Брат - Валерий Александрович Гуров

бы его побрал! — даже не забыл тогдашние адреса некоторых знакомых, которые вообразили, что могут кидать кого угодно на сколько угодно и ничего им за это не будет. В общем, мне точно есть, чем заняться в старой Москве. Но сначала — отдохнуть! А то можно и самому запутаться, как тебя сейчас зовут и какой на дворе год.

«Вспоминаю тот день, не забыть того дня, как друзей я отшил — взял вину на себя» — надрывался откуда-то до боли знакомый голос Юры Хоя.

Я оглянулся и увидел палатку с кассетами. Ноги сами понесли по направлению к ней: точно так же в детстве мы с друзьями, сэкономив мелочь на школьных завтраках, выискивали в продаже «запретные» кассеты, которые было так весело крутить на каникулах, когда родители уходили на работу.

Ассортимент пестрел знакомыми, полузабытыми и совсем забытыми именами. Тем временем «Сектор» в колонках сменился «Наутилусом», который пел про рыбалку апостола Андрея. «Да, под музыку идти было бы веселее», — неожиданно подумалось мне, — «только на то, что у меня есть, не то что плейер с кассетами не купишь — на ужин бы нормальный хватило…»

Из размышлений меня выбил сильный толчок в бок. Давно со мной так не здоровались. Что еще за новости?

— Слышь, подвинься, — двое короткостриженых парней по-хозяйски оглядывали палатку и заодно симпатичную молодую продавщицу. — Ну че, курица, бабки приготовила?

— Так я… это… — растерянно пробормотала девушка, пятясь назад.

— Че «это»? Ты забыла, что ли? Ну так щас мы тебе напомним! Или бабки гони, как договоаривались, или щас с нами поедешь расплачиваться, — хмырь гыгыкнул, видимо, уже предвкушая второй вариант.

Видел я таких «орлов», видел. Только и могут цепляться к девчонкам, детям да старикам. Устроились шестерить к какому-нибудь бандиту — и думают, что теперь весь город у них в услужении. А как этого бандита грохнут — а грохнут его обязательно, это вопрос времени — сразу невинные овечки: это не мы, мы не знали, нас заставляли! А в результате их выходок нормальные люди боятся из дома лишний раз выйти. Терпеть не могу, когда «хозяевами жизни» себя ощущает вот такая шпана. Не вмешаться было уже нельзя.

— Ребят, чего вы к девушке пристали? Вообще-то с женщинами повежливее принято разговаривать, — я снова старался быть спокойным, но получалось, честно говоря, не очень, в голосе все равно сквозил металл. — Если нравится она тебе, так взял бы и цветочки принес, а ты…

— Смотри, как бы тебе цветочки не пришлось носить, — хмырь развернулся ко мне и недобро сощурил глаза. — Ты давай канай отсюда, пока я тебе ноги с башкой местами не поменял, понял? И не лезь, когда взрослые дяденьки решают свои взрослые дела.

— Нормальные у тебя дела — ни хрена не работать и отбирать деньги у тех, кто зарабатывает, — я почувствовал знакомый внутренний «завод», по опыту, не предвещавший его виновникам ничего хорошего. — Ты лучше сам бери своего друга и проваливай, а то тебе-то точно никто цветочков не принесет!

— Не, ты в натуре не врубаешься! — хмырь сунул руку в карман, что-то там нащупал и медленно двинулся в мою сторону. — Последний раз говорю: топай отсюда, пока целый, а то я…

Эти душеспасительные беседы мне надоели, и договорить он не успел. Все-таки соскучился я по физической активности. Профессиональная боевая подготовка, помноженная на новое здоровое тело, увеличила мои физические возможности — и хмырь, взвыв от внезапной боли, рухнул на асфальт. Нож, который он успел вытащить из кармана, полетел куда-то под прилавок.

— Отпусти, паскуда, — верещал налетчик, пытаясь вырвать вывернутую руку.

Одновременно я внимательно смотрел на второго визитера, который, растерявшись от такого поворота, беззвучно открывал и закрывал рот, как рыба на берегу, ощупывая дрожащими руками стенку палатки. Люблю, когда такие персонажи сразу понимают свои перспективы.

— Значит, так, — я переводил взгляд то на одного, то на второго гостя, чтобы не выпускать никого из виду, — сейчас вы оба свалите и постараетесь сделать так, чтобы я вас никогда не смог найти, даже если буду очень стараться. И она, кстати, тоже, — кивнул я в сторону перепуганной продавщицы, — ясно?

— Дддда, я… я… ясно, — дрожащим голосом выдал тот, который стоял у стены палатки.

— Ну, я надеюсь, мы договорились, — сказал я и отпустил руку лежащего на земле. Тот кое-как поднялся, и, держась за руку и постанывая, двинулся к выходу. Вывихнул я ему ее, что ли…

— Спасибо вам большое, — затараторила продавщица, — а то я не знала уже, что делать. Понимаете, мы, конечно, договорились, но сегодня выручки почти нет, а им ведь не объяснишь, а милиция…

— Да ладно тебе, — перебил ее я. — Торгуй себе спокойно. К завтрашнему дню насоберешь. Претензий к тебе у них быть не должно — это же не ты меня позвала, а я сам зашел и сам вмешался. Да ты меня и не знаешь.

— Ой, правда, а как вас хотя бы зовут?

— Жан Клод ван Дамм, — улыбнулся я и направился в сторону Казанского вокзала.

Там я решил переночевать, но сначало надо было сменить форму на гражданку, чтобы комендантские патрули лишний раз не докапывались, да и так проще слиться с толпой.

Мой дембельский «наряд» был в очень неплохом состоянии, и мне удалось обменять форму в одной из палаток возле вокзала на джинсы, футболку и ветровку. Не знаю, зачем понадобилась форма палаточнику, но я легко договорился на обмен своей бэушной армейской одежды на ширпотреб сомнительного качества.

День выдался насыщенный, и спать я завалился рано, на лавке в зале ожидания.

Сам не заметил как вырубился. Провалился сон, даже шум вокзала не мешал.

17 сентября 1993 года

Ночь.

— Так, я не понял! Вы че здесь опять разлеглись? Здесь вам бесплатная гостиница, что ли? — раздался грубый ор над самым ухом — не то, от чего я люблю просыпаться. Особенно когда он сопровождается тычками дубинкой в бок. Я нехотя разлепил сонные глаза и увидел над собой двоих милиционеров, которые покручивали в руках дубинки и выжидательно смотрели на меня и еще на нескольких людей, лежащих рядом.

Глава 4

…Накануне вечером я добрел до Казанского вокзала и приглядел несколько уголков, где спали бедолаги, для которых это было единственным шансом не остаться ночью на улице. «Кровати», конечно, не привлекали — сваленное в кучу грязное шмотье, какие-то сумки (далеко не факт, что их собственные, а не украденные или не подобранные на какой-нибудь помойке)… Но, с другой стороны, в гостиничные апартаменты меня никто не приглашал, а