Не грусти, Калифорния! - Юрий Викторович Тепляков

— Правильно, Джеро-доно, мой уважаемый друг, я тоже вижу в основном однозарядный хлам устаревших систем Спрингфилда и Энфилда, который заряжается с казны…, - подтвердил Сэтору. — Только что ты хотел сейчас сказать?

— А то, — воскликнул Джеро, — что я еще жив благодаря не только своему проворству, но и хорошему оружию.

Тут он вытащил свой пятизарядный Кольт-Паттерсон калибра 0,31 дюйма и гордо помахал им в воздухе.

— И у меня их два, так что можете представить мою огневую мощь!

— Только нельзя их совать в штаны, сэр, и вообще надо быть осторожным…, - с кривой улыбкой произнес Ласло. — У них бывает, что выстрел происходит со спущенным курком, просто от удара…

— Знаю. У меня обычно в каждом одна камера пуста, чтобы случайно не отстрелить себе что-нибудь в хозяйстве, ха-ха! Но сегодня зарядил все. Вы видели, как я стрелял? Почти всех бандитов завалил, даже не интересно…

— Дома будешь хвастаться перед женщинами, — ухмыльнулся Сэтору.

Так за разговорами, и с одним перерывом на обед, добрались к концу дня. К загону у конюшни прибыли около пяти часов, когда солнце только пошло на закат. Со стороны поселка была, наверное, красивая картина — всадники на фоне опускающегося солнечного диска. В последней части пути парни на лошадях выехали вперед, чтобы не глотать пыль за идущим теперь по вытоптанной земле стадом волов. В воздухе — ни одного дуновения, и пыль клубами поднималась ввысь.

За полмили до загона их встречали двое парней на лошадях, которые от радости стали громко кричать приветствия и махать шляпами. Через пятнадцать минут быки вошли в загон и сразу разбрелись по всему участку, как будто и не уходили. На территории все было чисто. Труп лошади убрали, горелое дерево растащили, дыры заколотили свежими досками, и только стойкий запах гари напоминал о пожаре.

— Ласло, сердце мое! Я знала, что с тобой ничего не случится! — Из помещения выбежала миссис Анна, мать парня, маленькая женщина в цветастой юбке до щиколоток и серой рабочей рубашке с закатанными рукавами. Платок слетел с головы и остался на шее.

— Отец Уильям об этом мне и говорил весь день… — Женщина радостно подняла глаза к небу.

— Он в поселке, миссис? — решил переспросить Сэтору.

— Да, отец Салливан вернулся из города вместе с падре. Без подмоги.

— Вот и хорошо. Мы справились сами. Заканчиваем тут и двигаемся в поселок. Все разговоры потом. Парни, я думаю вы останетесь с животными?

— Конечно сэр! Не волнуйтесь, сэр!

В поселок поехали верхом. Ласло на своей отбитой у врагов Стелле, остальные на тех, что выбрали и оседлали в начале. Как только появились на улице, во дворах сразу загавкали собаки и захлопали калитки. Джеро попросил юношей заранее не сообщать о их возвращении.

— Ласло, дай я тебя обниму! — Из открытых ворот выбежал Имре, невысокий, стройный все еще красивый мужчина с короткими прямыми волосами и седыми висками.

— Стелла! А я думал, что все, пропала лошадка… — Первой он принял в объятия морду их гнедой кобылы, а не сына. Правда, тот еще не успел слезть с лошади.

— Не только нашлась, мистер, но еще стадо и подруг привела! — крикнул ему Джеро.

— Приходите через час к церкви! — махнул в приветствии рукой отец Салливан от порога деревянной церкви, стоявшей в центре поселения. Он стоял вместе с его преподобием отцом Уильямом, кюре, пресвитером католической церкви, который неделю назад прибыл к своему старому приятелю, чтобы вместе готовиться к путешествию.

— Непременно, ваше преподобие, — ответил за всех Айвен.

Остаток пути прошли по поселку, ведя лошадей в поводу, чтобы никого не затоптать. Из домов на дорогу выскакивали первыми дети и собаки, потом их родители. Все кричали приветствия и норовили похлопать по плечу. Сразу забирали лошадей, которые были под всадниками. Ласло предусмотрительно в начале пути одел седла на тех лошадок, которые стояли не в общей конюшне, у во дворах у переселенцев.

— Айвен! — К парню подскочили две девушки сразу, намереваясь приблизиться так, чтобы чмокнуть его в щеку. Это были две взрослые девицы из семьи Штерн, которые жили через один дом. Обе блондинки примерно одного с ним возраста, с соломенными волосами. Когда только успели одеться понаряднее, и каждая в общей сутолоке норовила прижаться к нему тугой грудью, выглядывающей из разреза белой блузки с узорами. Не обращая внимания на окрики матери.

Парень не стал ничего говорить и противиться, состроил каменную рожу и подставил им одну щеку, потом другую, одновременно поглядывая на их строгую мамашу. Рукам воли совсем не давал, держал при себе.

Наконец, герои в окружении жителей добрались до своего дома, на пороге которого их также встречали. Морриган вышла в рабочем фартуке, испачканном в муке.

Морриган не стала скромничать и скрывать свою радость от встречи с мужчинами, и чмокнула в щеку первого Джеро, потом Сэтору, прижавшись к ним поочередно, не по старшинству. Затем дружески обняла Айвена и передала его в руки дочек, а сама побежала обратно на кухню, где у нее шел процесс, не позволяющий отвлекаться.

Весь день она сильно нервничала, переживала за них, а тут эмоции начали выплескиваться через край, причем бурно. Тесные объятья она никогда себе не позволяла на публике, хотя оба японца были для нее не чужими. Как однажды сказал отец Салливан, часто бывавший у них в доме: «такие объятья, прости господи, и за половой акт могут сойти…»

С того времени, когда она появилась в поселке вместе с партией переселенцев из Европы, японцы сразу положили глаз на нее и дочек, и выступили в роли опекунов. Морриган была хорошей хозяйкой с золотыми руками, и оказалась тем самым недостающим звеном в хозяйстве двух одиноких мужчин и их приемного сына.

Через некоторое время случилось так, что она стала не чужой как Джеро, так и Сэтору, изредка согревая им постель, но по очереди. Так образовался прочный и экономически устойчивый во всех смыслах треугольный союз двух мужчин и одной женщины. Айвен, Нора и ее младшая сестра Дарина были только рады этому.

Все должно было окончиться переездом матери и дочек в большой дом японцев, если бы не приближающийся срок начала путешествия в далекую Калифорнию.

Во дворе дома Нора и Дарина буквально «прилипли» к юноше, которого давно считали названным братом, скакали вокруг и рассказывали, как они волновались.

— Ну не убили же! Спокойно, леди, а то меня задушите вместо бандитов, — слабо отбивался парень. — Пора идти на ужин, сестрички!

Морриган, хотя с большой тревогой относилась к периодическим выездам японцев в дикие