Не доставайся никому! - Галина Романова

– Ладно! – снова шлепнул он себя по ногам и встал. – Мне на работу пора. А вы тут… хлопочите. Да, и вот еще что… Не думай, гражданин, что я тебя тут с ней один на один оставлю.

Петр Иванович даже головы в его сторону не повернул, с силой вытирал вымытые тарелки и действительно что-то мурлыкал себе под нос.

– Я тоже переезжаю к тебе, Алиска. И даже не смей возражать, а то я вас обоих… – Сашка скрипнул отчетливо зубами. – Обоих под замок посажу! А ты… – Сашка шагнул к Аристову и воткнул ему указательный палец в позвоночник. – Ты чтобы уже сегодня вечером работал.

– Так ведь могут и не взять, – испуганно шепнул Петр Иванович и неожиданно голову в плечи втянул.

Алисе даже показалось, что по шее у него побежали струйки пота. Чего это он так перепугался, интересно?

– Возьмут, я позвоню, куда следует, – пообещал Сашка и ушел.

– Я умываться, – пробормотала Алиса и на полчаса закрылась в ванной.

Да-аа…

Бабушка ей такого страшного самоуправства ни за что бы не простила. Она и без Сашки ее под замок посадила бы давно, а Аристова с его котомкой за порог выставила, снабдив узелком с пирогами, вареной картошкой и дюжиной соленых огурцов. Был у ее бабули такой вот специальный гастрономический набор для шатающихся бездомных и попрошаек цыганистого вида. Им бы она и Петра Ивановича угостила, и уж точно на порог не пустила бы, а уж о том, чтобы пижаму дедову ему подарить, и речи быть не могло.

Никогда и ни за что!

Алиса и сама бы никогда его не пустила еще пару месяцев назад. Шарахнулась бы от этого пожилого дядьки как можно дальше и забыть постаралась бы тут же. Два месяца назад еще никто на нее не нападал. Никто страшно не дышал ей в шею за мгновение до нападения ей в шею. И не валялась она тогда еще на бетонных ступеньках, слушая, как постепенно останавливается ее сердце.

Да что она! Еще и Александра была жива. Что-то такое, конечно, она уже затевала, снуя по двору с загадочно мерцающими глазами, но жива была точно.

А что теперь? А теперь полная неизвестность впереди. Темная, страшная неизвестность.

Алиса осторожно помылась, старательно обходя струей воды повязку. Вымыла голову, высушила феном, расчесалась, запахнула потуже халат и вышла из ванной. Пока мылась, не мечтала, нет, просто думала, что Аристов уже ушел. Ну, куда-то там, может, насчет работы, а может, еще куда. Но тот сидел в гостиной за ее любимым круглым столом все в той же пижаме и гадал на картах.

– Вы что это делаете, Петр Иванович?! – Алиса открыла рот от изумления и чуть не заругалась.

Карты были бабушкиными, она их сразу узнала. Она убрала их в картонную коробку из-под чайной пары, наполненную милыми бабушкиными безделушками, с которыми та тоже, как и с дедовыми вещами и шляпой, не смогла расстаться.

Коробка покоилась в нижнем левом ящике серванта, в самом дальнем углу. Чтобы ее найти, надо было основательно порыться. То есть отодвинуть стопку тетрадок с Алисиными сочинениями по литературе, все на «отлично», между прочим. Потом вытащить плетеную корзинку с нитками, иголками и непарными пуговицами. А уж потом только наткнуться на коробку, в которой хранились бабушкины карты.

Получается, Аристов успел порыться?!

– Гадаю, дочка, – невинно ответил он и посмотрел на нее поверх допотопных очков, вместо дужек через его лысеющий череп была протянута резинка. – На тебя гадаю.

– Карты где взяли?! – Алиса подбоченилась, прищурившись.

– В коробке в серванте, – запросто так объяснил он, тут же снова опустил глаза к картам, и, выпятив нижнюю губу, удрученно покачал головой. – Плохая карта, дочка! Жуть плохая! Кто-то зла тебе желает! Какой-то виновый хрен. Ой, извини, король винновый, говорю.

И тут же у Алисы по шее поползли мерзкие мурашки, напомнившие про обжигающее дыхание убийцы. Интересно, какой масти тот был?

Она позабыла про собственное негодование и самоуправство Аристова. Подсела к столу и вытянула подбородок, вглядываясь в четыре карточные кучки, по пять штук каждая.

– Что там? – почему-то шепотом спросила она, ничего, конечно же, не поняв.

– Вижу женщину какую-то. Но не тебя, – деловито пояснил Аристов, ловко сдернул с одной кучки даму червей и помотал ею в воздухе. – Какая-то тетка в годах, но не сильно старая. На подружку твою тоже не тянет.

– И что с ней?

– В беде! В беде она то ли была, то ли есть, то ли будет, пока не пойму. Вишь, виней сколько вокруг нее?

Ничего она не видела, но головой качнула серьезно.

– Это, наверное, Александра, – подумав, изрекла Алиса.

– Кто такая?

– Соседка. Вернее, она в соседнем подъезде жила, слева от моего, если лицом к дому стоять.

– Жила? – Аристов снова глянул на нее поверх очков. – А теперь что же, не живет?

– Не живет, – Алиса вздохнула, вспомнив незаконченную свою бесполезную беготню по правоохранительным инстанциям. – Убили ее.

– Убили?! – Петр Иванович округлил глаза, шумно задышал, широко раздувая ноздри, потом обежал взглядом карты и снова выдохнул: – Убили!

– Да, убили.

– И нашли убийцу?

– Так не ищет никто. Сколько я ни билась, сколько ни жаловалась, никому дела нет до ее смерти, – пожаловалась Алиса и кивнула себе за спину, будто там стоял ее обидчик. – Вы же знаете, чего спрашиваете?

– Так, давай-ка с этого момента поподробнее, – Аристов мягко коснулся ее руки, едва дотрагиваясь, погладил, улыбнулся смущенно. – Какая ты вся…

– Какая?

– Беленькая, чистенькая… Не замызганная жизнью собачьей… Как вспомню, как тебя нашел… – он говорил отрывисто и тихо, не глядя на Алису и продолжая рассматривать карточную комбинацию на столе. – Как же можно-то так?.. Ангел ведь! Божий ангел! Так Шурку-то прибили, говоришь?

Эта его манера мгновенно менять темы, сбивала ее с толку. Она только-только размякла от его бессвязного ласкового бормотания, как он снова ее отрезвил своим вопросом. Алиса даже не сразу сообразила, что прибитая Шурка и есть Александра.

– Машина ее сбила.

– Да? – он разочарованно притих, коротко на нее глянув. – И где?

– А прямо сбоку от дома нашего. Там проулок, ведущий к соседним домам. С одной стороны стена нашего дома, с другой – стена магазина. Там и летом-то разъехаться сложно, и мало кто ездит, кстати. А зимой вообще намело, только на джипах и пробираются, такие колдобины изо льда!

– Ага… – Аристов посмотрел на нее, задумался. – Ладно… Она там что делала-то, сбоку дома? В магазин, что ли, пошла?

– Да нет. Вход в магазин со стороны улицы, то есть со стороны проезжей части, трамвайных путей и так далее. В проулке ей вообще, по сути, делать было нечего. Проезд узкий, машины не часто, но ездят. И когда ездят, пешеходам просто деваться некуда, только в сугроб сигать.

– Она, стало быть, не сиганула? – уточнил Аристов.

– Получается, что нет, – Алиса передернулась, вспомнив, что осталось от лица Александры, попавшего под тяжелые колеса машины.

– А что же, она дура малахольная была, что под колеса полезла? Или запойная?

– Вот и вы туда же! Все в полиции мне о том же твердили, и в прокуратуре, Сашка им всем поддакивал, и вы теперь, – Алиса надула губы и снова вспомнила про колоду. – Кстати, а где вы взяли бабушкины карты?

– В серванте, где же еще? – удивился Аристов и сосредоточенно принялся перетаскивать по карте из кучки в кучку.

– Вы рылись там?! – Она прищурилась. – Как не стыдно!

– И ничего я не рылся, – с обидой отозвался Петр Иванович. – Открыл дверцу, достал коробку, они там.

– Но как вы узнали-то, что они там?! Раньше, значит, рылись!

Ей захотелось вдруг смахнуть ладонью со стола всю его гадальную комбинацию, разозлилась она на него и за покойную Александру, и за то, что по шкафам ее лазает без спроса, но любопытство пересилило. Вдруг карта как-то так ляжет, и она узнает что-то интересное о себе и своей дальнейшей судьбе. Глупость, конечно, несусветная. А вдруг?

– Не лазил я по твоим шкафам, дочка, – со вздохом отозвался Аристов и снова посмотрел на нее поверх допотопных очков. – Я просто знал, что они могут там быть.

– Откуда?! – зашипела она и неубедительно по столу кулачком шлепнула.

– Я же вор! – отрекомендовался он не без странноватой гордости. – Вор-домушник со стажем. Я про людские привычки и особенности много чего знаю.

– Да? И что же вы узнали, к примеру, про меня?

Она сузила глазки, будто сердясь, но интересно ей было до невозможности.

– Про тебя-то? – Аристов выпятил нижнюю губу коляской. – Ты девочка хорошая. Любила свою бабушку, память о ней хранишь до сих пор, не выбрасываешь ни ее вещи, ни деда. Деда-то поди и не помнишь совсем?

Она промолчала ошеломленная.

– Материных вещей в доме нет, значит, не жила она с вами. Прав я?

– Да, – Алиса лишь кивнула, вдруг ей стало стыдно за женщину, произведшую ее на свет и ни разу в ее жизни не удостоившую их с бабушкой своим визитом.

– Папу, стало быть, тем более не знала? Но знать о нем хотела всегда? – продолжил говорить Петр Иванович, без устали мусоля карточную колоду. – Потому и меня отцом назвала. Будто в благодарность, но и затем небось, чтобы место не пустовало. Так?