Дракон восточного моря, кн. 2. Крепость Теней - Елизавета Дворецкая

– Откуда, раздери их Фенрир! А вот ты откуда это можешь знать?

– Да приплывал ко мне тут один герой не так давно! – Эйфинн ярл ухмыльнулся. – С Туаля. Говорил, что фрия Эрхина послала его убить тебя, а за это обещала выйти за него замуж – но не раньше, потому что она, дескать, не может, пока жив ее предыдущий муж, вероломно покинувший ее…

– Вероломно! – Торвард чуть ли не зарычал. – Вероломно! – Он схватил нож, которым резал мясо, и со всей силы вогнал его в доску стола, так что кувшины и чаши закачались, а пара высоких кубков опрокинулась. Пиво потекло по столу. – А что она сделала со мной, она не говорила? Что я теперь на людей кидаюсь, как волк, потому что сам себе противен и люди мне противны! Что я кого угодно зубами могу загрызть! Что я спасибо скажу тому, кто меня убьет, только найти бы такого героя! Что я хоть в пасть Фенрира готов лезть, только бы меня отпустило это ! Она прокляла меня и после этого еще называет меня своим мужем! Да видно, не очень-то она надеется на силу своего проклятья, если еще подсылает всяких хренов моржовых!

– Торвард конунг! – Халльмунд подскочил к нему, отнял нож и отважно обхватил своего конунга за плечи.

Торвард резко сбросил его руки, но положил сжатые кулаки на стол и опустил на них голову.

Стояла тишина. Домочадцы и гости Эйфинна ярла молча ждали, что будет, и у всех было чувство, будто на их глазах только что вспыхнуло и погасло жгуче-черное пламя. Пламя, способное вмиг спалить дом с людьми, если некому будет его укротить.

– Кстати, встречал я этого хрена, если мы про одного и того же говорим, – произнес Торвард, не поднимая головы, но уже почти спокойным, только утомленным голосом. – Он потом явился на Фидхенн, меня искал.

– И что?

– Ну, я его убил. Не отправлять же его обратно с таким позором.

– А чего ты не захотел с ней остаться? – с грубоватым любопытством спросил Эйфинн ярл, ничуть не напуганный. Он много чего повидал. – Ну, с Эрхиной. Она же красотка! Я сам ее видел когда-то, она еще не была фрией, тогда еще была жива ее бабка. И тоже подумал: вот повезет тем, кого она будет посвящать…

– Я ее ненавижу, – глухо ответил Торвард в стол, но потом поднял голову и замер, опираясь лбом о сложенные кулаки. – Она обманула и опозорила меня, а я ее не смог ни простить, ни убить! И она прокляла меня, и что с этим делать, я не знаю!

– Ну, и сделай что-нибудь это, – посоветовал Эйфинн ярл.

– Что? – Торвард поднял на него глаза, как будто отважный и закаленный бурями, но отнюдь не обремененный божественной мудростью ярл и впрямь мог дать ему толковый совет.

– Или прости ее, или убей.

– Простить? Разорение Аскефьорда, мой позор? Это проклятье, из-за которого я по всем семи морям мечусь, как бешеный волк, уже такого наворотил и еще больше наворочу? Она хотела, чтобы я свернул себе шею на первом же камне. Она сделала меня таким, что я теперь сам кидаюсь на каждый встречный меч, а они все об меня ломаются! Но мне тоже больно! Я все еще жив, но только потому, что моя мать – ведьма из рода тех же жриц, но с Козьих островов. Чтобы выдержать ворожбу и той и другой, надо быть железным.

– Железным?

Эйфинн ярл поднялся с места, слегка покачиваясь от выпитого пива, пересек палату и пощупал плечо Торварда. Торвард с недоумением покосился на него, но привычно напряг мускулы.

– Годится! – объявил ярл и хлопнул его по плечу, словно принимал в дружину новичка. – Такие плечи можно использовать вместо наковальни. И если уж ты не железный, тогда я не знаю кто.

– А душа? – Торвард усмехнулся почти мечтательно, словно подумал о блаженстве, которого у него нет и быть не может.

– Много хочешь! – осадил его Эйфинн ярл и сел на скамью рядом: обратный путь через гридницу показался ему слишком утомительным. – Ты сам себе усложняешь жизнь. Если ты и правда стал волком, – где это ты, кстати, добыл шкуру белого волка Раммана? – то отправляйся на Туаль и загрызи эту стер… Нет! – Он быстро поднял обе ладони, будто извинялся перед кем-то наверху. – Эту прекрасную, мудрую, великолепную жрицу с острова Туаль, раз уж ты считаешь, что тебе с ней на одной земле нет места.

– Нет. – Торвард мотнул головой. – Я ей тоже достаточно крови попортил. Но я хотя бы не мешал ей жить дальше. А она мне…

– Так ведь говорят, ты забрал у нее какой-то камень…

– А она мне вбила его в глотку!

– Зато теперь тебе нечего бояться. Хуже, чем было, уже быть не может.

– Н-да! – Торвард криво ухмыльнулся, как Хердис, правой половиной рта. – Хоть что-то, да выиграл. Хуже быть уже не может.

Иные могли бы заметить, что не годится мужчине и конунгу так раскрывать свою душу и показывать свою боль перед чужими людьми и возможными противниками. Ведь Эйфинн ярл был ему не родичем и даже не другом. Но Торварду это было совершенно все равно. В чьем угодно доме и перед кем угодно он оставался наедине со своим проклятьем и разговаривал, по большому счету, только с ним одним.

Эйфинн ярл сам понимал, что при всей его силе, власти и влиянии в Западных морях он не смог бы превратить фьялленландского конунга в пожизненного охранника одного из небольших островов, пусть там и правит его дочь. Да и не очень-то он хотел крепко связываться с человеком, которого прокляла фрия Эрхина, – в этой части света ее уважали даже больше, чем в Морском Пути, потому что здесь она была ближе, а ее влияние заметнее. А если он одолеет проклятье, то зачем самому Эйфинну прямо под боком настолько сильный молодой соперник? Поэтому он отнюдь не возражал, чтобы Торвард отправился дальше, куда ему будет угодно. Торвард собирался к уладам, и Эйфинн ярл даже мог помочь ему новостями и людьми. В его доме всегда собирались желающие сходить на Эриу или Зеленые острова, и несколько дней спустя Торвард снова вышел в море, но уже во главе не трех, а шести кораблей.

В придачу к Гуннару Волчьей Лапе к дружине фьялленландского конунга пожелали присоединиться еще три вождя. Одним из них был такой же, как Гуннар, «морской конунг» по имени Хедин Удалой, квитт по происхождению. Гуннар его знал – они два раза встречались в море и сражались с переменным успехом. Это был довольно рослый и сильный мужчина лет сорока или около того, угрюмый, но настырный. Всю жизнь проводя в морских походах, он забирался в такие земли, в само существование которых мало кто верил. Когда-то давно удар чьей-то секиры перебил ему ногу, и хотя кости срослись, легкая хромота осталась – что, впрочем, не мешало ему довольно крепко стоять на земле и даже на качающемся днище корабля. Грубое лицо с рыжей, как у многих квиттов, бородой и маленькими узкими глазками пересекал кривой шрам, шедший со лба на скулу. Ни красивым, ни приятным человеком его нельзя было назвать, но у него имелся дреки на двадцать четыре скамьи и шестьдесят человек дружины. Когда-то войска Торбранда конунга разорили Квиттинг, сделав многих мирных хозяев морскими разбойниками. Хедин, выросший на корабле своего отца, иной жизни не знал и сейчас не питал к сыну Торбранда ничего, кроме почтения и зависти. Торвард был сильным и удачливым вождем, а ничего больше Хедину не требовалось.