувь они надеть не успели и поэтому стояли на ледяной, покрывавшей доски пола корке голыми ногами, растапливая ее своими пятками.