В постели с врагом - Нэнси Прайс

— Два месяца. Математика. Кошмар, — простонала та.

Две женщины прошли по проходу.

— Я не знаю, что он собирается делать, — сказала одна из них. — Дом, я думаю, он продаст, а всю мебель розового дерева, наверное, сдаст на хранение.

Сейра закрыла глаза и подумала, что сможет наняться уборщицей или сидеть с детьми — для такой работы не нужно оформлять документы.

— Ну, я устроила этому типу, — скрипела ей соседка в ухо.

— В самом деле? — сказала Сейра.

— Они думают, раз старая, так ничего и не понимает. Им и в голову не приходило, что старуха вроде меня сможет разобраться с магнитофоном сына.

— Правда? — сказала Сейра.

— Конечно, — ответила старая леди.

Они были уже в Бостоне. Сейра сжала зубы. Она не собиралась ночевать сегодня дома. Она подремлет на автобусной станции.

Время от времени свет витрин освещал автобус.

«Никто, кроме матери, не узнает, что я жива, — решила Сейра. — Если бы мне получить степень магистра в библиотечном деле.»

Она вспомнила свой стол в библиотеке в Монтрозе. В журнале регистрации в списке книг, которые она прочитала, сотни названий, многие из них остались в ее памяти навсегда. Она видела табличку со своим именем на столе.

Неоновая реклама окрашивала лица пассажиров в красный, зеленый, голубой цвет.

Помолчав, старушка добавила: — Нет, ему не удалось.

Сейра пробормотала что-то утвердительное, думая о заголовке: «Женщина утонула в заливе».

— Конечно, ему так и не удалось понять, пока он не начал просыпаться каждый раз в четыре утра.

Сейра вспомнила ключи от машины, которые должны были лежать на столе у Мартина, кроме тех случаев, когда она пользовалась машиной. Он потешался над ее книгами. «Мне от них становится скучно», — обычно говорил он, и это было так на самом деле.

Он оставлял включенным телевизор, и ей часами приходилось слушать плоские шутки. Однажды он вывернул ей руку, потому что она заплатила слишком дорого за наволочку. Она помнила, как он прижал револьвер двадцать пятого калибра к ее виску с такой силой, что на коже долго оставался круглый отпечаток, а в голове отдавался щелчок курка.

— А просыпался он от лая и воя собственного кабысдоха, в четыре часа утра. Аккурат против окна его спальни. Моя спальня с другой стороны дома. Я включала магнитофон, ложилась спать и не слышала ничегошеньки.

Пассажиры завозились, собирая свои вещи и натягивая плащи.

— И что сделал старый болван? — спросила Сейра.

— Сказал мне, что я разрушаю его здоровье. А я сказала, что ничего подобного. Это ведь его собака, он ее купил и ведь это он держит ее на привязи целыми днями. Раз так, то он должен быть не прочь и слушать все это.

— Это вы здорово придумали,— сказала Сейра.

— Это пошло ему на пользу, — ответила старушка. — Помогло ему снизойти до нас грешных Продал собаку и купил кошку.

Автобус остановился. Пассажиры столпились в проходе.

— Теперь чертов кот охотится за птичками, которых я кормлю, — сказала старая леди, держась за спинку переднего кресла и спускаясь в проход — Но я и тут что-нибудь придумаю. — На сморщенном личике появилась ухмылка. — Снова.

— До свидания, — сказала Сейра.

— Болваны, — проворчала старая леди, продвигаясь к выходу. — Кому они только нужны?

Сейра с трудом спустилась по ступеням и пошла узнать, когда отправляется автобус на Айову. Дежурный сказал ей, что она может отправляться утром в Нью-Йорк, вечером из Нью-Йорка в Чикаго и прибудет в Ватерлоо в Айове вечером следующего дня.

Во рту у Сейры пересохло, и она не могла ему ответить. Она вдруг сказала себе, что больше никогда не увидит Кристин. У Кристин Вейдин было трое детей, и она стирала их пижамы каждое утро. По пятницам она протирала мебель Кристин восковой мастикой. Кристин постоянно жаловалась на избыточный вес. Кроме того, была Карен Фэйрчайлд с тягучим южным произношением и ее маленькие подарки: то роза в стакане у двери Сейры, то чашка со смешным рисунком.

За Сейрой выстроилась очередь

— Вам нужен билет? — спросил кассир.

Сейре казалось, что ее сердце бьется так громко, что это слышно всем. Все ее друзья были в нескольких милях от нее, но она никогда больше не увидит их. Она никогда не дочитает «Улисса» с Джоан Пейджмент и не сможет поиграть с милыми, как на иллюстрациях к сказкам, детьми Мери О'Брайен. И никогда больше не встретит Пам в библиотеке.

— Что вы решили? — снова спросил ее кассир. Сейра взглянула на деньги в руке. Она еще в Бостоне. Еще не вечер. День еще не кончился.

Она покачала головой и отошла от окошка, нашла свободный стул и села, положив сумку на колени. Руки у нее были холодные и дрожали.

Что с ней происходит? Она видела, как Мартин зовет ее, и слезы текут по его лицу.

Прошло несколько часов.

Она вскочила и выбежала на незнакомую улицу. Вечер вокруг был почти нереален — слишком близка была бухта и дом на пляже, и Мартин.

Она оставляла позади квартал за кварталом, сумка раскачивалась в такт ее шагам, а рядом по пляжу их медового месяца бежал Мартин, его ласковый голос звучал у нее в ушах, глаза сияли. В первую же ночь после покупки маленького домика в Кейп Код они танцевали, и эхо их шагов гулко разносилось по пустым комнатам. Она ощущала запах его волос и кожи, и стены их дома вставали вокруг нее, отодвигая вдаль автобус и все остальное.

Она прошла мимо телефонной будки на углу, остановилась, вернулась.

Машины переключали передачу на перекрестке. Грузовик изрыгнул облако выхлопных газов. Сейра боком протиснулась в будку, захлопнула за собой дверь и замерла в желтом свете, глядя на телефонную трубку. Она не вспоминала о том, что умерла уже несколько часов назад. Грязная посуда, наверное, еще стояла на кухонном столе. Она помнила номер телефона в доме на пляже.

«Я в Бостоне, — сказала бы она — Я жива».

Черная телефонная трубка висела у нее перед глазами, но она была в лодке с Мартином, когда он звал ее в темноте. Она была с ним в полицейском участке, хотя он и не знал об этом, он постоянно приглаживал волосы, плакал и объяснял все снова и снова, и подписывал бумаги.

Мартин поднялся по лестнице, она вошла вслед за ним в темную кухню. Он увидит розы и ее тарелку. Она была там с ним и видела, как он оглядывался. Если она наберет номер, то телефонный звонок прорежет запах жареного мяса, лука и яблочного пирога, который она приготовила на ужин.

Черная телефонная трубка ждала ее. Ее шлепанцы лежали под комодом, она их видела. Она видела, как Мартин нашел их, как он перебирал ее одежду в шкафу, как слезы текли у него по лицу.

Телефонная трубка оказалась у нее в руке прежде, чем она поняла это. Она набрала номер дома на пляже Мартин был на другом конце черного провода. Вот-вот из трубки раздастся: «Ты где?»

У трубки в руке Сейры было одно ухо и один рот, готовый вопить, кричать на нее.

Дрожа, Сейра повесила трубку. Прислонившись головой к стеклу, она почувствовала боль от ссадины.

Глядя на телефон, из которого могли вырваться вопли и крики Мартина, она попятилась из будки, и свет погас.

Она посмотрела сквозь стекло. Телефон висел молчаливый и черный, навечно оставив в ночи, как модель кораблика в бутылке, и Мартина, и залив Манхассет. Она повернулась и пошла прочь.

Магазины были закрыты. Лампочки сигнализации тускло освещали витрины. Было поздно. Как будто стремясь к определенной цели, она быстро шла вперед. На следующую телефонную будку она даже не взглянула.

Куда она шла? Остановившись на перекрестке в ожидании зеленого света, она забыла о светофоре, заглядевшись на деревце. Деревце было маленькое, с несколькими трепетавшими под ночным ветерком листочками. Над деревцем, цепляясь за его ветки, между домами в ночном небе плыла полная луна. Тротуар оставил деревцу небольшой круг земли, замусоренной пустыми сигаретными пачками, обрывками газет, стаканчиками из-под кока-колы и обертками от жвачки.

Сейра устало моргнула и огляделась, как будто она только что проснулась и обнаружила, что находится на пустынном перекрестке перед закрытыми магазинами.

Она потерла глаза. Болела голова. Она пощупала шишку на голове и запекшуюся ссадину. Грудь по-прежнему болела при вдохе, а к синякам на ногах было больно прикоснуться.

Было уже за полночь.

Наступал новый день

Сейра вернулась на станцию. Несколько ожидающих дремали в креслах, где-то деловито бормотало радио. Сейра села в углу, убрала кольца в бумажник и пристроила сумку в ногах. Бумажник она спрятала за пояс.

Ее клонило ко сну. Она откинулась назад Все тело болело, она ужасно устала. Руки у нее дрожали.

Она заснула с приоткрытым ртом. Ее длинные ресницы время от времени вздрагивали. Во сне она прижимала рукой бумажник.

На автобусной станции царила ночь.

На рассвете уборщик начал подметать пол. Дверь открывалась все чаще, впуская то разносчика газет, то ранних пассажиров.