Прорыв выживших. Враждебные земли - Михаил Гвор

Но знание языков – еще не все! Прямо на глазах возникал новый язык, язык Лагеря, и наблюдать за этим процессом было безумно интересно.

Почему, например, прижились не армейские словечки «взвод» и «отделение», а альпинистские – «отряд» и «группа»? Ведь первые же намного точнее! Или почему вместо так любимой военными «точки» применяется громоздкая конструкция «стационар»? И это все при том, что большинство слов, наоборот, сокращается, даже ценой появления новых омонимов, таких, как, например, новомодные «тадж» или «рус», означающие одновременно национальность и язык. А такое нелогичное и даже немного обидное слово «ребенок»? Ведь есть же «студент» или «курсант», куда больше подходящие по смыслу. Почему в первую очередь слились ругательства, и весь Лагерь матерится на всех возможных языках, включая немецкий, которого толком никто не знает? Насчет ругательств, впрочем, объяснимо… Ведь дядя Жора, который Прынц, когда-то говорил, что в любом языке сначала запоминаются ругательства как самые употребительные выражения…

– Митька! Уснул, что ли? – оторвал от размышлений окрик командира.

Алябьев в патруле впервые, тогда как и Витас, Франсуа и Хорхе вполне обоснованно считались опытными бойцами. Хорхе участвовал еще в первых рейдах вниз, а до войны успел послужить в испанской армии и французском Иностранном легионе, где-то в гвианских джунглях… Митька удивился, если бы узнал, что столь разнородный национальный состав патруля был подобран специально для его языковой практики, Виктор учитывал все и всегда.

Впрочем, все трое уже давно прекрасно говорили по-русски. В речи Франсуа пропал даже намек на грассирование, а Витас выговаривал звук «ы» не хуже, чем уроженцы Рязани или Волгограда.

– Дмитри! Хилипойас, твою мать! Не спи, к перевалу подходим. Ты с Франсуа на перемычку. И смотрите внимательно, не дай святая Катерина прозевать кого-нибудь!

На седловине разделились. Хорхе и Витас ушли вниз, к озеру Дющаха, Митька вслед за французом побежал на перемычку вершины Бойцов за Мир. С нее подстраховывать товарищей удобно. Страховка оказалась лишней, верховья ущелья были пусты. Патруль объединился чуть выше цепочки Куликалонских озер.

– Вы левым берегом, мы правым. После Лаудана идете склоном выше тропы. Артуч посмотрим. Рации – в постоянный прием.

Опять разбежались. Начиналась работа, и Митька больше не отвлекался, хотя ничего интересного в скрытном перемещении по склону выше тропы не было. Идешь, останавливаешься, оглядываешь окрестности, опять идешь. Рутина. Он ожидал от своего первого патруля чего-то особенного, каких-то приключений…

Впрочем, Судьба все же решила немного порадовать новобранца: в этот раз патруль встретил чужих. Более того, первым заметил чужаков именно Митька. Даже не увидел, а услышал…

Окрестности Новосибирска, Заимка

Владимир Пчелинцев

О встрече договорились быстро. В новой городской элите дураков не было. Вымерзли, наверное. Поэтому колонна из четырех джипов подкатила к центральному КПП Заимки, как давно и практически официально именовалась нынешняя база армейцев, уже к середине следующего дня…

– Здравия желаю, товарищи военные! Так, кажется, у вас положено здороваться? – Подобная форма приветствия была у Сухова обычной и, можно сказать, ритуальной. – Мы не слишком опоздали?

– Проходите, товарищи гражданские! – приветственно кивнул Пчелинцев. – Не слишком. Как раз переходим к главному вопросу.

– Чувствую, что этот вопрос очень близок к извечному российско-интеллигентскому? – поинтересовался новосибирский «голова» и махнул своей свите, чтобы рассаживалась. За добрый десяток лет многие процедуры выработались сами собой…

– Практически, – согласился полковник. – Только звучит он не «Что делать?», а «Куды бечь?».

– То не вопрос. Куды бечь, то каждому ясно: куды теплее, туды и бечь! То бишь на юг! – тут же отозвался прибывший вместе с Суховым его зам Федосеев.

Личностью он был своеобразной. Старожилы Новосибирска помнили еще социалистического зампредгорисполкома с такой фамилией и инициалами. Потом был пост демократического вице-мэра. Причем мэры приходили и уходили, а Федосеев оставался. Этому удивлялись, за глаза называли Микояном и «серым кардиналом». Образованием он никогда не блистал, человек был ограниченный, можно сказать, даже туповатый, а уж сейчас, разменяв восьмой десяток…

Тем не менее, придя к власти, Сухов первым делом нашел именно Василия Васильевича. Ибо единственное, что знал Федосеев, он знал блестяще. А это единственное было городским хозяйством Новосибирска. В том, что Энск пережил первую зиму, заслуги Василича были таковы, что можно было простить и многолетние колебания вместе с линиями правящих партий, и последующее пожизненное безделье, в котором, кстати, старик замечен не был. А уж дурацкие фразы и предложения, равно глупые шутки, тем более.

– И что у нас на юге? – ехидно спросил Урусов. – Африка?

– Неа, в Африке негры. Нам туда нельзя, но юг – он везде юг. Шо у нас на юге, командиры? Вы же тут умные самые? – Если стравить Урусова с Федосеевым, еще неизвестно, кто кого заплевал бы ехидством. Скорее всего, все же старший соперник. За счет опыта.

– Алтай на юге, – ответил Мезенцев, – а за ним Китай.

– А в Китае нам ловить нечего, – добавил Урусов, – да и на Алтае тоже. Разве что в Кош-Агач дернуть. Если он стоит еще. Эх, помню, мы там с Грачом накидались…

– Андрей, по делу! – одернул капитана Пчелинцев.

– А ежели по делу, – тут же собрался Урусов, – то загрузил я всю имеющуюся информацию в наш главный аналитический компьютер. И поимел на выходе интересный расклад.

– У вас имеется программное обеспечение и спецы такого уровня? – удивился Сухов и откинулся на спинку стула.

– У нас много чего имеется, – подмигнул капитан. – Даже свой гроссмейстер есть. Тот самый, которому один мэр десять лет назад автоколонну проиграл, даже не успев расставить фигуры… Мы до сих пор больных на тех «скорых» возим. А в свободное время шахматист наш подрабатывает аналитическим компьютером. За банку сгущенки в день. Очень выгодно, так что и вам советую поискать по закромам. Так вот что за расклад выдал ефрейтор Юринов. С которым, кстати, согласен не только я, но и все ознакомленные. Есть три места, куда стоит идти. Первое – це ридна моя ненька Украйна. Минимум ее юго-восточная часть. Присутствуют чернозем, относительно теплый климат, развитая инфраструктура, выход к морю и тому подобные плюшки. – Урусов обвел присутствующих взглядом и, не дождавшись возражений, продолжил: – Второе – славная страна Таджикистония, куда так рвется интеллектуальная элита нашего зоопарка…

– А кто у вас тут элита? – спросил Сухов.

– Да он же. Компьютер наш, в смысле.

– Андрей! – прорычал Пчелинцев.

– Продолжаю, – невозмутимо откликнулся Урусов. – В плюс уходит то, что там еще теплее, чем в незалежной, и было намного меньше целей для ЯО. В минусах – население и практически полная непонятка с энергетическим ресурсом. Третье место в нашем хит-параде – Астраханские степи. – Присутствующие дружно закивали. – И Кавказские горы.

– Это четыре места, а не три, – вставил Федосеев. До этого всем казалось, что он уже уснул.

– А нам и это по фигу, – отмахнулся капитан, – интересно другое…

Таджикистан, Фанские горы, вершина Большая Ганза

Санька

– Держи!!!

Валюсь на склон, с разгону вбивая в фирн клюв ледоруба, и всем телом наваливаюсь сверху. Веревка резко дергает за систему, пытаясь оторвать руки от древка. А вот фиг получится! Удержу! Ой, блин, Асадка, какой же ты тяжелый… Плевать! Удержу! Куда он там влетел?

– Санька! Держи! Он в трещине!

– Держу!..

Еще сильнее прижимаюсь к склону. Перед глазами только снег. Скашиваю взгляд вниз: мой анорак и головка ледоруба. Сбоку появляется Петькина задница. Его самого не видно, наверное, сидит на корточках и крутит бур в десяти сантиметрах от моего бока. Не вижу….

– Держи, Санечка, держи, – шепчет Петька, – я сейчас…

– Не болтай, крути давай! – терпеть не могу эти телячьи нежности…

Где этот дурак тяжеленный умудрился трещину найти?! Я же только что там прошла, даже намека не было! Но умудрился, нашел. И теперь висит на мне, а я – на ледорубе. Ледоруб выдержит, а я? Всем телом, особенно плечами и руками, ощущаю тяжесть Асада… Держать!.. На тренировках больше держала!..

– Страховка готова! Санька, отпускай!

Ну наконец-то, копуши, уже руки болят! Кое-как встаю, перещелкиваюсь и усаживаюсь на рюкзак. Теперь хоть гляну, что они без меня наворотили. Хотя смотреть особо не на что: веревка уходит в дыру в склоне. Собственно, уже две веревки. Акрам с Петькой работают быстро, минут через пять вытащат. Пока разминаю себе плечи и руки. Боль потихоньку уходит. Зато приходит Асад.

– Сань, спасибо!

– Проехали. Ты как?