Трое на велосипедах - Клапка Джером

Идея мне показалась заманчивой. Горя энтузиазмом, я предложил Джорджу составить ему компанию и подождать у входа. Я сказал, что, по-моему, Гаррис также будет не прочь зайти в магазин или - что вероятнее - подождать на улице.

Джордж сказал, что его план несколько отличен от моего. Он предлагает мне и Гаррису пройти с ним в магазин. Если Гаррис, с его внушительными размерами, станет рядом с ним, а я займу пост у дверей, чтобы в случае необходимости успеть вызвать полицию, то он, пожалуй, готов рискнуть.

Мы зашли к Гаррису и поделились с ним своими планами. Он полистал книжонку, обращая особое внимание на разделы, касающиеся покупки обуви и головных уборов. Он заметил:

- Если Джордж в любом обувном или шляпном магазине скажет то, что здесь написано, - звать придется не полицию, звать придется санитарную карету.

Джордж рассердился:

- Нечего держать меня за круглого дурака, который ничего не смыслит. Я выберу, что повежливей, серьезные оскорбления я постараюсь опустить.

Уяснив это, Гаррис сдался, и мы решили выехать в среду рано утром.

ГЛАВА IV

Почему Гаррису не нужен будильник. - Тяга к общению у молодого поколения. - Что ребенок думает об утре. - Неусыпный страж. - Его загадочность. - Его заботливость. - Ночные думы. - Что можно успеть до завтрака. - Хорошая овечка и паршивая овца. - Как плохо быть добродетельным. - Новая плита. - Дядюшка Поджер спешит на поезд. - Почтенный джентльмен в роли беговой лошади. - Мы приезжаем в Лондон. - Мы разговариваем на языке туристов

Во вторник вечером Джордж заехал к Гаррису и остался у него ночевать. Такой вариант устраивал нас куда больше, чем предложение Джорджа заехать к нему с утра и прихватить его с собой. "Прихватить" Джорджа утром - процедура довольно сложная и начинается с того, что его необходимо вытащить из постели и хорошенько потрясти, чтобы он проснулся, - занятие это слишком утомительное, и так начинать день не годится; затем нужно помочь ему найти все вещи и упаковать их; после этого приходится ждать, пока он позавтракает, - зрелище, удручающее бесконечным повторением однообразных действий.

Я знал, что если он останется ночевать у Гарриса, то встанет вовремя; я сам там ночевал и знаю, чем это кончается. Глубокой ночью, как вам кажется, а на самом деле, наверняка уже под утро вы внезапно просыпаетесь от грохота, на который способен лишь кавалерийский полк, когда он на рысях проходит по коридору мимо вашей двери. Еще не совсем проснувшись, вы начинаете думать о грабителях, Судном дне, взрыве газового баллона. Вы садитесь на кровать и прислушиваетесь. Ждать приходится недолго: через мгновение громко хлопает дверь, и кто-то или что-то съезжает на подносе по ступенькам.

- А я тебе что говорил? - раздается голос в коридоре, и тут же что-то твердое отскакивает от вашей двери и с грохотом падает на пол.

В это время вы как угорелый мечетесь по комнате, тщетно пытаясь отыскать одежду. Ничего нет на месте; самый главный предмет гардероба бесследно исчез, а в это время убийство, восстание рабов или что-то в этом роде идет полным ходом. Засунув голову под шкаф, где, как вам кажется, могут быть шлепанцы, вы с ужасом прислушиваетесь к сильным ритмичным ударам в какую-то дверь. Безусловно, жертва пыталась укрыться в комнате, сейчас ее выволокут оттуда и прикончат. Успеете ли вы? Стук прекращается, и сладенький лицемерный голосок вопрошает:

- Папа, можно мне встать?

Что говорит второй голос, не слышно, но первый отвечает:

- Нет, это в ванной, нет, не ударилась, только облилась. Да, мама, я все передам. Но мы же не нарочно. Да, спокойной ночи, папа.

Затем тот же голос кричит изо всех сил, чтобы его услышали в дальнем конце дома:

- Идите наверх. Папа сказал, что вставать еще рано.

Вы опять ложитесь и слушаете, как кого-то, явно против его воли, тащат наверх. Комнаты для гостей Гаррис специально устроил под детской. Тот, кого тащат. Упорно не желает снова ложиться спать и противится что есть мочи. Развернувшаяся схватка предстает перед вашим мысленным взором во всех подробностях: как только неизвестного удается закинуть на пружинный матрац, кровать - прямо над вами - подпрыгивает; глухой стук падающего тела свидетельствует о том, что сопротивление до конца не сломлено. Через некоторое время схватка затихает, а может быть, просто ломается кровать, и вы погружаетесь в сон. Но через секунду - или через тот промежуток времени, который кажется вам секундой, - вы вновь открываете глаза, чувствуя, что на вас смотрят. Дверь приоткрыта, и четыре важных детских личика с любопытством разглядывают вас, будто вы редкостный музейный экспонат, выставленный в специальном помещении. Заметив, что вы проснулись, самый старший, растолкав остальных, входит в комнату и непринужденно садится на постель.

- Ой! - говорит он. - А мы и не знали, что вы проснулись. Я сегодня уже просыпался.

- Знаю, - коротко отвечаете вы.

- Папа не любит, когда мы встаем рано, - продолжает он. - Он говорит, что если мы встанем, то никому в доме не будет покоя. Вот мы и не встаем.

В словах его сквозит полная покорность судьбе. Он горд своей добродетельностью и готовностью жертвовать своими желаниями.

- Так, по-твоему, вы еще не встали? - спрашивает те вы.

- Нет, еще не совсем. Видите, мы не одеты. - Факт очевиден. - Папа по утрам очень устает, - продолжает голосок, - это, конечно, потому, что он целый день работает. А вы устаете по утрам?

Дитя оборачивается и только тут замечает, что и остальные трое ребятишек вошли в комнату и расселись на полу. По их поведению становится ясно, что комнату они принимают за ярмарочный балаган, а вас - за фокусника или клоуна и терпеливо ждут, когда вы вылезете из постели и покажете какой-нибудь номер. Пребывание посторонних в комнате гостя шокирует ребенка. Тоном, не допускающим возражений, он велит детям убраться. Они и не думают возражать, они вообще молчат; в гробовой тишине они как один бросаются на него. С кровати вам виден лишь спутанный клубок извивающихся рук и ног; вся куча напоминает сильно пьяного осьминога, пытающегося нащупать дно. Все молчат - так, должно быть, принято. Если вы спите в пижаме, то спрыгиваете с постели и своими действиями усугубляете возню; если же ваш гардероб менее приличен, то остаетесь на месте и велите им немедленно прекратить, однако ваши призывы остаются без внимания. Проще всего поручить все старшему. Через некоторое время он выкинет их в коридор и захлопнет дверь. Через секунду дверь снова распахнется, и кто-нибудь, обычно Мюриэль, вбежит в комнату, а точнее влетит, словно выпущенная из катапульты. Силы неравные - у нее длинные волосы, за которые очень удобно хвататься. Зная, по всей видимости, об этом своем природном недостатке, она одной рукой крепко держит волосы, а второй дубасит своего старшего братца. Он опять распахивает дверь, и Мюриэль как таран прошибает строй оставшихся в осаде. Вы слышите глухой стук - это ее голова пришла в соприкосновение с сомкнутыми рядами. Одержав победу, старший возвращается на прежнее место. Чувство мести в нем угасло - все забыто.

- Я люблю утро, - говорит он. - А вы?

- Вообще-то да, - отвечаете вы. - Но иногда по утрам бывает очень шумно.

Он не обращает внимания на ваше замечание; он смотрит куда-то вдаль, и лицо его просветляется.

- Я хотел бы умереть утром, все так красиво.

- Что ж, - соглашаетесь вы, - если твой папа оставит ночевать какого-нибудь сердитого дядю, не предупредив его, то, возможно, тебе и представится такое удовольствие.

Созерцательный настрой покидает его, и он снова становится самим собой.

- В саду так хорошо, - предлагает он. - Вставайте, пойдемте играть в крикет.

Ложась спать, вы строили совсем иные планы на утро, но сейчас, когда все так обернулось, эта мысль не кажется вам столь уж неразумной - заснуть все равно не удастся, и вы соглашаетесь.

Позднее, уже днем, вы узнаете, как обстояло дело в действительности: вы, томясь бессонницей, встали рано утром и захотели сыграть в крикет. Дети, которых учили с гостями быть вежливыми, сочли своим долгом развлечь вас. Миссис Гаррис за завтраком заметит, что, раз уж на то пошло, можно было бы и проследить, чтобы дети оделись; а Гаррис не без пафоса даст понять, что ваш дурной пример поставил крест на всей его многомесячной воспитательской деятельности.

В среду утром Джордж был поднят в четверть шестого и после недолгих уговоров согласился поучить их кататься вокруг парников на своем новом велосипеде. Однако даже миссис Гаррис не стала винить Джорджа; душой она чувствовала, что по своей воле Джордж на такое никогда бы не решился.

Дело вовсе не в том, что дети Гарриса - лживые и коварные существа, готовые свалить вину на ближнего. Все вместе и каждый по отдельности - это честные ребятишки, не любящие отпираться. Если вы им объясните, что в ваши планы не входит вставать в пять утра и играть в крикет, или представлять живые картины из Священной истории, или расстреливать из лука несчастную куклу, привязанную к дереву, - если у вас хватит на это духу, то можете спать спокойно и вас разбудят в нормальное время, в восемь подадут чашку чая, а они сначала удивятся, затем извинятся, а под конец искренне раскаются. В данном случае вопрос о том, почему Джордж проснулся около пяти - то ли сам по себе, то ли его разбудил самодельный бумеранг, случайно залетевший в окно, - имеет интерес сугубо теоретический: дети признались, что виноваты они. Старший мальчик сказал: