Швед - Татьяна Михаль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Яна закрыла лицо руками.
– О, малышка, не плачь, – пробормотал успокаивающе.
Мне бы её обнять, но по себе знаю, как жалость унижает. Потому я произнёс чуть насмешливо:
– Если суп был отвратителен, скажи, я немедленно прикажу сварить повара вместо курицы.
Это помогает. Мои слова заставляют её думать не о том, что жизнь – сука, а о поваре, который приготовил очень вкусное блюдо.
– Что? О, нет-нет… – прошептала она сдавленно и быстро вытерла салфеткой влагу с лица. – Суп вкусный. Очень. Правда-правда. Повара не надо… варить…
Я рассмеялся, хотя не хотелось. Но мой смех немного успокоил её, снял напряжение.
Мне бы обнять её и сказать, что всё будет хорошо.
Но не поверит.
– Салат? – предлагаю ей.
Она кивает и отбирает вилку, ест теперь сама. Ест быстро, заталкивает в рот сразу много и прожёвывает плохо.
Но я не останавливаю, не критикую. Понимаю, должно пройти время.
Салат приканчивает очень быстро. Потом выпивает морс и смотрит на меня осоловевшим взглядом.
Невольно икает и закрывает ладошкой рот.
– К сожалению, пока больше нельзя, иначе дурно станет, и без доктора не обойдёшься, – произнёс мягко.
Она кивает, но в глазах вижу сожаление.
Ох, девочка.
Подозвал официанта и другие заказанные блюда прошу завернуть с собой.
– Спасибо… – пробормотала она, комкая пальцами салфетку. – Я хочу… Хочу вас попросить…
Голос звучит неуверенно, даже жалко. Вижу, что она вся сжалась, хочет сказать нечто важное, возможно судьбоносное для неё, но боится. Боится насмешки или страшнее – отказа.
– Не бойся, Яна. Говори, что хочешь попросить? – мягко подталкиваю её.
Она поднимает на меня взгляд и долго смотрит, покусывая нижнюю губу. Уверен, малышка даже не осознаёт, насколько она сексуальна в своей ранимости и хрупкости.
Опускает голову, её плечи поникли, кажется, она собирается закрыться в себе и не озвучить своего желания изменить эту проклятую жизнь.
Я медленно протянул руку и осторожно приподнял её подбородок, заставляя посмотреть на меня. Я сделал всё мягко и деликатно, потому что она невероятно нежная и хрупкая.
Беспокойство заполнило её взгляд.
– Что ты хотела мне сказать?
Она смотрит прямо в глаза и говорит надломлено:
– Я потеряла всё, что у меня было. У меня ничего нет. Совсем ничего.
Голос на последнем слове дрогнул. Она сглатывает, но сдерживается, чтобы снова не зарыдать, хотя глаза уже повлажнели и вот-вот слёзы сорвутся с ресниц.
Она снова закусывает нижнюю губу, и я вижу, как на её лице вновь появляется нерешительность. Но Яна берёт себя в руки и продолжает:
– Мне некуда идти. Меня никто не ждёт. У меня нет ни дома, ни семьи, ни друзей. Единственный человек, которому я верила… предал… Он забрал мои накопления, я хотела учиться не в ПТУ, а в университете… А он… Он хотел продать меня… кому-то богатому… А мы ведь вместе росли в детдоме…
По её щеке скатилась слеза. Тонкие пальчики сжались в кулаки.
– Он сказал… Сказал, что берёг меня для своего будущего. Сказал, что на самом деле я ему никогда не нужна была. Что я – безродная, а он найдёт себе королеву. Он собрался продать мою девственность и сделать из меня шлюху… Нашёл покупателя… Я сбежала…
Убрал руку от её лица и сжал в кулак.
Яна вздрогнула, увидев, как на моём лице отразились гнев и ярость.
– Его имя? – не своим голосом потребовал я.
Яну испугала такая перемена во мне, и она тут же ответила:
– Роман Геннадьевич Ржавый. Но все в детдоме зовут его Ромка Ржавый.
Взял телефон и набрал своего друга и помощника.
– Швед, привет, – ответил Данте. – Ты уже был у Кеныча?
Про себя выругался. Я уже и забыл про свои дела.
– Клуб закрыт, – ответил сухо. – Займусь Кенычем чуть позже. Данте, у меня срочное задание для парней.
– Говори, – не задавая вопросов тут же произнёс друг.
– Роман Геннадьевич Ржавый или Ромка Ржавый. Детдомовец.
Взглянул на Яну и спросил:
– Адрес есть?
Мелкая закивала и, глядя на меня расширенными то ли от удивления, то ли от ужаса глазами, назвала адрес.
Передал адрес Данте и сказал:
– Приведи его ко мне. Живого. Желательно целого.
– Если окажет сопротивление? – хмыкнул Данте.
Посмотрел на перепуганную мелочь, и криво усмехнувшись, произнёс:
– Сильно пусть его не портят.
– Лады. Я перезвоню, – ответил Данте и отключился.
– Что… Что вы задумали? – выдохнула она едва слышно.
– А на что это было похоже? – ответил вопросом на вопрос.
Не раздумывая, она поинтересовалась:
– Вы собираетесь убить Ржавого?
– Убить? – хмыкнул я, внимательно глядя на малышку. – А ты бы этого хотела?
Она нервно сглотнула, коснулась горла, потом облизнула губы и выдавила из себя:
– Я бы хотела… Чтобы ему было больно. И чтобы он понял… что я не шлюха…
Кивнул и решил пока попридержать в узде свои эмоции насчёт этого чмушника Ржавого и того, что он собирался сделать с этой милой девочкой.
«Значит, девственница», – напомнил внутренний голос.
От этой мысли член пришёл в боевую готовность.
В этот момент пришёл официант, поставил бумажные пакеты с едой на стол и, кивнув мне, сказал:
– Мы записали на ваш счёт, Олег Викторович.
– Отлично, – кивнул в ответ и оставил на столе чаевые. – Идём, Яна, договорим в машине.
Я помог ей подняться, надел на неё тонкую куртку. Руки задержал на её плечах чуть дольше нужного, отметила про себя её худобу.
Откармливать и откармливать. И надо бы показать её доктору. Может, витамины, какие ей понадобятся.
Мы подходим к машине, и я открываю пассажирскую дверь для неё.
– Куда вы меня повезёте? – спрашивает она, и я слышу нотки страха.
– Сейчас договорим и решим этот вопрос. Садись,