Бедная мисс Финч - Уильям Коллинз

С этими словами она подала ему знак, чтобы он не провожал ее, и пошла обратно к селению. Не удивляет ли вас, так же как меня, что слепота делала ее не робкою в присутствии незнакомого человека, а напротив — бесстрашною?

Он стоял на том месте, где она его оставила, глядя ей вслед. Обращение его с ней и в доме, и вне дома было исполнено, надо сказать правду, учтивости и почтительности. Если кто-нибудь из них обоих обнаруживал робость, то, конечно, он. На мне было короткое, легкое платье, не шуршавшее по траве. Я обошла дом вдоль стены и приблизилась к нему незаметно сзади.

— Прелестное создание! — произнес он вслух, все еще провожая ее глазами. Как только проговорил он эти слова, я прикоснулась к плечу его зонтиком.

— Мистер Дюбур, — сказала я, — я жду ваших объяснений.

Он сильно вздрогнул и обернулся ко мне в немом изумлении. Он покраснел, а затем побледнел, как девушка. Кто знает женщин, тот поймет, что его смущение не только не смягчило меня, а напротив, побудило суровее разговаривать с ним.

— При вашем положении, — продолжала я, — честно ли заманить к себе в дом молодую девушку, вовсе вас не знающую, молодую девушку, имеющую по своему несчастию более всякой другой право на почтительность, какую порядочный человек всегда оказывает женщине?

Чувство досады отразилось на его изменившемся лице.

— Вы очень несправедливы ко мне, сударыня, — отвечал он. — Не правильно говорите о том, что я непочтительно обращался с этой молодой девушкой. Я от души сочувствую ей. Обстоятельства оправдывают мое поведение, я не мог поступить иначе. Она сама подтвердит вам это.

Он говорил громче и громче, он серьезно сердился на меня. Нужно ли объяснять, что, видя его готовым на меня напуститься с новым упреком, я тотчас же переменила тактику и пустила в ход всю свою учтивость.

— Если я была несправедлива к вам, милостивый государь, — ответила я, — то прошу у вас извинения. К этому могу только прибавить, что весьма желала бы услышать от вас, какие это обстоятельства, на которые вы ссылаетесь.

Это его успокоило. Он опять заговорил мягче.

— Дело в том, что знакомством с этой особой я обязан злой собачонке, принадлежащей трактирщику. Эта собачонка прибежала сюда с женщиной, которая мне служит, и испугала молодую девушку, с лаем бросившись на нее в то время, когда она проходила мимо дома. Прогнав собачонку, я попросил ее войти ко мне и присесть, оправиться от испуга. Предосудительно ли это? Не скрою, что она произвела на меня столь сильное впечатление, что я всеми средствами старался развлечь и позабавить ее, когда удостоила дом мой своим присутствием. Позвольте спросить вас, довольны ли вы моим объяснением?

Как ни хотелось бы мне остаться при своем невыгодном мнении об этом человеке, я была вынуждена сознаться, что мнение это несправедливо. Объяснение его и по языку, и по тону обнаруживало благовоспитанного, порядочного человека. И сверх того, хотя я не люблю женоподобных лиц, он был в самом деле красив собою. Темно-русые волосы его вились от природы. В светло-карих глазах было необыкновенно привлекательное, кроткое, скромное выражение. Что касается цвета его лица, то оно было даже уж слишком чистым. Такая молочная белизна прилична только женщине или мальчику. Он вообще более похож был на мальчика, чем на мужчину; он не отпустил ни бороды, ни бакенбард, ни усов. Я бы сочла его моложе Луциллы, хотя, в сущности, он был старше ее на три года.

— Наше знакомство началось довольно странно, милостивый государь, — сказала я. — Вы оригинально заговорили со мною вчера вечером, а я слишком опрометчиво заговорила с вами сегодня утром. Примите мои извинения и посмотрим, не станем ли мы, наконец, справедливыми по отношению друг к другу. Мне еще нужно сказать вам несколько слов. Вы не сочтете с моей стороны слишком большой бестактностью, если я замечу вам, что вы и меня могли бы пригласить присесть в вашем доме?

Он добродушно засмеялся и повел меня в дом.

Мы вошли в комнату, где принимал он Луциллу, и сели на стулья под окнами так, как он с нею сидел, с тою только разницей, что на его место села я, и теперь лицо его было обращено к свету.

— Мистер Дюбур, — начала я, — вы, конечно, уже догадались, что я слышала, что говорила вам мисс Финч на прощанье.

Он поклонился в подтверждение моих слов и начал нервно играть вазочкой, которую Луцилла оставила на столе.

— Как намереваетесь вы поступить? — продолжала я. — Вы говорили об участии, которое чувствуете к этой молодой девушке. Если оно истинно, то вы постараетесь заслужить ее хорошее мнение, исполнив ее желание. Скажите мне прямо, прошу вас. Хотите ли вы бывать у нас, как порядочный человек, убедивший двух дам, что они могут принимать его в качестве соседа и друга, или хотите вы заставить меня предупредить димчорчского ректора, что некая сомнительная личность пытается навязать свое знакомство его дочери?

Он поставил вазочку на стол и побледнел как полотно.

— Если бы вы знали, сколько я страдал, — заговорил он. — Если бы вы испытали то, что я принужден был вытерпеть…

Голос его оборвался. Слезы проступили в его кротких глазах; голова его опустилась; он замолчал.

Как все женщины, я люблю, чтобы мужчина был мужчиной. В словах этого Дюбура было, на мой взгляд, что-то слабое, женственное. Он не только не тронул меня, а едва не вызвал у меня чувство презрения.

— Я также страдала в жизни, — возразила я. — Мне тоже приходилось много терпеть. Но разница между нами та, что я не упала духом. На вашем месте, сознавая себя честным человеком, я бы не позволила даже тени подозрения лечь на меня. Во что бы то ни стало, я бы оправдалась. Я постыдилась бы плакать, я стала бы говорить.

Это задело его. Он вскочил на ноги.

— Глядели ли на вас сотни бесчувственных глаз? — заговорил он с жаром. — Указывали ли на вас безжалостно пальцами, куда бы вы ни пошли? Выставляли ли вас газеты, на позор? Разнесла ли фотография вашу постыдную известность по окнам всех лавок?

Он опустился на стул, в отчаянии ломая руки.

— О! Эти люди! — воскликнул он. — Ужасные люди! Я не могу уйти от них, не могу спрятаться даже здесь. И вы глядели на меня, как другие, — вскричал он сердито, обращаясь ко мне. — Я это заметил, когда вы прошли мимо меня вчера вечером.

— Я здесь вижу вас в первый раз, — отвечала я. — Что касается до ваших портретов, то кто бы вы ни были, я понятия о них не имею. Мне слишком было тяжело и трудно до приезда сюда, чтобы заглядывать в окна лавок. И вы, и ваше имя одинаково незнакомы мне. Если в вас есть хоть какое-нибудь чувство собственного достоинства, скажите мне, кто вы. Ну, признавайтесь же. Вы понимаете сами, что зашли слишком далеко, что на этом остановиться нельзя.

Я схватила его за руку; его вспышка сильно взволновала меня; я едва помнила, что говорю и делаю. В эту минуту мы бесили, мы сводили друг друга с ума. Рука его судорожно сжала мою руку, глаза его дико глядели в мои глаза.

— Читаете вы газеты? — спросил он.

— Да.

— Вы видели в них…

— Я не видела имени Дюбур.

— Мое имя не Дюбур.

— А как же?

Он вдруг наклонился ко мне и шепнул мне свое имя на ухо.

Я в свою очередь вскочила на ноги, как пораженная громом.

— Боже правый! — вскричала я. — Вы тот человек, которого в прошлом месяце судили за убийство и едва не повесили по ложной улике, связанной с часами!

Глава VIII

ЛЖЕСВИДЕТЕЛЬСТВО ЧАСОВ

Мы глядели друг на друга молча. Нам обоим нужно было прийти в себя. Я могу воспользоваться этой обстановкой, чтоб ответить на два вопроса, возникающие в вашем уме. Как подвергся Дюбур уголовному суду, и какую связь имело его дело с часами? Ответом на оба эти вопроса может служить рассказ, который я называю лжесвидетельством часов.

Передавая этот любопытный рассказ, почерпнутый мною из находящихся у меня газетных отчетов, я буду называть нашего нового броундоунского знакомого тем именем, которым он сам назвался. Во-первых, это было девичье имя его матери, и он имел право называться им, если угодно. А во-вторых, наша семейная драма в Димчорче разыгралась в пятьдесят восьмом и пятьдесят девятом годах, теперь все давно уже кончено, и настоящие имена никому не могут быть нужны. Дюбуром мы начали, так Дюбуром и кончим.

В летний вечер, несколько лет тому назад, на поле близ одного города, в западной Англии, нашли тело убитого человека. Человек этот был плотник, из города, и не слишком хорошую имел репутацию. В тот вечер дальний родственник его, служивший управляющим у одного соседнего землевладельца, проходил случайно по кладям, ведущим с поля на дорогу, и встретил на них поспешно идущего с поля человека. В этом человеке он узнал мистера Дюбура, которого знал в лицо. Они разошлись в противоположные стороны. Через некоторое время, как позже рассчитали, через полчаса, управляющий шел назад той же дорогой. Дойдя до кладей, он услышал крик и пошел на поле узнать, что случилось. Он увидел несколько человек, бегущих к мальчику, который стоял в отдаленном углу около забора и громко кричал. У ног мальчика лежало ничком мертвое тело со страшной раной на голове. Часы, вывалившиеся из кармана, лежали тут же. Они остановились, очевидно, от сотрясения при падении убитого на половине девятого. Тело было еще теплым. Кроме часов нашли у убитого нетронутыми и деньги, и другие более или менее ценные вещи. Управляющий тотчас же узнал в убитом упомянутого выше плотника.