Человек, для которого не было тайн - Юрий Корольков

После обеда фрау Хельма сразу же поднялась из-за стола и, извинившись, ушла с детьми наверх. Мужчины остались одни.

Отт рассказал, что обычно он живет в японской казарме, здесь, в гостинице, поселился на время приезда жены. Вообще здесь очень тоскливо, и настроение кислое. Работает он над военным обзором для генерала фон Бока, но испытывает затруднения в подготовке внешнеполитического раздела. Не может ли доктор Зорге порекомендовать ему надежного, осведомленного в этих делах, человека?

Перед Зорге сидел человек с грубым, будто наспех вырубленным из камня лицом — типичный представитель прусской военной касты, думающий медленно, но обстоятельно, обладающий железной хваткой, умеющий добиваться поставленной цели.

Выходец из семьи высших государственных чиновников, Эйген Отт избрал себе военную карьеру, но одно время был преподавателем танцев при Вюртембергском дворце. В мировую войну он служил в артиллерии, был начальником полкового штаба в «черном рейхсвере», работал под началом патриарха германской разведки полковника Николаи в Институте истории новой Германии. Эта существенная деталь, как рентгеном, просветила фигуру Отта. Зорге отлично знал, что такое Институт истории. Под ширмой «научных учреждений» после первой мировой войны в Германии работали военные штабы, органы разведки, мобилизационные управления. Связанный с высшими кругами немецкого генералитета, Отт был на разведывательной работе в Китае, значит, и здесь, в Японии, он занимается тем же. Перед Зорге сидел опытный немецкий разведчик, который, судя по всему, нуждался в серьезной помощи.

— Я думаю, — сказал Зорге, — политику современной Японии можно понять только в свете прошлого… Я поясню свою мысль: император Мэйдзи с полвека назад, может быть немного раньше, сказал, что раса ямато сможет начать завоевывать мир лишь после того, как осуществит три фазы его императорского плана. Это захват Тайваня, во-первых, Кореи, во-вторых, Маньчжурии, а затем и всего Китая, в-третьих. Тайвань уже захвачен, Корея тоже. Сейчас осуществляется третья фаза — Маньчжурия оккупирована, очередь за Китаем… Все это часто называют политическим синтоизмом — культом идей предков в политике. Так или иначе, но японцы упорно осуществляют традиционную политику главенства в мире, и, будем говорить прямо, Европу они считают полуостровом азиатского материка. Это не только самурайская география…

Эйген Отт внимательно слушал доктора Зорге. Да, это как раз то, чего ему недостает в отчете — дальновидные суждения, раскрывающие широкий кругозор автора. Военный наблюдатель хорошо представлял себе, что от содержания отчета, который он должен представить в Берлин, будет зависеть его дальнейшая карьера. Отправляясь в Японию, Отт имел тайное, совершенно конкретное задание установить сотрудничество двух разведок — императорской Японии и нацистской Германии. Многое ему удалось сделать, но это еще не все. Нужны ясные выводы, отчетливые перспективы. Было бы полезно привлечь к работе такого человека, как Зорге.

Тем временем доктор Зорге продолжал развивать свою мысль. Он, казалось, увлекся, говорил громко и темпераментно:

— Теперь еще один тезис: Япония нуждается в военном союзнике для осуществления своей политики на континенте. Это ясно. Кого она может привлечь? Советскую Россию? Нет! Америку, Англию? Тоже нет! Кого же? Только Германию! Немецкий национал-социализм и японский политический синтоизм, если можно так выразиться, имеют общие идейные корни. Вспомните «лебенсраум» и «дранг нах Остен», разве у военных кругов Японии нет тех же устремлений? Отсюда я делаю вывод: Германии фюрера тоже нужны союзники, и таким союзником может быть сегодняшняя Япония. Вот наша перспектива, основа нашей политики на Дальнем Востоке.

Я высказываю свою точку зрения, может быть, она и не верна, — сказал в заключение Зорге. — Я подумаю, кто бы мог вам помочь. Дайте мне для этого несколько дней.

— Я не осмеливаюсь просить вас, — возразил Отт, — но, может быть, вы сами согласитесь мне помочь?

Зорге этого ждал. Теперь главное — не дать преждевременного согласия. Он рассмеялся:

— Господин Отт, но я же почти невежда в этих вопросах! Какой из меня толк? Я сам хотел обратиться к вам за консультацией. Я найду вам более сведущего человека.

— Нет, нет, я вас очень прошу. Конечно, если сможете найти время.

— Ну, мы еще поговорим об этом…

Своими рассуждениями Рихард не открывал Америки, он просто хорошо знал настроения в Берлине, изучил психологию нацистских дипломатов, которые жаждут получить подтверждение собственного мнения. И если наблюдатель угадывает мнение начальства, считают, что он разбирается в обстановке, отличается острым умом… Почему бы не подсказать несколько мыслей Эйгену Отту. Он может пригодиться…

Отт предложил подняться наверх, у него есть настоящий кюммель. Еще из Германии. В Японии такого не найти…

Когда они вошли в комнату, фрау Хельма сидела в кресле и вязала. Большой клубок шерсти лежал рядом. Спицы быстро мелькали в ее руках. Она задумчиво поглядела на Рихарда. С тех пор, когда они встречались, прошло, вероятно, лет пятнадцать. Хельма была тогда женой архитектора Мея, баварского коммуниста. Потом они разошлись. Мей уехал в Россию, а Хельма вышла замуж за молодого рейхсверовского офицера. Оказывается, это был Отт! В те годы Хельма разделяла левые убеждения. Что думает она сейчас?..

Когда Отт вышел, чтобы раскупорить бутылку кюммеля, Хельма оторвалась от вязанья и сказала:

— Я очень довольна, что мы встретились… Помните, вы жили во Франкфурте у вокзала и у вас была старинная мебель и много картин…

— У вас хорошая память, — ответил Зорге. Вошел Отт с бутылкой кюммеля, поставил на стол. Предложил сыграть в шахматы. Фрау Хельма продолжала вязать.

3. В ПРАЗДНИК ЦВЕТУЩЕЙ ВИШНИ

Принцесса с длинным и трудно произносимым именем Коноямодзакура-химэ шла с юга по всем островам Японии, и все газеты, даже самые солидные, каждый день печатали сводки о ее приближении. Волшебная принцесса, превращая на своем пути нежные бутоны в прекрасные цветы, пришла в Киото, в Нагоя и, наконец, в Токио. Наступил праздник цветущей вишни, самый красивый, самый веселый праздник цветов.

В матсури — в праздники — нечего и думать пригласить гейш, они нарасхват, поэтому пришлось это сделать заранее, за несколько дней, когда принцесса Коноямодзакура-химэ была еще далеко от столицы.

Доктор Зорге после долгих поисков нашел себе отдельный домик в тихом районе Акабуку на улице Нагасаки и оставил изрядно надоевшую гостиницу. Двухэтажный почти игрушечный домик с традиционной энгава — крытой галереей вдоль стен — притулился рядом с просторным домом токийского аристократа. От такого соседства он казался еще меньше, еще невзрачнее. Пройти к домику можно было только узким переулком, таким тесным, что никакая машина и даже коляска рикши не могли бы протиснуться сквозь эту городскую расщелину. В проулке на бамбуковых шестах, как на веревках, висело белье; вместо мостовой посередине тянулся деревянный настил, покрытый слоем засохшей грязи. С улицы Нагасаки за деревьями и забором виднелись крыша домика да окна верхнего этажа. Это обстоятельство имело немаловажное значение при выборе доктором Зорге своей новой квартиры: он хотел иметь именно такое жилье — подальше от улицы, но чтобы окна были видны издалека.

Через дорогу, выше по улице, стоял дом полиции с железными решетками на окнах, дальше шли магазинчики, лавки, портняжная мастерская, чередовались фонарики, вывески — обычный токийский пейзаж. Недалеко находилось советское посольство, и Рихард по дороге в центр часто проезжал мимо него. Дом стоял в глубине двора, ворота были открыты, но Зорге ни разу не бывал внутри этого дома. Немецкое посольство тоже было, неподалеку.

После того как Зорге переселился на улицу Нагасаки, у него не раз уже собирались приятели, но он решил устроить официальное новоселье и приурочил его к празднику вишни.

Среди гостей был князь Альбрехт Урах, корреспондент «Фелькишер беобахтер», руководитель нацистской организации посольства и двоюродный брат бельгийского короля. С помощью Ураха Рихард оформил свое вступление в партию и теперь на лацкане пиджака носил нацистский значок. Присутствовали Пауль Веннекер, военно-морской атташе посольства, полицейский атташе Хуберт, другие работники посольства, знакомые корреспонденты. Были здесь также Ходзуми Одзаки, Бранко Вукелич и еще несколько журналистов.

Сначала поехали в парк Муиядзима любоваться цветущими вишнями, огромными, как старые сосны. Их вершины сплетались, образуя великолепный розоватый свод. Здесь, как условились, встретились с гейшами. Молодые женщины тоже были похожи на цветущие вишни в своих светлых кимоно, расшитых розовыми цветами. Потом, в праздник лотоса, они наденут белые кимоно, в сезон ирисов их наряды приобретут лиловые оттенки, затем цвета хризантем… Такова традиция, соблюдаемая столетиями.