Компьютерра PDA 22.05.2010-28.05.2010 - Компьютерра

Может ли какая-то система стать основой для создания полноценного инфотела? Какие возможности она должна предоставлять пользователю?

Для того, чтобы одна из систем виртуальной реальности могла стать ориентиром для возникновения единого стандарта ей необходимо выводить виртуальный мир из состояния нирваны, в котором наши инфотела блуждают бессмысленно, словно зомби. Теоретически, такой средой гораздо скорее станет одна из социальных сетей, нежели "продвинутый" трёхмерный мир. Хотя бы потому, что с точки зрения программирования наращивать функционал таким образом будет значительно проще. Не будем лукавить и признаемся себе, что мы нуждаемся не столько в графической эмуляции "тушки" в виртуальном пространстве, и даже не всего разнообразия видов общения, с которым имеем дело в интернете, сколько в большей осмысленности действий и взаимодействий. Может быть, даже - в большем смысле жизни, ведь именно его велит нам извлекать из мира наше эго.

Это как раз то, что 3D-мир не даст. Он даст бегство от физической оболочки воздушно-капельной жизни и образование параллельного смысла жизни, "нароста" на основном, который может неконтролируемо разрастаться в ущерб основному.

И вот когда этот игровой мир упрется в желание интегрироваться в основной смысл жизни, возникнут сложнопреодолимые проблемы, упомянутые выше.

На данный момент интерфейс социальной сети - это интерфейс веб-сайта. Эта социальная реальность пока лишь чуть более осмыслена и исследована, чем 3D-миры. Но эти связи также не определены и не регламентированы, поэтому его сложно представить в такой же доступной форме, как графический аватар.

Хотя социальная сеть и не дает нам таких четких визуальных образов и графических воплощений, с которыми ассоциируется личность в трехмерной игре, она все-таки гораздо менее ущербная среда для формирования инфотела. Социальные сети также лучше интегрируют инфотело в единое целое, чем форумы, блоги или веб-сайты, взятые по-отдельности. Последние как раз наоборот - лишь размывают ваш инфообраз по всему интернет-пространству. Вне социальной сети инфотелу не хватает персонификации.

Несмотря на то, что графическая культура активно наступает на текстовую, в конечном счете ещё не известно - кто "победит" в виртуальном компьютерном пространстве. Графика процветает лишь постольку, поскольку сегодня правит бал культ развлечений. Однако очевидно, что инфотело нуждается не столько в красивой визуализации, сколько в мощном функционале и неограниченных возможностях по управлению потоками информации.

И кроме того, никто по-настоящему даже не может представить себе - как надо визуализировать инфотело. Любые попытки эмулировать привычные физические тела или объекты могут оказаться проигрышными, потому что, возможно, управление инфотелом будет выходить далеко за рамки таких понятий как телесность, а социальные отношения и оперирование с инфопотоками будут довольно сложными, многомерными по сути.

Наращивание возможностей по управлению инфотелом будет происходить так быстро, что технически сложная и долгая задача - программирование графики трёхмерного мира - на первом этапе, будет слишком рискованным и бесперспективным делом.

Василий Щепетнёв: Жизнь и смерть деревянных солдат

Автор: Василий Щепетнев

Опубликовано 26 мая 2010 года

Революция изменила Россию куда сильнее, чем боялись одни и надеялись другие, как если бы вместо пластической операции по поводу заячьей губы произошла пересадка головы. И голова эта выглядела странно. Вдруг и не человеческая она, пугались жирные пингвины. Глаза-то во тьме горят. Голова поразительно влияла на туловище, которое менялось буквально на глазах - из рыхлого, дебелого оно становилось поджарым и мускулистым. Но и туловище по-своему пыталось приспособить голову под себя - убрать огонь из глаз хотя бы. Для начала.

Первые революционные годы переполнялись громадными планами, воплощать которые следовало немедленно, тут же - завтра, сегодня, а лучше бы вчера. Достаток всем трудящимся! Небывалый взлет культуры! Пролетарский мир без границ! Ещё не окончена гражданская война, а Горький с товарищами работают над грандиозным проектом: издательство "Всемирная Литература" готовит к выпуску тысячетомную библиотеку, предназначенную удовлетворить культурные запросы победившего пролетариата. Тысяча томов - не преувеличение, наоборот, томов планируется много больше.

Но разлад ли головы и туловища, или же иные причины помешали осуществлению прекрасных планов. И материальный, вещественный достаток пришлось перенести на вечное завтра, и мировая революция запаздывала.

Оставалась культура. Не старая, обветшавшая, слюняво-либеральная, а новая, пролетарская. Правда, поначалу получалось не очень. Пролеткульт пытался создать нечто настолько новаторское, что не каждому и понятно было, где кончается культура и начинается площадной балаган. И кадры... Ленин от интеллигенции был не в восторге. Ни от творческой, ни от технической, ни от провинциальной. Пухленькие, сытенькие, добренькие, розовенькие, такие не любят крови, лишений и детских слёз. А нужно, чтобы не только любили, но и воспевали. Техническая интеллигенция ещё куда ни шло, формулы, они и после революции формулы, но вот творческая... писатели... Даже лучшие из них, Горький и Короленко, мягкосердечны и совестливы, не сколько помогают, сколько мешают.

И деятелей старой культуры высылают из страны. Навек и бесповоротно - таковы условия высылки. Пусть берут с собой самое дорогое - свои идеи. Золота, серебра, драгоценностей, да просто вещей брать не полагалось.

Народ исхода философов и писателей не заметил. В России каждый второй рассказчик и каждый первый - философ, плюс-минус сотня - не обеднеем, напротив. Свято место пусто не бывает, и на место уехавших мэтров устремились претенденты. Одиночки не выживали, писатели сбивались в самые "сногсшибательные объединения" (определение Сергея Есенина), которые по мере сил поддерживали своих и громили чужих. Второе обычно удавалось лучше, тут единение было искренним и полным. Мелкие отряды погибали - или присоединялись к отрядам крупным. В итоге к концу двадцатых годов на литературном фронте присутствовали следующие основные силы:

1. Пролеткульт, громадная, как динозавр, и как динозавр, обречённая организация. Пролеткульту не повезло с вождями (прежде всего с Богдановым), к тому же Пролеткульт был слишком неоднороден. Писатели, артисты, композиторы, художники не могли выбрать общего врага (артист писателю не враг, кормушки разные), и потому были слабы. Разрушать старое любили, строить новое если и хотели, то не умели - во всяком случае, в литературном секторе. От былых планов "Всемирного конгресса Пролеткульта" пришлось отказаться. А тут ещё Владимир Ильич, читая статью одного из идеологов "Пролеткульта" Плетнёва, пометил её подчеркиванием и словами "шире", "ха-ха" и тому подобными. И эти пометки, эти ленинские "ха-ха" недруги Пролеткульта толковали и перетолковывали так, что Пролеткульту оставалось лишь кряхтеть и ждать неминуемого конца.

2. ЛЕФ - это не олбанский лев, а Левый Фронт искусств, образовавшийся из предреволюционных футуристов. Отряд не очень многочисленный, но качества отменного.

Знамя ЛЕФа вдвоем несли Маяковский и Осип Брик (такая судьба - все пополам), под знаменем шли, пусть и не всегда в ногу Пастернак, Кассиль и множество других талантливых людей. Готовы были на все: отказаться от вздохов при луне, рифмовать "станок - полустанок", описывать в стихах и прозе производственные процессы, и вообще литтрудиться там, где нужно.

3. Российская (первоначально - Всероссийская) Ассоциация Пролетарских Писателей, знаменитый РАПП. Наиболее многочисленная и организованная литчасть, четыре тысячи писателей - хватит на два полка. Основной недостаток, катастрофически низкий уровень большинства членов, компенсирует беспощадной борьбой с врагами РАППа.

4. Большая, но разобщенная масса писателей-попутчиков. Обделенные пролетарским происхождением, ставшие писателями ещё при царизме, они, тем не менее, пытаются продолжить свое литературное существование.

Все эти группы не просто лояльны к советской власти. Они рвутся служить, причём не штатским, а военным образом - разумеется, по литературной части. "Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо", просил Маяковский. Главный журнал РАППА назывался прямо: "На литературном посту" - то ли часовой, то ли городовой.

Возможно, литераторы воображали себя не просто солдатами, а преторианцами или мамлюками, дающими и отбирающими власть. "Слушайте, товарищи потомки, агитатора, горлана-главаря".

Но власти не нужны были ни преторианцы, ни мамлюки. Агитатор? Да, несомненно. Горлан? Это если прикажем. Главарь? Никогда. Брысь под нары! Деревянные солдаты, усердные и послушные - вот, кто требовался власти.