Под золотым водопадом - Глория Беннетт

Линда прилетела в Париж налегке и остановилась в отеле «Наполеон». За шиком она не гналась, но ей очень понравилось само старинное здание в стиле ампир, да и до Елисейских полей рукой подать. Она отправилась бродить по городу, но тут на нее нахлынули ненужные воспоминания. Она была в Париже два раза: в детстве с родителями и с Тимоти – в их первый совместный отпуск. Зря я сюда приехала, подумала она, хотя надо перебить эти сентиментальные бредни. Перебить новым романтическим приключением.

Она села за столик уличного кафе и заказала свой любимый кофе латте, круассаны и ассорти из сыров, – все-таки это Франция, а не штат Нью-Джерси и настала пора питаться только изысками французской кухни. За соседним столиком сидел жгучий брюнет с орлиным носом в возрасте между тридцатью и сорока. Он тотчас уставился на Линду и улыбнулся. Какой д'Артаньян, настоящий француз, приятно заволновалась Линда и улыбнулась ему в ответ. Приключения начинаются. Незнакомец тут же показал жестом, что не прочь пересесть за ее столик. Линда ответила благосклонным кивком.

Незнакомец тут же ринулся к Линде.

– Николя, – представился он, лучезарно улыбаясь.

– Бланш, – чуть помедлив, назвалась Линда. Она решила, что ее второе имя вполне вписывается в парижский пейзаж.

Но выдавать себя за француженку долго не пришлось.

– Откуда вы, мадемуазель? У вас такой милый акцент... Приехали отдохнуть или поработать?

Отпираться не было смысла.

– Я американка, – ответила Линда, она же Бланш, – приехала в Париж развеяться, хорошо провести время в приятной компании... Как еще более прозрачно намекнуть на истинную цель приезда, она просто не знала.

Лицо Николя слегка помрачнело, но он сдержался и любезно заметил:

– Как вам французский кофе? Не то что ваша американская бурда...

Линда слегка оторопела.

– Да, американцы не сильно разбираются в хорошем кофе, но у нас есть несколько мест, где истинные любители могут выпить отличный кофе...

– Например, в Мексике. Ха-ха, это шутка, пардон.

– Да нет, в Нью-Йорке есть несколько классных кафе, где варят настоящий восточный кофе. С какой стати я перед ним оправдываюсь? – промелькнуло у Линды в голове. Лучшая защита – это нападение. – А у вас в Европе не умеют делать чиз-кейк. Такая лажа! Хоть бы назвали по-другому, чтобы не позориться...

– Что такое чиз-кейк? Сырный пирог, что ли? Да что там делать?

– Сырный пирог? Вы оскорбляете наше национальное блюдо! – шутливо возмутилась Линда. – Только чиз-кейк и только в Нью-Йорке. О, этот волшебный вкус – нежный, как поцелуй ангела, и сладкий, как олимпийский нектар...

– Я вижу, вы такая сырная патриотка! Хотя на вашем месте я бы со стыда сгорел...

– С какой стати?

– Все американцы наглые, тупые и лезут во все дырки. Может быть, вы исключение. Кстати, какие у вас планы на вечер?

– По-моему, это вы, французы, лезете во все дырки, в том числе и в американские...

– С чего вы взяли, что я француз? Я серб. Вот уже два года работаю здесь по контракту. Я вас приглашаю повеселиться сегодня вечером, мне есть что вам показать в Париже. Пока ваши гребаные янки еще не успели ничего разбомбить!

Линда бросила на стол деньги и пошла прочь, Если он так ухаживает за дамой, то как же он ее бросает? Опять мне повезло. Мало того, что муж ушел к другой, так я еще должна отдуваться за всю американскую внешнюю политику. Зря я ходила на демонстрацию против бомбежек. Все мужики хамы и подонки.

Настроение было испорчено. И Линда решила пойти в Лувр, чтобы хоть как-то его исправить. Пока она стояла в очереди, к ней вдруг сбоку пристроился элегантный молодой человек – полная противоположность воинственному Николя – блондин с тонким лицом и нежным румянцем.

– Вы, наверно, американка? – ласково улыбаясь, спросил он.

– А что, так заметно?

– Конечно! В Лувр ходят только китайцы, японцы, русские и американцы. Внешность у вас явно не азиатская. В руках путеводитель на английском языке. Вывод напрашивается сам собой.

– Вы меня так обрадовали. А я уже решила, что нам в аэропорту на лоб ставят специальный светящийся код: «Осторожно, янки!»

– Ну что вы, я так люблю американцев и особенно американок.

– Как приятно это слышать!

– А правда, что ваши женщины сами платят за себя в ресторане?

– Ну, иногда... Если это деловой ужин. Или если она сама приглашает по случаю какого-нибудь события.

– А если это не деловой ужин, то американка платит и за мужчину?

– Я не в курсе, мне как-то не приходилось...

– Ну так не будем терять время: давайте договоримся – вы платите за ужин, а я за номер в отеле...

Только ресторан выбираю я. И гостиницу тоже.

– А за визит к венерологу кто будет платить?

Пошел к черту, мерзкий жиголо, или я полицию позову.

– Склочная американская мочалка! Чуть что – полиция, суд... Ухожу, ухожу... Только потом сама пожалеешь – тебе все по-честному предложили. – Он тут же исчез, как будто его ветром сдуло.

Зато у меня был Париж, грустно подумала Линда расхожей цитатой из фильма «Касабланка». Надеюсь, что в Лувре ко мне никто не будет приставать – ни картины, ни статуи, ни охрана.

В Лувре Линда провела несколько часов. Картины и вправду успокоили ее. Стоя перед «Моной Лизой», она решила сегодня же уехать в Италию.

Там она еще не была, и, значит, воспоминания не будут ее тревожить. И потом после таких неудачных опытов ей вообще расхотелось с кем-либо знакомиться в Париже.

Она вернулась в гостиницу и выяснила, что поезд на Рим идет в десять часов вечера. Отлично, зачем тянуть, прямо вечером и поеду на вокзал. На часах пробило шесть. Билеты были заказаны. Что еще можно сделать за эти четыре часа? Линда вышла на малюсенький балкончик с цветущими розовыми левкоями и огляделась.

Наверно, все-таки у меня печать на лбу: американская мочалка-неудачница. Мне нужно просто измениться – стать настоящей Бланш. Например, купить себе какие-нибудь тряпочки, духи... Вперед – на Елисейские поля!

Сначала Линда зашла в салон красоты: ей пощипали брови, уложили волосы и подобрали губную помаду и тональный крем для лица. Невольно содрогнувшись от суммы счета, Линда тут же большим усилием воли обуздала свою протестантскую бережливость. Потом она купила себе духи «Шанель номер пять», потому что не знала никаких других названий, так как никогда раньше не душилась. Ее денежное пуританство первой колонистки почернело и скукожилось. После покупки шелкового шарфика честная умеренность во всем умерла, а после примерки белья в Линде уже проснулся азарт беспринципного расточителя. Маленькое черное платье с витрины сидело на ней безукоризненно.

– А эти лакированные туфли не для вечернего выхода? – спросила она у элегантной продавщицы.