Болотник 5 - Андрей Алексеевич Панченко

сил нет терпеть! — рычит Сёма на меня, и откуда только силы взялись, буквально только что он едва мог говорить. Боль и всплеск адреналина придали ему силы.

— Терпи! Без этого никак, буду промывать во время каждой перевязки, воспаление сильное, ты же не хочешь без ноги остаться? Я тебе конечно если что и железную сделаю, её медведь так просто не прокусит, вот железяку можно будет в пасть кому хочешь засовывать, а то придумал тоже, медведю нормальные ноги совать! Но я думаю до железяки дело не дойдёт, спасём твою ногу — я забалтываю раненному зубы, лишь бы он хоть немного отвлёкся — или махнем на железную не глядя? Чего молчишь, поменяем?

— Давай без твоих самоделок обойдёмся — глухо стонет Семён — а то потом заправляй её бензином, шестерёнки смазывай, да и моторчик ты какой ни будь туда точно воткнёшь, знаю я тебя, самоделкин хренов. Долго ты ещё⁈ Больн же блядь! Дай спирта хоть хлебнуть, изверг!

— Нельзя тебе спирт Сёма, мне самому мало! Иш придумал, с тобой делиться! Я до этого дела жадный просто жуть! Сам же знаешь — спирт я ему не дам, нечего и так загруженную переработкой токсинов печень мучить, да и антибиотики со спиртным не совместимы. Есть и дорогая причина поберечь спиртное — это мой запас антисептика на крайний случай.

— Вроде не был ты раньше жмотом Кирюха! — вздыхает сквозь зубы Семён и теряет сознание. Пусть, так даже лучше, пока я его берег стараясь причинять как можно меньше боли, но в таких делах жалость плохое чувство. Пожалеешь раненого, не сделаешь то, что нужно, и окажешь ему медвежью услугу. Очнётся Семён, когда я закончу и мне придётся с ним серьёзно поговорить, тут сидеть смысла нет — нужно идти за помощью в лагерь. Другого выхода просто нет.

Перед уходом я подготовился к тому, чтобы Семён протянул до моего возвращения. С ним останется Батон, и Сёме веселее и не так одиноко будет, да и мелкое зверьё он сможет отпугнуть, и предупредить друга если к месту лёжки кто-то поопаснее лисы придёт. Батон его не бросит, если надо — тут рядом с ним ляжет, но волка или медведя к Семёну подпустит только через своё бездыханное тело. Рядом с Семёном я положил заряженное ружьё, в пределах досягаемости стоит котелок с бульоном и фляга с водой, тут же я оставлю аптечку и нож. Перед уходом сделаю все процедуры и вколю ему жаропонижающее и очередную порции антибиотика, ну а я буду бежать со всех ног и помощь должен привести как можно быстрее. Потом тоже время терять не будем, положим Семёна на приготовленные мною носилки и не задерживаясь ни минуты, и не возвращаясь в лагерь, рванём к зенитчикам!

— Мне надо уйти Сёма. Один я тебя от сюда не вытащу — начал я разговор, ка только мой друг пришёл в чувства — тебя нужно срочно в больницу. План такой. Я тебе тут оставлю всё необходимое и Батона, а сам стартую в лагерь, нужен ещё один крепкий мужик что бы нести тебя на носилках, и сразу к ПВОшникам. Там лазарет есть, оттуда сможем тебя в больницу быстро доставить! Потерпишь один три-четыре часа?

— Куда я нахрен денусь! Несколько дней один протянул, а четыре часа должен выдержать — Семён смотрит мне в глаза, он всё понимает — если что брат, не поминай лихом. О семье моей позаботься, мы хоть с женой и не ладим особо, но я её люблю дуру. Опять же дети у меня… Ты их не бросишь, я знаю.

— Сам позаботишься! При живом и здоровом муже чего я в твою семью полезу? Всё нормально будет брат, я в лепёшку расшибусь, но тебя вытащу. Не будем время терять, ляг поспи если сможешь, а как проснёшься, я уже снова тут буду! Ну всё, не прощаюсь, скоро увидимся! Батон! Охранять Семёна! — как можно увереннее говорю я. Мой пёс вскакивает, но посмотрев на меня тут же ложится в ногах друга своего хозяина, всё, он на посту.

Снова забег по тайге и снова от того как быстро я буду действовать, зависит жизнь моих близких. Я мчусь, не замечая веток, которые хлещут по моему лицу и телу, рискуя ежеминутно упасть и сломать себе ноги. Кислород с трудом проникает в лёгкие, даже регенерация не помогла мне стать спринтером или марафонцем, но ничего, добегу и отдышусь! В лагере с собой возьму Ерастова и Изю, они более-менее целые и смогут, меняясь по очереди, тащить тяжёлый груз носилок с Семёном, мы пойдём без остановок на отдых, если надо будет, под прицелом ружья они у меня побегут! Столько неприятностей из-за этих этнографов, что жалеть я их точно не буду. Ну а если Семён умрёт… Тогда Кожевников «случайно» свалится с борта аэролодки в болото и там и останется!

Шум работающего мотора я услышал, когда мне оставалось бежать всего ничего. Вначале думал, что мне померещилось, но чем ближе я подбегал к лагерю, тем отчетливее этот звук нарастал. Этот звук я ни с чем не перепутаю, так работает немецкий мотоциклетный двигатель караката Семёна! Мишка в лагере! Тающая с каждым шагом надежда на благополучный исход дела, заиграла в моей груди с новой силой. Там мои егеря, а с ними можно сделать многое!

— Мишка! Нет времени на разговоры! — хрипя от нехватки воздуха в лёгких я вывалился на поляну прямо на моих парней, которые как я понял, только что прибыли в лагерь — Семён серьёзно ранен! Разворачивай каракат и мухой к военным! Найдёшь там особиста и передашь, что Найденову срочно нужна помощь. Мы пойдём к ним напрямик, через лес. Пусть вызывает вертолёт и готовит всё необходимое для приема тяжелораненого. Нападение медведя, раны кусанные и очень грязные, воспаление и высокая температура, скорее всего потребуется бригада реанимации! Он всё сделает, сам оставайся там и жди нас! На встречу не ходи, разминёмся точно. Всё Мишка, гони, времени нет! Юрка, за мной!

Не обращая внимание на расспросы собравшихся вокруг меня взволнованных учёных (всех за исключением Кожевникова, который испуганно смотрел на нашу суету из-за палатки), я выхватил у Ерастова флягу с водой и одним залпом осушил емкость. Мишка, не сказав мне в ответ ни слова уже мчался по своему следу назад, а второй егерь, по имени Юра, споро снаряжался в путь. Молодцы мужики, ни одного вопроса или лишнего движения, надо, значит надо!

— Ерастов! Быть здесь! На месте! За вами вернётся Михаил и выведет вас, его слушать как меня! Кожевникову передай, если Семён умрёт, я его лично, своими руками убью! Пусть молится падла за его здравие день и ночь! — больше не произнеся и слова я махнул рукой своему егерю, и мы скрылись в тайге.

Три часа! Ровно столько мне понадобилось, чтобы дойти до лагеря и вернуться назад с подмогой. Юрка пёр за мной как танк не прося передышки. Парень только недавно дембельнулся и ещё не растерял свою физическую форму.

Семён спал, или был без сознания, но будить я его не стал. Носилки готовы, мы с Юркой как можно аккуратнее переложили пострадавшего на них и тут же двинули по тайге.

Шли мы без передышки, только однажды поставив носилки на землю, чтобы соорудить плечевые петли, так как рук мы уже практически не чувствовали и могли уронить раненого. Я двигался в голове, боясь обернуться на Семёна, не сладко ему приходится, он то и дело вскрикивает от боли, теряет сознание и опять не на долго приходит в себя. Идти нам тяжело обоим. Я выбираю путь и сверяясь с компасом и солнцем веду нашу бригаду эвакуации к спасению, а вот Юрка вынужден полагаться на меня, он даже не видит куда ногу ставит, поэтому то и дело спотыкается и с трудом удерживается равновесие. Молодец парень, жалоб и просьб о передышки я от него не слышу, в отличии от меня он всё время видит своего старшего егеря и понимает, что времени почти нет.

Уже темнело, когда мы, едва передвигая ноги вывалились на вырубку запретной зоны. Нас ждали. Топая сапогами десяток солдат буквально в течении минуты оказались рядом с нами и перехватили носилки, они скрылись в воротах воинской части практически мгновенно, а мы с Юркой упали там, где стояли, сил не было даже пальцем шевельнуть. Рядом с нами остался только один человек — Зинченко.

— Не можете вы без приключений Кирилл Владимирович — абсолютно без иронии произнёс особист — бригада врачей из военного госпиталя прибыла в часть на вертолёте три часа назад. Сейчас они осмотрят раненого и, если он транспортабелен, загрузят в вертолёт и немедленно