Колумб - Григорий Ревзин

Карта мира Помпония Мелы

Счастливый случай привел однажды Колумба в дом знаменитого немецкого астронома и космографа Мартина Бегайма, нюренбержца, жившего в Лиссабоне в качестве приглашенного королем советника. Бегайм, как и его учитель Региомонтанус, обладал всей суммой географических познаний, накопленных за две тысячи лет древними, христианами и маврами. В Лиссабоне он трудился совместно с королевскими врачами Родриго и Иосифом над усовершенствованием астролябии, служившей мореходам для определения географической широты местонахождения судна.

Колумб предложил астроному новые книги. Бегайм отобрал нужные ему тома, уплатил следуемые деньги, но торговец не уходил. Окинув взглядом комнату, он заметил висевшую на стене карту, на которой нанесены были южные экспедиции португальцев. Указывая на карту, Христофор говорит:

— Со времени экспедиции Жиля Иннеса до плавания Сантарема протекло тридцать шесть лет. Не считает ли достопочтенный сеньор, что не меньшее количество лет пройдет, прежде чем храбрые португальские моряки доплывут до Индии?

Бегайм вскидывает глаза на торговца.

— Вы, почтеннейший, видно, не знаете этих мест. Вашему вопросу должен предшествовать другой: доплывут ли когда-нибудь? Все зависит от того, какой хвост окажется у этого континента. Если такой, — Бегайм проводит на карте длинную линию Птолемея, соединяющую край Африки с юго-восточной Азией, — то добраться до Индии будет мудрено.

— Но не думает ли достославный сеньор, что великие труды блаженной памяти инфанта Генриха могут пропасть даром? Не следует ли искать другого пути к золотым кровлям Чипанго и к Тысяче Пряных островов, окружающих Катай?

— Мой друг, — смеется Бегайм, — португальская корона на пути к пряностям, благовониям и жемчугу Востока нашла золото и чернокожих Гвинеи. Есть чем утешиться на случай неудачи. Португалия сейчас богаче, чем когда бы то ни было раньше.

Карта португальских плаваний вокруг Африки

Внимание Колумба сосредоточено на словах Бегайма о возможной окончательной неудаче плавания вокруг Африки.

— О, нет, сеньор, морской путь в Индию существует, я в то непоколебимо верю. Он должен, думается мне, существовать потому, что море омывает земли Индии так же, как и наши страны. Может быть только, что путь этот пролегает не у берегов Африки.

Высказанные с горячностью наивные доводы любознательного книготорговца занимают ученого. Бегайму приходит в голову мысль показать Колумбу географическую шутку, позабавившую многих его учеников и друзей. Он берет своего посетителя под руку и подводит к окну.

— Вы стоите лицом к востоку. Вон там восходит солнце, — показывает Бегайм, — какие страны лежат в этом направлении? Италия, за ней Левант, далеко за ними Катай и, наконец, Чипанго. Присмотритесь хорошенько, не увидите ли вы отсюда серебряные стены и золотые башни Кинсая. Теперь подойдемте к противоположному окну, выходящему на запад. Назовите мне страны, какие вы найдете в этом, противоположном направлении.

— В этом направлении, сеньор, я нахожу лишь Азоры.

— Да, а за ними что?

Колумб морщит высокий лоб.

— Остров Брандан, Антиллию или Семь Городов, остров Бразиль…

— Так. А дальше, дальше?

Несколько секунд Колумб неподвижен, словно застыл у окна. Затем он порывисто отходит.

— Чипанго, Катай…

— Затем Левант, — добавляет Бегайм, — потом Италию и, наконец, нас с вами в Лиссабоне.

— Значит, путь на Восток лежит через Море Мрака, сеньор, я уж давно догадывался об этом.

— Мыслимый путь, милейший, только мыслимый. Для каравелл его величества он слишком длинен, — смеется Бегайм.

— Но кто его измерил? Действительно ли расстояние так уж велико?

— Как велика окружность земли? Как далеко вытянута на восток Азия? Какая часть земной окружности приходится на море-океан, который нужно переплыть, прежде чем доберешься до Чипанго? От ответа на эти вопросы зависит и ответ на ваш. Есть фантазеры вроде вашего соотечественника — вы, ведь, итальянец? — флорентинца Паоло Тосканелли, который считает это расстояние небольшим. Я отвергаю эти расчеты, как химерические. Нет, прав был другой ваш земляк, не велевший совать носа на запад от Геркулесовых Столбов. Бегайм отыскивает на столе фолиант Данте и читает:

Достигши узкого пролива,Где Геркулес поставил свой предел,Чтоб вдаль никто не простирал порыва… [3]

Колумб ушел от немецкого астронома в смятении. Путь на Восток лежит через Запад? Бегайм считает это направление невозможным… Кто такой Паоло Тосканелли?

Женитьба

В 1476 году в лиссабонском монастыре Всех Святых находилась на воспитании Фелипа Моньис. Дед Фелипы, генуэзский дворянин Бартоломео Палластрелли, переселился в Португалию еще в начале XV века. Здесь он принял имя Перестрелло. В 1425 году, после ряда смелых морских походов, он совместно с Зарко водрузил португальский флаг на острове Порто Санто. В воздаяние за заслуги Генрих Мореплаватель назначил его в 1446 году губернатором острова.

Сын основателя этой португальской фамилии, так же носивший имя Бартоломео, наследовал губернаторский пост отца. Он был человеком просвещенным и усердно собирал у себя на острове документы, имевшие отношение к морским делам Португалии. Второй Перестрелло был женат дважды. Дочь от первого его брака вышла замуж за Педро Корреа де Кунхо, третьего губернатора острова.

Вторая жена Бартоломео — Изабелла Моньис после смерти мужа оказалась в стесненном положении. Небольшое имение, унаследованное ее дочерью Фелиной, не могло обеспечить образа жизни, принятого для знатной дамы. Поэтому обе женщины переселились в Лиссабон. Здесь Фелина, подобно множеству других бедных дворянок, в ожидании жениха была помещена в монастырь.

В те бурные в истории Португалии годы немало было богатых женихов из моряков, составивших состояние на африканских операциях и стремившихся путем брака проникнуть в дворянскую среду. Бедные дворянские девицы охотно вступали в подобные союзы, избавлявшие их от монастыря и сулившие богатую жизнь. Нередки были случаи, когда претендентом выступал человек, еще ничего не добившийся, но «подававший надежды».

Молодая Фелипа больше всего боялась пострижения в монахини. Она ждала избавителя. Когда на мо-настырские мессы стал приходить златокудрый незнакомец, Фелипа не могла оторвать глаз от его статной фигуры, прекрасного свежего лица, черты которого были исполнены решимости и благородства. При последовавшем знакомстве Христофор вел себя изысканно, обращение его было вежливым и сердечным.