Банда 5 - Виктор Пронин

— Возле трамвайной остановки, — улыбнулся Афганец. — Не нравится?

— Придется с этими киоскерами разобраться.

— Не надо с ними разбираться. Надо водку в центре брать, а не где попало.

— Тоже верно. — Петрович поднялся. — Пойду вздремну. Ты как?

— В саду лягу. — Афганец показал на раскладушку, стоявшую в тени. — Да, Петрович... А что с глазом? Вобла ничего не докладывал?

— Молчит. Но если что-то начнется, будет знать. Мимо него никак не пройдет. А ты говоришь, зачем Вобла... Вот затем и Вобла. Завербовали дурака, денег посулили, пусть служит.

— А нам не удалось ни одного духа завербовать.

— Потому и войну проиграли, — усмехнулся Петрович и направился к дому. И походка его тоже была усталой и какой-то безнадежной.

— Солдаты войны не проигрывают. Войны проигрывают полководцы, — сказал ему вслед Афганец.

— Утешайтесь, — обернулся с улыбкой Петрович. — А духов вам завербовать не удалось. А нам удается.

— Это не духи, это дерьмо.

— Лишь бы пользу приносило, — уже с крыльца крикнул Петрович.

— Каждый так думает, пока не поскользнется на этом самом дерьме!

— Смотри, куда ступаешь, — донеслись с веранды еле слышные слова Петровича.

«Вот и смотрю», — уже про себя пробормотал Афганец, да так и остался сидеть, прислонившись спиной к яблоне и запрокинув голову. Потом оттолкнулся от шершавого ствола, встал, прошелся по саду, осмотревшись по сторонам, вынул из какой-то щели в одежде непривычной формы нож — видимо, ножны были закреплены на бедре. Нож был достаточно длинный, сантиметров пятнадцать. Сорвав листок с яблони, он разрезал его пополам с торца. Нож прошел сквозь листок легко, не зацепившись ни за одно волоконце. Еще раз опасливо оглянувшись, Афганец снова спрятал нож, раздвинув штанину на бедре. Разрез он снова затянул вшитой «молнией». Похоже, о том, что у него есть это оружие, не знали даже самые близкие приятели.

— Так-то оно лучше, — пробормотал он. — Так-то оно спокойнее. Солдаты все-таки войн не проигрывают. А вы, умники, думайте. — И он направился к раскладушке, стоявшей под яблоней, в играющей солнечными зайчиками тени.

Когда на следующее утро Пафнутьев шел по коридору к своему кабинету, то невольно обратил внимание на нескольких человек, стоявших в углу у маленького столика. Они и в самом деле обращали на себя внимание — была в их облике какая-то независимость, может быть, даже вызов. Обычные посетители прокуратуры так себя не ведут. Когда Пафнутьев подошел к своей двери, один из них отделился и направился к нему.

— Здравствуйте, Павел Николаевич, — сказал подошедший и почтительно остановился в двух шагах.

— Здравствуйте. — Пафнутьев посмотрел ему в лицо и понял, что он никогда до этого с этим человеком не встречался. Это уже хорошо, подумал Пафнутьев и, справившись наконец с дверным замком, шагнул в кабинет. Но зацепился пиджаком за ручку двери, пошатнулся и взмахнув рукой, невзначай оперся на незнакомца. И сразу догадался, что у того под мышкой спрятано что-то твердое, что-то выступающее. Нечто такое, что всем показывать нежелательно.

— Да, вы правы, — улыбнулся незнакомец. — Это пистолет. Я могу войти?

— Входите, если мне это ничем не угрожает.

— А если угрожает?

— Тогда лучше не входить.

— Нет, я все-таки войду.

Пафнутьев бросил на стоячую вешалку кепку, пиджак повесил на спинку жесткого кресла. После этого плотно уселся, положил руки на полированную поверхность стола и поднял голову.

— Присаживайтесь.

— Спасибо.

Человек, который так решительно вошел к нему, Пафнутьеву понравился. Не было в нем мелочной суеты, какой-то недостойной значительности или игры в значительность, он нисколько не смутился, когда Пафнутьев нащупал пистолет у него под мышкой. Во всем его поведении было спокойствие и твердое знание, чего он хочет. Такое настроение Пафнутьев чувствовал сразу.

— Меня зовут Сергей Семенович, — сказал незнакомец.

— Очень приятно. Один вопрос — вас действительно так зовут?

— Хм... Ну вы даете, Павел Николаевич... Нет, меня зовут иначе, немного иначе...

— Семен Сергеевич?

— Да.

— Слушаю вас внимательно, Семен Сергеевич.

— Первый раз в прокуратуре, — растерянно проговорил гость. Не знаю, с чего начать.

— Ну, раз тропинку к нам протоптали, теперь будете здесь чаще.

— Что вы имеете в виду?

— Да ладно! — махнул рукой Пафнутьев. — Что там у вас? Выкладывайте. Уж и пошутить нельзя, в самом деле! Какие-то вы все немного испуганные.

— Кто все?

— Посетители.

— А... Значит, так. — Сергей Семенович или Семен Сергеевич вздохнул, посмотрел на Пафнутьева. — Значит, так, Павел Николаевич... Наших ребят три дня назад расстреляли в джипе. Слышали?

— Так это ваших ребят, значит... И что же?

— С нами поступили плохо. Мы этого не заслужили. Работали не совсем законно, но без крови. Вели себя пристойно.

— Я, конечно, понимаю условность такого определения.

— И я его понимаю. Вам, Павел Николаевич, мы работы не давали. Согласны?

— Руки не доходили! — рассмеялся Пафнутьев.

— Мы не возникали, Павел Николаевич, — настойчиво повторил гость. — И не намерены были делать это в будущем.

— А теперь? Какие ваши намерения теперь?

— У вас нет выбора.

— Хотите начать отстрел?

— А что остается?

Пафнутьев некоторое время молча рассматривал необычного гостя. Упитанный, гладко выбритый, грамотно, коротко постриженный, одет тоже неплохо — светлый костюм, белая рубашка, галстук песочного цвета и, естественно, рукоятка пистолета под мышкой. Отличительные признаки... Шрам над правой бровью... Наколка в виде кольца на правом безымянном пальце, — этих подробностей Пафнутьев просто не мог не заметить. Зачем он пришел? Сообщить о том, что начинает отстрел конкурентов? Но зачем об этом знать ему, начальнику следственного отдела? Просят поддержки? Но ведь мы не можем отстреливать бандитов, мы обязаны их брать живьем...

— Вы хотите объединиться со мной в борьбе с этими беспредельщиками?

— После того как нам нанесли столь чувствительный удар, мы можем и не задумываться о средствах, — ответил гость. — Согласны?

Пафнутьев промолчал.

Гость явно увиливал. Он не сказал ничего определенного, отвечает вопросами, уходит от прямого разговора. Или же он попросту боится сказать что-то определенное, или же никак не мог решиться произнести, ради чего пришел.

— Прекрасная погода, не правда ли? — сказал Пафнутьев, глядя в окно. — С утра прошел дождь, теперь вот солнышко выглянуло... Вы не намокли, пока добирались сюда?

— Нет, мы на машине.

— Хорошая машина?

— Джип.

— О! — восхитился Пафнутьев. — У вас, оказывается, не один джип? А то когда вы сказали, что ваш джип расстреляли, я сразу как-то опечалился, посочувствовал...

Как же, думаю, ребята будут теперь по городу перемещаться... Представляете? А теперь, когда вы сказали, что есть еще один джип, я сразу успокоился и про себя подумал, что теперь-то вы уж точно не пропадете. Какой национальности оставшийся джип?

— Японской, — ответил гость в некотором замешательстве. Он не понял ни слова из сказанного Пафнутьевым о погоде, о переживаниях и мучительно пытался сообразить, что стоит за всем этим словесным потоком.

— Японец? — восхитился Пафнутьев. — Это просто здорово! Какого цвета?

— Темно-зеленый.

— И все колеса ведущие?

— Все до одного.

— У меня нет такой машины. И никогда не будет.

— Почему же, — улыбнулся гость, уловив в словах Пафнутьева скрытый смысл. — Будет. И для этого достаточно сказать... Да, дескать, хочу джип.

— Не хочу. — Пафнутьев решительно покачал головой. — И не уговаривайте! Нет-нет-нет! Чтобы я владел японским темно-зеленым джипом со всеми четырьмя ведущими колесами?! Ни за что!

— Мне показалось, что вы... Вроде как не против...

— Я?! — Пафнутьев откинулся на спинку кресла. — Намекнул?! Нет, что вы! Для намеков надо иметь ум тонкий, изощренный, сообразительный, ум, способный просчитывать варианты на несколько ходов вперед! А я... Мой ум прост, примитивен, прямолинеен. Что вижу, то и пою. Если вы со мной согласны, что погода сегодня хорошая, я тем и счастлив. Со мной редко кто соглашается. Вот вы согласились, и мне уже приятно. Очень рад был повидать вас, познакомиться... Вы производите впечатление хорошего, порядочного человека. Если что понадобится, заходите, всегда буду рад. Только позвоните предварительно, чтобы я успел разбросать текучку и отдаться вам полностью и без остатка. Всего доброго! — Пафнутьев радушно протянул руку.

Но он недооценил своего собеседника. Пафнутьев ожидал растерянность, смущение, но ничего подобного не увидел — гость улыбался понимающе и спокойно.

— Сядьте, пожалуйста, со мной это бывает... Я не знаю банды, которая возникла на подведомственной вам территории. Но если они ведут себя так, я делаю вывод — беспредельщики. Никакие беспредельщики не могут действовать слишком долго. Они обречены. Они, скорее всего, взорвутся сами, изнутри.