Хранители времени - Янина Жураковская

— И что она делает в камере пыток? — мягко спросила я.

— Пигалица-шмигалица! — Идио успешно проигнорировал мой вопрос. — Знаете, как она цепи рвёт? А дверей сколько сломала? Одно разоренье! И вообще… Не-не-не-не! И думать не могите!

— Почему это? Давай-давай, колись! — потребовал брат.

— Чем???

— Говори правду, — уточнила я.

— Правду? Коту клизм, вот что будет! Снесут нас боги к лешачьей бабке! Уж полтораста лет грозят: «Ежли не отпустите!..» А ежли отпустим? По камешку раскатают!

— Вот злюки! — возмутилась я. — Прямо кувалдой по пушистой мордочке! И за что? Подумаешь, девчонку украли! А цепи ей к лицу.

— Это же не я! Не я это!

— Ясно, — я посмотрела на Идио как Раскольников на старушку. Он снова скис. — Вот что, Идио, ты — хозяйский сын, иди и скажи тем… (Саша удивленно заморгал) да, им! что девушек обижать нельзя.

— А если они не п-послушаются? — застонал Идио.

— На то есть ещё два довода — левый и правый, — я продемонстрировала оные доводы. — После них уже никто не возражает. Ступай! И да пребудет с тобой Сила.

Идио, тяжело вздохнув, вручил мне свой рюкзак и поплелся наверх. Чем-то погромыхал и вернулся, сжимая в руке здоровенный прут, судя по виду, выдернутый из решетки. «Не может быть! — офонарела я. — Люди так не…». «Какой человек, парню сто два года!» — напомнил внутренний голос. Словно в подтверждение его слов Идио ногой выбил дверь, два удара — и бедные палачи, не успев ничего сообразить, улетели в астрал.

«Сейчас нас будут благодарить», — подумала я.

— Оборзели, в натуре? — визгливо осведомилась спасённая. — Чё пришкандыбали?

«…расцелуют с головы до ног», — прибавил внутренний голос.

— Лохи нагруженные! — продолжала разоряться девица. — Хелперы, блин, кто вас просил?! КТО ПРОСИЛ?!!! Ну чё шары по чайнику выкатили, крендели отмороженные?

Правду говорят: добрые дела не останутся без наказания. А ещё говорят: делай добро и бросай его в воду.

Идио с готовностью поднял прут, но я сунула ему рюкзак и ловко отобрала железку. Взвесила на руке… да, под такой прутик лучше было не подставляться.

— Ян, прикинь, эта плюшка в отказ пошла! — недобро прищурившись, Саша смерил валькирию взглядом, похожим на штангенциркуль. — Ничего не знает, ничего не помнит, ничего ей не надо, и что мы вылезли, как червяк из яблока?

— Сань, может, ей нравятся цепи, клетки и плётки-семихвостки, — добродушно заметила я, — и в подземелье гнить нравится, а кричала она не от боли, а от радости. Мы, девушки, такие загадочные…

— Так бы сразу и сказала! — проворчал Саша и развернулся на сто восемьдесят градусов. — Полёт проходит на глубине пятисот метров, экипаж прощается с вами. Веселого Рождества и счастливого Нового года, фройлен.

— Я не догоняю, чё за ботва?! — гневно взвизгнула валькирия.

— Волшебное слово?

— Живо!

— Прощай, — печально вздохнул Саня.

Зарычав, белобрысая обозвала его… (ох уж эта цензура, всё вырезает), дернула цепи (стены вздрогнули), и зарыдала холодными как вчерашний суп слезами.

— Прощай, — повторил брат. Мы вышли из камеры и уселись на лестницу. У Идио глаза только что на лоб не вылезли. — Что стоишь, как столб пожарный? Садись.

Парень проворчал что-то вроде «Ну и какого вурдалака?» и нехотя подчинился.

— Идио, а ты… кто? — не утерпев, спросила я.

— Друг! — ответил он слишком быстро и слишком честно. И притворился, что ищет что-то в рюкзаке.

Прошла минута. Две…

— Всё, харэ! Базара ноль! Я дура, идиотка кретинская! Типа, прошу этого… как там его… прощения… Ой, ну извините! Помогите! Пожалуйста!

— Ну не гений ли я? — приосанился брат.

Чёрный ключ отомкнул замки кандалов с такой лёгкостью, словно был для них создан. И пока я недоумевала, как один ключ смог открыть два совершенно разных замка, белобрысая лахудра стряхнула цепи, издала восторженный вопль, от которого с потолка посыпалась копоть, и обняла Сашу так, что у бедняги кости затрещали.

— Спасибо, зайка мой! — верещала она, тиская братца. — Чмок-чмок, чмок-чмок… ты просто лапа! Кисик! Мурзик мой! Жабик болотненький… ой, а ты чё, из Гринписа?

— Ххххррр… — прохрипел «жабик», задыхаясь в богатырских — только домкратом разжимать — объятьях. — С-с-спаси-и-ите!

— Терпи, ты же мужчина! — неискренне подбодрила я.

— Я-а-ан! Кх-хак ты мо-о-ожже-ешь! — взвыл Саша и картинно обмяк. Глаза закатились, язык вывалился изо рта… ему бы на сцене играть, а не в свои стрелялки.

— Хилый герои пошли, — с сожалением потянула валькирия, как пушинку закидывая «мёртвое тело» на дыбу. Оно громко и очень жалобно застонало. — Прижмёшь слегонца — а у них кости трещат. Сразу видать, что не Конан и не Герк… зато, верно, головастый! — Она ласково потрепала Саню по голове. Он чуть не слетел на пол. — Чё б тебе такого дать… хорошего… — белобрысая нахмурилась, но тут же просияла. — Во! Оно! Цацка шикарная, лепше не сыскать, от сердца отрываю, но для тебя, малышок, даже чести девичьей не жаль! — Тело задрожало. — Носи — не сноси!

Девчонка стащила с шеи ремешок с амулетом и надела Саше. Тот, не утерпев, приоткрыл глаз: это был каменный молоточек — фигурка-оберег, посвященная богу грома, крушителю и взрывателю… «Он и здесь живёт?!» — с изумлением подумала я.

— Тор! — побелел Идио. — Батюшки мои зверушки! ТОР!!! Идёт сюда!

— И развалит этот шалман к вурдалакам волколачьим, — радостно подтвердила белобрысина. — Хватай-ка, волчик, дружбанделей за шкирян и цигель, цигель, ай лю-лю! короткими перебежками к выходу. А я полечу свои пять медяков в драчку вставить или типа того… Короче, дело к ночи, здравбудьте, пишите письма, поливайте фикус!

Она хлопнула в ладоши, обернулась лебедем и исчезла в ослепительной вспышке.

— Элементарная телепортация, — мгновенно ожив, братик осторожно ощупал ребра. — Ох… имя-то я не спросил.

— Хельга! — выкрикнул Идио, стаскивая Сашу с дыбы и на буксире волоча его к лестнице. — Да не стойте как горные тролли на солнце! Присыпет же!

Но едва мы поднялись по лестнице, как многострадальный Дуремар в который раз за сегодня содрогнулся от крыш до подвалов. Пол под ногами заходил ходуном, мы попадали друг на друга как картофелины из мешка, и женский голос, полный неземной тоски, простонал где-то над головой:

— Хранители… опять Хранители… Пятьсот лет одно и то же!

— Госпожа! — съёжился Идио. — Отец-таки вызвал её! Вот дебил!!!

— Герои плодятся как тараканы! Года не пройдёт без того, чтобы не явилась очередная безмозглая парочка и не начала спасать мир! — ещё тоскливее произнёс голос. — Идио, ты меня разочаровал. Связаться с ними! Лет через двести мог бы стать герцогом… да, Джабос, ты надоел мне своей тупостью! а теперь придётся тебя казнить. Сделаем всё как с дедушкой Фингалом — надо же поддержать преемственность поколений… Господа Хранители, к вам это не относится. Сдавайтесь и я вас помилую. А, может, и нет! — голос противно рассмеялся.