Черный передел. Книга II - Анатолий Баюканский

– Петр Кирыч, разрешите? К вам начальник милиции. Примете или…

– Что за разговор? Нехай заходит! – милостиво разрешил Петр Кирыч.

Полковника Ачкасова Щелочихин привечал всегда как одного из немногих преданных друзей, от которого нет тайн. Вместе пировали, вместе порядок наводили в области. А сколько услуг друг другу оказывали – не сосчитать. И он, конечно, не забыл Ачкасова. Как только взошел на местный Олимп – стал одновременно предисполкома и первым секретарем обкома партии, самая первая официальная бумага, которую подписал, было представление на Ачкасова. И не его вина, что в МВД представление пролежало целый год, менялись министры, зато вчера пришло долгожданное решение: «Начальнику Старососненского УВД, полковнику Ачкасову А.К. присвоено очередное воинское звание „генерал“.

– Разрешите, Петр Кирыч? – Ачкасов втиснулся в узкий проем двери, замер на пороге, словно давая возможность рассмотреть себя, не в силах был сдержать широкую улыбку. На Ачкасове ладно сидела новенькая генеральская форма с широкими золотыми погонами и продольными полосами на брюках.

– Входи, входи, товарищ генерал! – Петр Кирыч умел пускать пыль в глаза. Изображая волнение, выбрался из-за стола, пошел навстречу Ачкасову, крепко обнял его, прижал к себе. – Ну, вот и дождались. Поздравляю от всего сердца, ты заслужил высокое звание. Генерал генерала всегда поймет и поддержит. Садись, дорогой, будь как дома.

– Благодарю, друг, от всей души! Сбылась наконец заветная мечта старого мента! – откровенно признался Ачкасов. – И всем по гроб в жизни я обязан тебе, дорогой друг, можешь на меня всегда рассчитывать.

– Чего это ты про гроб помянул? – отмахнулся Петр Кирыч. – Нам с тобой еще предстоят грандиозные дела. Клянусь, ты еще не одну звезду получишь.

– Ежели ты будешь у нас во главе власти. – Ачкасов, вероятно, для храбрости пригубил малость спиртного, Петр Кирыч почувствовал запах, но выговаривать не стал, можно было понять старого друга: скоро на пенсию, и вдруг такая радость – с генеральским званием можно служить еще пяток лет.

– Ну, рассказывай, какие новости в криминальных структурах? – Петр Кирыч покосился на мерцающий квадратик коммутатора, вызывала междугородная, но трубку не снял, сделал вид, что есть дела поважнее, чем болтовня по телефону. Нахмурил свои знаменитые на всю область «брежневские» кустистые брови, и это означало, что лирическое отступление закончено, пора переходить к делу.

– Помаленьку воюем с преступностью, Петр Кирыч, в меру сил. – Ачкасов никогда не умел круто переводить разговор. Вот и сейчас находится под впечатлением дружеской встречи.

– Худо, брат, что помаленьку. Нам с тобой отныне, генерал, надобно задать жару преступному миру, показать всем «ворам в законе», всем «папам» и «батям», кто пришел к руководству области. Меня в Воркуте жулье за версту обегало. Самые яркие блатари под нары забивались, завидя Щелочихина. И тут любая «малина» должна поднимать якоря и валить отсюда прочь, Россия велика. – Петр Кирыч походил по кабинету, что-то обдумывая. Приостановился перед Ачкасовым. Генерал стоял навытяжку перед Петром Кирычем. – Ты меня хорошо понял, товарищ начальник областного управления?

– Так точно! – по-солдафонски выпалил Ачкасов, приходя в страшное смущение. Ведь пришел к первому секретарю не только, чтобы новой формой похвалиться, хотел под шумок выпросить для двух горотделов автомашины с радиосвязью. Но, видимо, все сорвалось, шеф был не в духе, его хватило лишь на то, чтобы сказать пару добрых слов. Решил отложить просьбу до следующего, более подходящего, раза.

– Происшествия серьезные есть?

– Помнишь, у тебя на «Пневматике» работал такой несговорчивый субъект по фамилии Русич?

– Ну-у?! – внезапно оживился Петр Кирыч и снова пошевелил бровями-кустиками. – Разве такого фраера забудешь? Он мне десять ведер крови попортил. А почему ты о нем вдруг вспомнил? Как мне стало известно, недавно выскочил из «терновки». – Петр Кирыч придвинулся к Ачкасову поближе. Знал этого хитрого милицейского жука. Просто так болтать не будет, раскопал что-нибудь.

– Точно, освободился, – хитро поддакнул генерал, – но, сам знаешь, хозяин, такие на свободе долго не живут. – Уставился на секретаря обкома, пытаясь проникнуть в его мысли, как отреагирует. И слово «хозяин» не зря употребил: Петр Кирыч всегда оговаривал за это, но в душе воспринимал панибратское обращение очень радостно. Даже генерал называет его хозяином.

– Ну, что у тебя там, не темни, выкладывай живо! – Ачкасову показалось, что первый даже малость встревожился. Ответил не сразу, дождался, когда Петр Кирыч повторит вопрос.

– Сидит твой крестник по новой, у меня в тринадцатом отделении.

– Сидит? Он же освободился. И почему это «у меня»? Ты разве не глава областной милиции? Почему мелкой шушерой занимаешься? – явно занервничал Петр Кирыч. – Ты меня, генерал, не гневай.

– Слушаюсь, товарищ секретарь обкома! – Ачкасов подумал грешным делом, не зря ли вообще упомянул про Русича, отлично знал, что праведник как кость в горле сидел у достопочтенного шефа. – Докладываю по существу. – Ачкасов прокашлялся. – Как мне известно, Русич в городском парке, будучи в нетрезвом состоянии, начал буянить, права качать, а когда милиционер сделал ему замечание, окрысился, пытался ударить, при задержании оказал сопротивление. В «предварилке» вроде малость оклемался, затих, на вопросы не отвечает.

– Н-да, большой ты человек, Ачкасов, прямо скажем, молодец! Особо опасного притартал! Действовал по-генеральски! – с откровенной иронией заговорил Петр Кирыч, не глядел на оторопевшего начальника милиции. – Болван ты, Ачкасов! Вместо того, чтобы очищать город от мафиози, решил по дешевке купить первого секретаря обкома Коммунистической партии, подвел Русича под монастырь, желая угодить мне? Так ведь, признайся, наберись мужества.

– Чего признаваться, истинно так.

– Хреново дело! Не будет тебе за это моей похвалы, генерал, не дождешься. Сколько лет знакомы, а изучить меня ты не сумел, кишка тонка. Я больно бью тех, кто поперек дороги встает, а тех, кто лежит, не бью.

– Да, но ведь Русич…

– Что Русич? Он мужик справедливый, честный, не пройдоха, не чета некоторым милицейским генералам.

– Обижаешь, Петр Кирыч! – набычился Ачкасов. – Ради твоего спокойствия стараюсь.

– Что было, быльем поросло! – отрезал Петр Кирыч.

– Да что ты на меня взъелся? – не выдержал Ачкасов. – Сам приказал докладывать, теперь собак на меня спустил. Не я твоего протеже прихватил, не я… – Ачкасов словно лошадь на ходу остановился, засомневался, стоит ли продолжать далее.

– Вижу по твоим хитрющим глазам, генерал, еще какую-то пакость приготовил для секретаря обкома. Не ошибся ли?

– Допустим, гражданин Русич попал к нам по ошибке, но зато сынок-то его родимый, Игорь Русич, по кличке «Длинный Джон», бывший афганец, взят с поличным. Залетел в расставленные нами силки.

– Погоди, погоди, генерал! – Петр Кирыч вновь выбрался из-за стола, присел на краешек стула рядом с генералом. – Говоришь, Игорь Русич? Афганец? Вот сюрприз так сюрприз, молодец, Ачкасов, гениальный мент. С каким поличным? Да не раздражай ты меня, толкуй четко, с толком, с расстановкой. Это для меня очень важно.

– Понимаю, – Ачкасов вновь обрел уверенность, видя, как заалели скулы шефа. – Есть у нас в центре магазинчик под названием «Лигма». Дьявол его знает, что за название. Но… – многозначительно поднял вверх указательный палец. – Открыт он твоим предшественником на партийные деньги.

– Да, да, припоминаю, Сарафанников, когда уходил, доложил мне об этом, но я тогда вполуха слушал.

– Мы там английскую сигнализацию поставили, для пробы. Был всего один комплект. Не сигнализация – зверь. Чуть ножкой под столом нажал на кнопочку и… мои люди тут как тут. И третьего дня, представляешь, заявляются в магазинчик среди бела дня трое недобрых молодцов, во главе молодцов этот самый Игорь-Джон. Начали трясти хозяина, но… зубы обломали. В магазинчике верховодит бывший зек, наш сексот, парень не из робкого десятка.

– Чего требовал молодой Русич от хозяина?

– Оброк. Ежемесячно платить ему пять процентов от чистой выручки. Вот гад, а? Начитался книжек про Америку. Благо, хозяин не растерялся, нажал кнопочку, болтовней задержал бандитов у себя. Наши и примчались. Рэкет чистейшей воды. Я и. подумал на досуге: «Яблоко от яблони недалеко падает»… Папочка и сыночек.

– Можно без аналогий! – оборвал Ачкасова Петр Кирыч. – Сам не дурак. – Откинулся на спинку кресла. – Ну и дела! Лабиринт, не иначе.

– Прости, Петр Кирыч, но я ничего не понимаю. Преступление налицо, взяты с поличным. Дадим ход и… Что заслужил, то и схлопочет. – Ачкасов привстал, навалился грудью на дубовый стол, – Стар я стал, не возьму в толк, что тебя смущает.