Злой город - Дмитрий Олегович Силлов

– Почтенный Тэхэ! Что сказал Непобедимый?

При другом обращении, возможно, под настроение схлопотал бы молодой нукер плетью по шее. Но «почтенный»…

– Ничего! – рявкнул Тэхэ. – Не понимаю, во имя каких степных мангусов я должен выслушивать от него оскорбления? Я, потомок Чингис-хана, глотаю такое от простолюдина, чей отец пришел в Орду из далекого лесного племени и всю жизнь был простым табунщиком!

Шонхор вновь осмелился подать голос:

– Субэдэ-богатур оскорбил вас?

– Нет! Но дал понять, что, убивая сук и щенков урусов, я покрываю себя позором!

Тэхэ ударил коня пятками в ребра и вскачь понесся к куреню-стоянке своей сотни, подальше от проклятого черного шатра и его одноглазого хозяина.

Пожилой нукер, несмотря на возраст, взлетел на коня с той же сноровкой, что и его молодой господин. Шонхор вскочил в седло следом за ним.

Но, в отличие от хозяина, его нукерам некуда было спешить – в стане Орды сотнику ничего не угрожало. Теперь гнев оскорбленного чингизида будет сыпаться на головы его жен и рабов, которые будут прислуживать ему в его юрте.

Два коня без каких-либо приказаний со стороны хозяев медленно пошли по направлению к полыхавшим в ночи кострам, безошибочно выбирая дорогу. Нукеры могли расслабиться – умные животные сами вывезут хозяев к кострам их куреня.

– Субэдэ-богатур странный человек, – негромко произнес пожилой нукер. – Но он великий воин!

Шонхор даже не успел удивиться, с чего бы это неразговорчивый ветеран вдруг решил почесать языком ближе к ночи о том, что и так знает каждая собака в Орде, как тот продолжил:

– Потрясатель Вселенной, великий Чингис-хан много лет назад возвысил его – и не ошибся! За все это время Орда не знала лучшего полководца. Ведь за прошедшие годы он не проиграл ни одного сражения.

Пожилой нукер помолчал, словно опасаясь озвучить мысль, пришедшую ему в голову. Но потом решился.

– А еще говорят, будто в стране чжурчженей он овладел искусством чужих богов убивать людей без оружия, – сказал он шепотом.

– Я слышал об этом, – беспечно отозвался Шонхор. – И за это демоны-мангусы забрали у него один глаз и вставили вместо него камень. По-моему, слишком дорогая цена за странное искусство, когда у настоящего воина и так оружие всегда под рукой!

– Тсссс!!!

Пожилой нукер приложил палец к губам и огляделся, словно кто-то мог их подслушать.

– Говори тише! – шикнул он на молодого.

– А что в этом такого? – удивился молодой. – Об этом все говорят.

Седоусый нукер покачал головой.

– Ты молод и не знаешь многого. Старые люди также говорят, что степные мангусы здесь ни при чем. И что это не просто камень, а глаз самого чжурчженьского бога смерти Яньлована, которым Непобедимый может по желанию убивать людей за три полета стрелы. Поэтому он молится не Тэнгре – Владыке Вечного Синего Неба, а мертвым богам чжурчженей, которые после смерти своего народа даровали ему вечную молодость и помогают теперь одному только Субэдэ-богатуру.

Глаза молодого нукера стали круглыми. В его расширенных от страха зрачках отразилось пламя приближающихся костров передового тумена.

– А… почему эти боги помогают одному Субэдэ-богатуру? – спросил он шепотом, суеверно перебирая обереги, висящие на груди.

Пожилой нукер сердито цокнул языком.

– Ты еще не понял? Потому, что Непобедимый четыре года назад стер с лица земли народ чжурчженей, и их богам стало больше некому помогать.

* * *

Если бы мог человек подобно птице воспарить над Степью, его глазам открылась бы величественная картина. Всюду, насколько хватало взгляда, раскинулись бескрайние просторы – летом зеленые от высокой травы, а зимой белые от снега, словно прикрытые саваном. С высоты птичьего полета захватило б дух того человека, когда увидел бы он, как встает солнце из-за края горбатой земли и освещает это великолепие. Тоненькие ниточки скованных льдом Оки и Дона терялись в просторах Великой Степи, как теряется седой волос в ковре из белой овечьей шерсти, вытканном персидской мастерицей. И так же, как этот волос, потерялся бы взор того человека, если бы попытался он охватить взглядом Великую Степь.

Тогда человек, боясь потерять рассудок от открывшейся перед ним красоты, вероятно, опустился бы ниже. Тогда перед его глазами предстали бы две великие реки – белая, еще скованная льдами Ока, ломающая тело Степи где-то далеко, у горизонта, – и черная, не менее широкая река, шевелящаяся и медленно ползущая вперед, словно гигантская гусеница.

Черная людская река пересекла Степь на многие стрелища.

Впереди на мохнатых низкорослых лошадках сновали разведывательные отряды легкой конницы. Далее шли личные тумены кешиктенов Субэдэ-богатура и хана Бату – тяжелая конница, окованная в надежную железную чешую, причем пластинчатым доспехом были прикрыты и люди, и кони. Цветной каплей в черной реке следом за кешиктенами ехали кибитки ханов, знатных нойонов, их жен и многочисленной челяди.

А за ними шла Орда. Разноплеменная, порой разноязыкая, но подчиненная строжайшей дисциплине, оставленной в наследство степным кочевникам ушедшим в небесное царство Тэнгре Потрясателем Вселенной Чингис-ханом.

Орда составляла большую часть огромного степного войска. В походе она разделялась на многочисленные отряды, как разделяется стая волков при облавной охоте, загоняя матерого оленя. Страшной метлой прошлась Орда сначала по волжским булгарам, а после и по Руси, и сейчас, объединившись вновь, возвращалась в свое логовище, откуда выползла она два года назад.

Но сейчас войско двигалось значительно медленнее, чем в начале похода. Орду обременяли многочисленные обозы. Так обожравшийся сверх меры волк ползет в свое логово, только что не волоча по земле раздутое брюхо. В такое время даже годовалый олень может раздробить острым копытом голову своего извечного врага, не боясь его ярости и страшных клыков.

Может.

Если, конечно, осмелится…

Огромная юрта из черного войлока, в которой могла бы свободно уместиться сотня человек, двигалась на колесной платформе, влекомой упряжкой из тридцати трех волов. Стены юрты украшали сушеные кожаные маски, содранные с лиц князей и военачальников, побежденных внуком Потрясателя Вселенной – ханом Бату. Шестьдесят закованных в доспехи могучих тургаудов – воинов дневной стражи – стояло на платформе, окружая черную юрту сплошным живым кольцом.

Воин, стоящий у самого входа, сжимал в руке древко священного туга Чингис-хана – бунчука с черным хвостом его боевого коня Наймана. Вершину бунчука венчало золотое изображение кречета – символа Потрясателя Вселенной, злобно смотрящего на мир зелеными смарагдовыми глазами.

Лицо знаменосца пересекала жуткая старая рана, которую закрывала серебряная пластина, намертво соединенная со шлемом и имитирующая недостающую правую половину нижней челюсти. Двадцать лет назад молодой воин подставил себя под удар убийцы, подосланного Кучлуком, зловредным ханом кара-киданей.