Пленники Генеллана (том I) - Скотт Джир

Вот открылся грузовой люк — в широкий проем вползла тьма. Буккари отключила освещение в кабине, проклиная себя за то, что не сделала этого раньше — глаза давно бы уже адаптировались к ночным условиям. Сейчас горел лишь красный аварийный «глазок».

Модуль вздрогнул и завибрировал, могучая стрела подъемника выводила его на стартовую позицию. Впереди уже наступал день, красновато-золотистая арка поднимающегося солнца казалась нимбом над темной массой планеты.

Буккари услышала, как щелкнули магнитные грипперы — модуль вышел из корпуса корвета. В точно рассчитанный момент она перевернула его на спину и включила двигатели. Корвет отбросил на них свою тень и исчез в черной бездне: они остались одни в лучах Рекс-Калифа, торопливо взбирающегося по небу своей третьей планеты.

За время их вынужденного ожидания Буккари тщательно изучила район возможной посадки. На самом большом из четырех континентов было выбрано гранитное плато. Протекавшая рядом широкая река служила хорошим навигационным ориентиром. К западу тянулась величественная горная цепь, радар определил высоту некоторых гигантов — более восьми тысяч метров. Конечно, горы не сулили ничего хорошего, но зато обширное плато оказалось просто созданным для посадки — плоское, твердое. Обнаруживший его Хадсон окрестил свое детище прозаически «Район приземления Альфа». Все остальные называли его Плато Хадсона.

Турбулентность резко улеглась, и Буккари заметила, что температура внешней обшивки ВПМ стабилизировалась: вошли в атмосферные слои.

— Полетный профиль, — компьютер подчинился ее приказанию: на навигационном дисплее появилась траектория полета, рядом шли столбцы сопутствующих данных — высота, направление, скорость и другие. Механический голос доложил о плотности воздуха, температуре за бортом и давлении. — Стоп, — голос резко оборвался. В течение нескольких минут аэродинамические показатели колебались, затем установились — атмосфера уплотнилась, и модуль превратился в аэроплан.

— Переход завершен, боцман, — сказала она. — Летим, — и включила автопилот.

Совершив широкий поворот, чтобы спуститься пониже, Буккари внесла некоторые изменения в курс для того, чтобы при заходе на посадку солнце оказалось в хвосте. Перевернувшись, она попыталась рассмотреть физические очертания планеты. Где-то там Плато Хадсона, его еще не видно из-за тумана. Удостоверившись в правильности курса, лейтенант вернулась в «нормальное» положение.

— Все в порядке, ребята! — сообщила она по интеркому. Шесть человек в похожих на торпеды колпаках молча восприняли ее объявление. — Входим в зону посадки. Выброс по плану. Зеленый свет. Начинаю отсчет. 5… 4… 3… 2… 1…. Бинго!

ВПМ задрожал. Менее чем через секунду шесть пенетраторов были выброшены из хвостового отсека. В наушниках раздался голос Джонса:

— Пенетраторы выстрелены. Порт закрыт. Давление топлива в норме. Курс без изменений. Закончил.

Буккари перевела модуль под контроль компьютера.

— О'кей, боцман. Зажигание через пять секунд. Все системы в норме, — она откинулась на спинку кресла в ожидании рывка при включении двигателей ВПМ.

Пенетраторы пронзили атмосферу, все больше раскаляясь по мере приближения к поверхности. Они мчались один за другим, в каждом — одна живая душа, бессильная что-либо сделать. Секунды казались часами. Внизу, еще невидимая, раскинулась прерия. Лучи рассвета коснулись ее зеленой травы, заиграли в каплях росы. Река, желтовато-зеленая в утреннем свете, лениво катила свои воды меж отвесных берегов, окутанных белесой дымкой. На западе блестели ослепительно-белые шапки гор. Люди не видели всего этого и, наверное, будь даже у них такая возможность, вряд ли обратили бы внимание на величие чужого мира: их мысли были сосредоточены только на них самих, все их восприятие сводилось к биению сердца, тяжелому дыханию и едкому запаху пота.

По мнению Шэннона, худшей частью путешествия было вторичное ускорение: как будто завтрак просится на волю. Оно длилось вечность — целых пятнадцать секунд пенетраторы ускорялись в направлении, противоположном модулю, то есть тормозили по отношению к земле. Сержант почувствовал горький запах ракетного топлива и понял, что от цилиндра отделился отработавший мотор.

Он падал вперед ногами в герметично закрытом титановом гробу и ждал. Ждал, когда же, наконец, двигатель заработает в режиме «ретро», и начнется та самая худшая часть путешествия. Он в третий раз проверил страховочные узлы, поправил шлем и послушал работу своих легких, куда принудительно поступал кислород из баллона. Температура быстро росла. Миновала еще одна вечность. Он посмотрел на альтиметр, еще раз проверил крепления.

Стрелка альтиметра, установленного на тридцать километров, дрогнула. Шэннон ждал, чувствуя, как закладывает ушные каналы. Он зевнул и пошевелил челюстью, закрыл глаза. Еще одна вечность. Шэннон снова бросил взгляд на альтиметр — сейчас, сейчас включится режим «ретро». Он выпрямил спину, отвел назад плечи. Еще один взгляд на альтиметр. И крепко-накрепко зажмурился.

И вдруг… все его существо дернулось так, как будто некий гигант схватил дубину и ударил Шэннона снизу по ногам. Колени подогнулись, но активная страховочная система поддержала спину и туловище; у основания появилась острая боль; голова закружилась, он чуть не потерял сознание. Но следующий толчок будет еще сильнее. Через пятнадцать секунд после первого рывка из сопла у основания цилиндра вырвалась вторая струя пламени, еще через десять секунд — третья. Направленные непосредственно на планету, они обладали такой силой, что, казалось, способны были отбросить пенетраторы обратно в космос.

Шэннон сконцентрировался, пытаясь собраться с мыслями. Скорость падения в пределах нормы. Он наклонился, чтобы освободить страховочное кольцо и опередить автоматику, но бортовой процессор оказался быстрее. Сержант услышал над головой пронзительный свист: сейчас развернется воздушный якорь… Шэннон приготовился к еще одному толчку.

Беспокойство схлынуло. Перегрузки растворились. Он почувствовал прилив сил. Теперь, когда падение почти прекратилось, нижние две трети пенетратора почти незаметно соскользнули вниз, словно торопясь на рандеву с планетой. Покачиваясь над приближающейся, пестро раскрашенной гладью, сержант видел свои башмаки двенадцатого размера, заключенные в противоударные колодки, все еще соединенные с контрольной секцией у пояса. Он без сожаления расстался с ними. Внимательно осмотрев зону приземления, заметил изгиб реки и изменил соответственно направление дрейфа.

Шэннон проверил своих людей. Что-то не так с номером пять — рядовым Честеном. Его явно сносило в сторону. Худший вариант — он мертв, задохнулся или погиб в результате разгерметизации цилиндра; в лучшем случае — лишился сознания при торможении из-за неправильного положения тела.

Сержант быстро набрал на контрольной панели код связи — серия коротких двойных сигналов и после паузы одиночный, обозначающий его положение в группе. Через несколько секунд он был вознагражден коротким двойным сигналом — Пети, затем пауза и тройной сигнал — О'Тул, следом — Татум. После долгой паузы шесть сигналов тремя короткими парами. Командир отделения — Макартур. Номер пять, Честен, не откликнулся.

Шэннон переключился на УКВ:

— Шестой, держись ближе к пятому. Следуй в пункт Альфа. Порядок действий обычный. Прием.

— Шестой понял, — голос Макартура звучал сухо, по-деловому.

Сержант огляделся, пытаясь рассмотреть место приземления. Совсем рядом клубились облака, на юге и западе высились горы, их острые шпили уходили, казалось, в самое небо. Внизу он легко нашел один из основных ориентиров — изгиб реки. По расчетам Шэннона, до приземления оставалось менее тридцати минут. Уточнив показания альтиметра, он ослабил маску, чтобы вдохнуть разреженную атмосферу. Запах серы? И холод… значительно холоднее, чем он ожидал.

Шэннон вспомнил предполетное совещание. Плато Хадсона: пятьдесят километров от скал у реки до отрогов первых вершин. Высота — более двух тысяч метров над уровнем моря и около тысячи метров над речной долиной. Сама река окаймляла большую часть плато, горы с юга и запада составляли другую линию естественного барьера. Скользя над обрывом, отмечающим край плато, он отметил клубы пара, поднимающиеся от скал. Там и тут гранитную равнину украшали бусинки озер. А вот и то, о котором говорил Хадсон, — центральное, с тремя островами.

Самыми интересными стали последние пятьсот метров спуска. С высоты в пять тысяч метров топография планеты представлялась одномерной. Теперь же горы и долины, скалы и холмы, ущелья и тени вытянулись, раздались, приобрели перспективу и глубину. Бледный гранит плато поднялся навстречу сержанту.

Шэннон затянул крепление шлема. Скальный грунт, усеянный золотистыми и алыми пятнами лишайника, скользнул под ногами. Он потянул лямки, гася скорость, чтобы не разбиться об огромный камень, сделал четыре спотыкающихся прыгающих шага и остановился — странник в новом мире.