Мертвое Сокровище - Дуглас Брайан

— Привет тебе, мужчина! Ты стоишь перед заведением Хюльдран, а я сама и есть Хюльдран, так что все вопросы можешь задать мне!

— Не станем же мы кричать друг другу, как разлученные любовники через реку! — ответил ей Конан.

Хюльдран хихикнула. Розовый шелк на ее груди всколыхнулся.

— Забавный ты мужчина. Что ж, полезай ко мне на балкон.

Конан смерил взглядом хлипкую халупу.

— Как бы он не развалился, почтенная Хюльдран, — возразил киммериец. — Сдается мне, твое заведение столь же эфемерно, что и дым из твоего кальяна.

— Ты и прав, и ошибаешься, — хмыкнула хозяйка борделя. — Ну ладно. Сейчас я спущусь к тебе и отворю дверь. Что-то мне подсказывает, мужчина, что с тобою можно иметь дело. Только ответь, сколько заплатишь ты мне за услуги?

— У меня осталось немного серебряных монет, — сказал Конан. — Пару из них я отдам тебе.

Толстуха скрылась и вскоре появилась на пороге. Низенькая дверца покачнулась, и перед Конаном открылась темная прихожая. Там ничего не было видно. Хюльдран не стала зажигать лампу.

— Мое розовое платье достаточно хорошо видно даже в такой темноте, — произнесла она не без гордости. — Иди за мной и не заблудишься.

Конан так и поступил. В Хюльдран чувствовалась коренная обитательница преступного мира, воровка и скупщица краденого высокого класса

— здесь не нужны были хитрость и коварство. В определенной мере Конан был здесь среди своих.

Низенький проход неожиданно вывел в просторное помещение. Невероятно, чтобы внутри той убогой хибары, которую Конан только что созерцал, стоя на улице, могла бы поместиться такая большая зала. Вероятно, верхнее здание служит только прикрытием, а настоящая жизнь кипит здесь под землей.

— Добро пожаловать в подземную Десинаду!

— произнесла Хюльдран, подтверждая догадку Конана.

Подземный мир Десинады обладал совершенно иной географией улиц. Здесь все выглядело по-другому. Повсюду горели факелы и лампы, люди одевались куда приличнее — многие, впрочем, предпочитали живописные лохмотья шелков и парчи обычной добротной одежде. Женщины казались доступными и одновременно с тем сварливыми, но они не выглядели ни голодными, ни забитыми. Мужчины красовались с оружием, но редко пускали его в ход.

Эта игра в тайную жизнь развеселила Конана, и здешние «негодяи» показались ему забавными и безобидными, как малые дети с деревянными сабельками.

Впрочем, и среди них наверняка есть настоящие. Их-то и следовало отыскать.

Но для начала Конан решил как следует потолковать с Хюльдран. Уж эта-то женщина наверняка запомнила бы Берлиса, если только он побывал в Десинаде.

— Хочешь порошка или выпивки? — осведомилась хозяйка.

— Я бы предпочел выпить, — сказал Конан. — Мне надо голову держать ясной.

Хюльдран расхохоталась.

— Разумное решение. Ладно, я велю Цессии…

— Не надо никаких Цессий, почтенная Хюльдран, — перебил Конан. — Пусть она даже распрекрасна, как цветок, я предпочту сегодня беседу с женщиной умудренной опытом пустой возне с девчонкой.

— Ух как ты умеешь разговаривать! — восхитилась Хюльдран. — А я-то думала, что ты простак-варвар, которому требуется глоток вина и крепкогрудая девчонка под бок.

— Это мне тоже требуется, но не сегодня.

— Как скажешь. — Хюльдран подозвала полуобнаженную девицу и велела ей принести кувшин и две больших кружки.

Поначалу они пили и болтали о разной ерунде. Хюльдран поведала жалостливую историю о том, как сделалась проституткой. Наверняка эту историю она рассказывала всем своим клиентам, кто обладал хоть малейшим признаком сентиментальности, и те платили ей больше — из сострадания к чувствительной душе, погруженной в трущобы волею злой судьбы. Конан выслушал не без интереса. Он понимал, что перед ним профессионалка, и поневоле восхищался ее умением. Даже сейчас, утратив большую часть своей природной привлекательности, Хюльдран обладала несомненным обаянием.

— Ты меня поистине растрогала, — сказал Конан, когда она замолчала. — Великолепно! Редко встретишь женщину с таким развитым и изощренным умом.

— Ты дурного мнения о женщинах, — нахмурилась Хюльдран. — Среди них много умных. Прикидываясь дурочками, мы ловко обманываем вас, мужчин. Ты нравишься мне, варвар, потому я тебе скажу вот что: не попадайся на эту ловушку! Если тебе кажется, что красавица глупа, это означает только одно: у тебя на груди мирно спит коварная змея.

— Ты судишь по себе? — спросил Конан.

— Я-то не коварна, — фыркнула Хюльдран. — Ты видишь меня насквозь, и я позволяю тебе делать это. Нет, я о других…

— Коварны бывают и мужчины, — сказал Конан. — И я как раз ищу одного. Возможно, он побывал здесь.

— Возможно, — согласилась Хюльдран. — Сначала ты расскажешь мне, что он натворил, этот твой коварный мужчина. Судя по твоему виду, ты собираешься лишить его жизни. Я должна знать, стоит ли это делать.

— Стало быть, ты будешь судить, жить ему или умереть? — нахмурился и Конан.

— Да, — кивнула Хюльдран. — Ведь я могу выдать его тебе, если он до сих пор здесь, или навести тебя на его след, если его здесь уже нет. Получается так, что его жизнь в моих руках. А у кого сокровище — тот и властелин, не так ли?

— Ты права, конечно… Ладно. Начнем с рассказа о том, что он сделал. Он убил двух женщин и мужчину ради клада, который случайно был найден этой семьей.

— Поступок дурной, но вполне объяснимый. Ты не убедил меня, варвар.

— Он попросился на ночлег, и его пустили. Тогда он соблазнил дочь хозяина, маленькую глупышку, которую никогда не ласкал мужчина. Опьяненная первой страстью, она открыла ему семейную тайну, и он, воспользовавшись полным доверием девушки, убил ее и ее семью, завладел сокровищем и бежал…

Хюльдран долго молчала. Потом спросила:

— Он соблазнил девчонку и убил ее? — Да.

— А та была настолько доверчива, что открыла ему все свои секреты?

— Выходит, что так, — подтвердил Конан.

— Дрянное дело, — согласилась Хюльдран. — Хуже, чем убить собаку или ребенка… Ты знаешь, варвар, я легко смотрю на убийство человека, потому что все люди погрязли в пороках и преступлениях; но судьба животных и детей меня трогает… Дети — почти животные, они еще невинны.

Она вздохнула.

— Тяжело смотреть, как юное существо искажается и превращается в такую же дрянь, как и все прочие взрослые люди…

— Да ты сейчас заплачешь, почтенная Хюльдран! — сказал Конан. — Неужели ты настолько добра?

Она кивнула. Конан видел, что она не притворяется. Эта женщина прожила и повидала достаточно, чтобы позволить себе плакать над судьбой безвестной девушки, которая едва лишь познала первую любовь и тотчас была ею так горько обманута.