Дело о смерти фрейлины - Лариса Куницына

настроении, но с другой стороны королю следовало знать, что случилось в его дворце. Потому войдя, он сразу же направился к нему и, сев рядом, протянул ему письмо.

Жоан сразу почувствовал неладное и слегка помрачнел, а прочитав, бросил на друга напряжённый взгляд.

— Убийство? На женской половине? Я пойду с тобой!

— Нет, ваше величество, — Марк постарался придать лицу то же выражение, что недавно видел на лице пажа. — Прошу вас, останьтесь с друзьями и продолжайте праздновать. Я постараюсь всё разузнать и доложу вам утром.

— Не хочешь, чтоб я путался у тебя под ногами? — уточнил Жоан, но Марк покачал головой.

— Хочу, чтоб вы подольше оставались в том настроении, в котором я видел вас до того, как показал вам письмо. Вы остаётесь здесь в доброй компании, и как хороший король вполне можете отдохнуть от дел, доверив часть своих забот вашему верному подданному, — и, заметив, как нехотя кивнул король, он поднялся и произнёс так, чтоб услышали все: — Господа, я вынужден покинуть вас по делам службы, но, надеюсь, что вам будет весело и без меня. Весь дом в полном вашем распоряжении, а мой кузен, который знает здесь всё куда лучше, чем я, позаботиться о том, чтоб вы ни в чём не нуждались.

Уходя, он поймал взгляд Делвина-Элидира и указал на впавшего в тяжёлую задумчивость короля. Айолин кивнул ему и, придвинувшись к Жоану, склонился к нему с ласковой улыбкой.

Леди Евлалия была родной сестрой короля Франциска и уже много лет оставалась вершительницей судеб на женской половине дворца. Все короли находили такое положение очень удобным, поскольку им не приходилось отвлекаться на мелкие распри и хозяйственные дела. Даже когда рядом с королём Сен-Марко появлялась его супруга-королева, леди Евлалия сохраняла своё положение, поскольку всегда помнила о субординации и, управляя твёрдой рукой придворными дамами, при этом всегда была почтительна к своей повелительнице. Она была близкой подругой королевы Магдалены, жены своего брата, и по-матерински заботилась о юной Элеоноре, когда та вышла за короля Армана и надела на свою головку королевский венец. Леди Евлалия никогда не вмешивалась в политику, не вступала в какие-либо деловые отношения с придворными группировками и проявляла неизменную преданность королям, а в ответ получала помимо богатого содержания ту степень свободы, которая позволяла ей по собственному усмотрению выбирать себе мужей и любовников.

Даже сейчас, когда ей перевалило за шестой десяток, она оставалась привлекательной женщиной. Она была высокой и худощавой, и в платьях с узким корсетом и широкой юбкой выглядела изящной, как юная девушка, многие из которых завидовали её тонкой талии. Она не стала подобно своим сверстницам скрывать возраст и прятать своё слегка увядшее лицо под слоем белил и румян, предпочитая сохранять его свежесть с помощью умывания ледяной водой и различных кремов и эликсиров, которые готовили для неё придворные лекари. В её чёрных когда-то волосах уже давно появилась серебристая седина, но они оставались всё такими же густыми и шелковистыми и, украшенные едва сорванными цветами или изысканными драгоценностями, дополняли её царственный образ.

Войдя в её гостиную, Марк снова поразился красоте и стати этой женщины, которая стояла возле своего стола, гордо держа увенчанную высокой причёской голову, и взирая на него с милостивым выражением доброй правительницы. На её губах появилась слегка загадочная улыбка, которая когда-то сводила с ума многих придворных, и она едва кивнула ему, протянув руку для поцелуя.

— Я благодарна тебе, мой мальчик, что ты счёл возможным посетить меня, — произнесла она глубоким контральто и он, приблизившись, склонился, чтоб поцеловать её тонкие, унизанные перстнями пальцы. — Мне сказали, что ты принимал у себя Жоана, и всё же пришёл ко мне по первому зову.

— Я счёл весьма важным тот повод, по которому вы пригласили меня, ваше высочество, — пояснил он и, повинуясь её жесту, подошёл к креслу возле камина, подождал, пока она сядет в другое, и после этого присел напротив.

— Надеюсь, ты не сказал об этом Жоану… Сказал, — она вздохнула. — Как неловко. Он недоволен мной последнее время. У него совсем другие требования ко мне, чем у Ричарда. Он юн и полагает, что всё можно решить, отдав соответствующие приказания. Но дворец — это такой сложный и тонкий механизм, особенно эта его часть. Ты понимаешь, о чём я, ведь ты вырос здесь. Я помню… Кто б мог подумать, что тот затравленный малыш, который везде таскался за Арманом, превратится сперва в весьма привлекательного и опасного для моих дам повесу, а потом в такого красивого и благородного рыцаря, который вслед за баронской короной наденет и графскую. Мы ведь теперь родственники, Марк. Я была замужем за твоим родным дядей… Ах, Робер… — она ностальгически вздохнула. — Я смогла утешиться после той утраты, но так и не сумела его забыть. Почему все де Лианкуры такие красавцы?

Марк терпеливо слушал её. Для него эта отвлечённая болтовня имела глубокий смысл. Леди Евлалия была вовсе не сентиментальна и жила отнюдь не прошлым, а это значило, что ей совсем не хочется говорить о том, ради чего она вызвала его среди ночи. Однако зная её характер, он понимал, что она не будет долго ходить вокруг да около и вскоре перейдёт к делу. Так и вышло. Задумчиво глядя на огонь в камине, она, наконец, спросила:

— Ты помнишь ту глупышку, что недавно устроила скандал на пиру? Конечно, помнишь, ведь тот обед король дал в честь маркиза де Лианкура и твою. Так вот, этим вечером она скончалась.

— В самом деле? — спросил Марк.

Он был удивлён. Конечно, девица вела себя непристойно, но она была так молода и хороша собой! Ему стало жаль её.

— После того случая я сделала ей суровый выговор и в качестве наказания запретила покидать комнату. Она оставалась там со служанкой. Не думай, что её лишили чего-то, кроме свободы передвижения по дворцу. Ей приносили хорошую еду, её горничная ходила по её поручениям, куда ей было нужно. Но я должна была наказать её, ты понимаешь. Свидетелем той безобразной сцены стал король и важные гости. Потом мне сообщили, что она слегла, и я отправила к ней Фрессона. У неё и раньше случались колики, и она по нескольку дней проводила в постели, глотая какие-то пилюли и отвары. У неё были больные почки. Но я всё равно позволяла ей оставаться на службе, поскольку она была