Загадай меня (СИ) - Левашова Елена

А потом он познакомился с моей мамой – Людмилой Шейкиной. Молоденькая медсестричка колола непутевому моряку уколы, таскала мандарины и домашний куриный бульон – больше ведь было некому, папа рос в детском доме. А после приехала в его холостяцкую однушку, выданную государством, и осталась навсегда… Папа не стал возражать – принял ее любовь и женскую ласку, и просто жил. Плыл по течению, как тяжелая, неповоротливая баржа…

– Я не знаю, Лик. Если он оскорбил Варю, я, безусловно, ему наваляю…

Смотрю в доверчивые зеленые глаза и задыхаюсь от воспоминаний. Я совсем не хочу Анжелике такой судьбы! Мамуля всю жизнь пыталась завоевать любовь папы, но так и не успела… Вот скажите, почему жизнь такая нелепая? Почему мы любим не тех? Живем с одними, а любим других? Плывем по течению, как бесхребетные существа или глупые ржавые корабли?

А ведь они были счастливы! Мои родители. Отец до сих пор не отошел после смерти мамы, поседел, постарел, осунулся. Может, он, все-таки, любил ее? А я редко его навещаю… Работаю, как каторжный, коплю деньги, чтобы вылечить папу от застарелого бронхита – единственного напоминания о Таське и тех временах… Мы обязательно поедем летом в Сочи. Я куплю папе путевку в самый лучший санаторий на берегу моря.

– Федечка, о чем ты задумался? – Дыхание Лики касается моей шеи. Она стоит на той же ступеньке эскалатора, что и я, и обнимает меня за талию… Не потому, что ступить больше некуда – ей просто хочется быть ко мне ближе. Чувствую цветочный аромат ее духов, влажное дыхание, шевелящее пряди у виска… Черт.

– Да глупости все это. То, что задумала Варя. Я бы на ее месте поговорил с родителями Андрея – его можно привлечь к ответственности, независимо от того, хочет он ребенка или нет. Она слишком многое хочет решить в одиночку, хорохорится, пытается казаться взрослой и самостоятельной.

– Да это из-за подруги все. Вернее, не подруги, а врага – Нюрки, будь она неладна. – Качает головой Лика. – Варя мечтает утереть ей нос, поставить на место. Я сразу сказала, надо идти к декану. Почему девчонка должна тянуть все на себе, как вол? А ребенок родится, его же еще кормить надо? Чувствую, ей «академ» светит, – Лика меняется в лице и заламывает руки. – А Андрюша вместе со своим папашей-профессором будут довольно потирать руки и жить припеваючи, так, значит?

Как хорошо, что Лика отрезвила меня! Я же подумывал притащить ее в свою берлогу и… воспользоваться слабостью. Забыть о честности и поступить не лучше, чем этот Андрюша.

– Если Варя скроет новость о ребенке от родителей Андрея, я скажу им сам, так ей и передай!

– Кому это ты что-то хочешь передать, Федечка? – Варя встречает нас на входе в зону фуд-корта. Довольная и улыбающаяся, она мало походит на девушку с истерикой. Разве что темные разводы туши и слегка припухшие глаза выдают ее недавнее беспокойство. – Малинина спасла меня, вот! – Варька возбужденно хлопает по плечу ошалевшую Майку.

Выглядят девчонки не очень – какие-то одурманенные, болезненно румяные, зачарованные… Увидеть бы этого Степу… От ревности у меня проступают на лице напряженные желваки, а пальцы сами собой сжимаются в кулаки.

– В общем, мы не стали рисковать второй раз. Со Степой ничего не вышло – он такую цену заломил, вы бы слышали! – Варя стыдливо отводит глаза и краснеет, а я понимаю, что парень предложил ей расплатиться совсем не деньгами… Даже не знаю, как объяснить свою убежденность. – Майка позвонила Марку Грому и поговорила вместо меня. Просто я сама не могла – ну… вы же понимаете?

– Поговорила? А почему меня не дождались? Я же у вас играю роль переговорщика? – поджимает губки Лика.

– Я косила под тебя, Беккер. Скопировала в точности все твои ухмылки, протягивание гласных, короче, вышло неплохо. – Гордо встревает Майка. – Главное – я по телефону объяснила ситуацию и назначила этому модельному красавчику встречу. Он знает, что от него требуется. Вопрос денег тоже успели обсудить. Варька потянет.

– И когда ты с ним встречаешься? – бросаю я сухо, с трудом различая довольный силуэт Варюхи – он скрывается за чернотой, затопившей глаза…

– Завтра в парке возле универа, – сияет Поленкина, как начищенный пузатый самовар. Того гляди, пар от радости повалит. Тьфу!

– Будь осторожна. – Бросаю куда-то в сторону и перевожу взгляд на Лику… Впереди меня ждет неприятный разговор.

Глава 8

Фёдор

– Федь, я не хочу домой, – в голосе Лики отчетливо слышатся капризные нотки, а движения выдают напряжение или беспокойство… Иначе, как объяснить ее пружинистые, слишком активные притопывания? На улице всего-то минус семь. Снежинки вертляво кружатся, оседая на ее длинных, загнутых на концах ресницах. Тают, превращаясь в маленькие, фальшивые бриллианты, поблескивающие в свете уличных фонарей. Такие же фальшивые, как мои к ней чувства…

– Лик, давай не делать глупостей?

– Поехали к тебе, Федь? Я замерзла и хочу просто побыть с тобой… еще немного. – Лика виновато отводит взгляд и застывает на месте. – Мы просто поговорим. И все.

– Хорошо, Лик, поехали. Я не хочу показаться невежливым, пойми меня, но и…

– Федь, просто вызови такси, ладно? – по морозному воздуху проносится тихий шелест ее голоса.

Я выполняю просьбу Лики, до сих пор сомневаясь, правильно ли делаю, что безропотно, как телок на привязи, иду у нее на поводу. Именно сейчас напоминаю себе отца и злюсь на свою деликатность или мягкотелость. Безответная любовь делает человека неуверенным и податливым. Слабым и отчаявшимся. Черт, зачем я только согласился?

Лика дует на заледеневшее стекло и вырисовывает причудливые сердечки. Улыбается и словно ненароком касается моей горячей руки. Сжимает ее неловко, невольно возвращая мысли к воспоминаниям…

А ведь Варька даже ухом не повела, когда Анжелика пригласила меня «погулять» вдвоем. Так и стояла румяная, взлохмаченная от предвкушения свидания с этим Громом. Заламывала руки, облизывала пухлые губы. Я помню каждую черточку на них, крошечную родинку на щеке, шрам от ветрянки над бровью… Знаете стихотворение Валентина Гафта «Я строю мысленно мосты». Порой мне кажется, что это про меня. Тут давно не любовь – безумие, ненормальная, дикая преданность…

Я строю мысленно мосты,

Их измерения просты,

Я строю их из пустоты,

Чтобы идти туда, где Ты.

Мостами землю перекрыв,

Я так Тебя и не нашел.

Открыл глаза, а там… обрыв.

Мой путь закончен, я – пришел.

– Приехали, Федь, – ласково зовет меня Лика. – Дома есть чай?

– Да. И печенье. Боюсь, что побаловать тебя лакомствами, к каким ты привыкла, я не могу. – Для чего-то произношу я. Хватаюсь, как утопающий, за последнюю надежду остудить ее пыл и указываю на социальное неравенство между нами. Я даже не хочу представлять лицо ее папаши – знаменитого профессора Льва Беккера, когда он увидит меня.

– А мне плевать! – пылко бросает она. – На мнение родителей и… вообще…

Мы хрустим по подмерзшей дорожке ко входу в общагу. Распахиваю скрипучую дверь перед Ликой и пропускаю ее вперед, под обстрел любопытных глаз Галины Петровны.

– Здравствуйте, тетя Галя.

– И тебе, Федор, добрый вечер. – Недвусмысленно подмигивает она, плотнее кутаясь в пуховую коричневую шаль.

С некоторых пор я живу один. Сосед по комнате Венька Самохвалов женился и съехал в отдельную комнату, а ко мне, благодаря Галине Петровне, никого не подселили, – уж очень ей нравится, как я готовлю ее внука к ЕГЭ.

– Проходи, Лик. Я сделал в комнате ремонт, – не без гордости произношу я, окидывая взглядом светло-зеленые стены и недорогую, но новую мебель.

Лика улыбается и расстегивает куртку, снимает сапоги, разматывает длинный шарф… А потом припадает к моей груди и целует. Касается прохладными губами моих губ – горячих и сжатых в напряженную линию. Тянется маленькими ладонями к моей шее, гладит плечи и тихо стонет.

– Подожди, Лик…

– Извини, ты же одетый. – Она спешно расстегивает мою куртку, стягивает шапку и аккуратно, словно мамаша в детском саду, складывает вещи на стул. – Федя…