Пора влюбленности - Любовь Грузинова

Не так давно у меня был случай с одним моим знакомым. Дима был чертовски привлекателен и ухаживал за мной весьма оригинально. Встречаясь со мной, он успевал крутить роман с девчонкой из соседнего подъезда, морочить голову какой-то начинающей актрисе из Вахтанговского театра, при этом всем клялся в неземной любви и чувствовал себя на миллион долларов. Я быстро раскусила его чудную манеру общаться с женщинами и поставила ему ультиматум, сказав, что, увы, не питаю всепоглощающей любви ко всему человечеству в лице его бесконечных подружек, поэтому пусть выбирает: или я, или все остальное человечество. По непонятной для него причине выбор пал на меня. Наверно, человечество не так уж много и значит, когда одному из его членов (можно рассматривать в самом прямом его смысле) ставят ультиматум.

С того дня и на ближайшие шесть месяцев у нас установились исключительно моногамные отношения. Роман разгорелся нешуточный, но по утрам, встречаясь в институте, мы делали вид, что с трудом узнаем друг друга. Последнее делалось исключительно ради безо-пасности Димы. После одного печального инцидента, когда одна из бывших «одалисок» при всем честном народе залепила ему пощечину, да притом еще с самого утра, так сказать, вместо привычной чашечки кофе, Дима решил, что надо быть осторожнее.

К концу пятого месяца я поняла, что мне становится скучно. Ситуация начала напоминать бесконечное празднование Дня Сурка, как в известной американской комедии – одни и те же разговоры, одни и те же песенки под гитару, а что касается любовных отношений, то они и подавно нагоняли на меня сонливость. Я была вынуждена выслушивать нудные монологи о том, как ему здорово в самый ответственный момент, и что он при этом ощущает. В конце концов, я испугалась, что у меня начинается синдром дежа вю.

– Ты не можешь хоть раз обойтись без комментариев? – наверно я задала тот самый идиотский риторический вопрос.

Дима округлил глаза.

– Это как?

– Это так: заткнуться, – где-то в глубине шевель-нулся зародыш раздражения. – Что ты все время бубнишь, словно тебя попросили лекцию прочитать на кафедре сексопатологии? Я свои ощущения и так знаю, а о твоих прекрасно догадываюсь, так что, ничего нового ты мне не открыл.

Дима выглядел крайне озадаченным.

– Может, мы еще мало встречаемся? – Вот это самонадеянность! – Ты просто не успела ко мне привыкнуть?

Да как я вообще могла потратить на эту рутину столько времени?! Не иначе, некоторые отношения и впрямь похожи не то на болото, не то на зыбучие пески. Раз ступишь – и все, пиши, пропало. Без посторонней помощи на поверхность никак не выкарабкаться.

В качестве «посторонней помощи» Мила была незаменима. Она всегда могла сказать то, что заставляло тебя выныривать из любого любовного омута на раз-два-три.

– Ну, ты сама подумай, – говорила она, покачивая ногой в ультрамодной туфельке. – Что он может тебе дать? Секс три-четыре раза в неделю, пока молодой? Да такого богатства у каждого пятого выше крыши. Ни работы приличной, ни денег, ни воли к победе над трудностями. Ничего у него нет. Где он подрабатывает? В кабаке на Ленинском? Развлекает песенками состоятельных толстопузов с их девочками? Значит, скоро сопьется. И не говори мне, что это не так. Не он первый, не он последний. Я не удивлюсь, если он на наркотики подсядет. Это одна прямая. Когда у человека нет воли к победе, у него нет воли как таковой, а значит, его сломает кто угодно или что угодно. Так зачем тебе этот поломанный больной сучок?

Конечно, моя жизнь и так не была усыпана розами, поэтому больные сучки были в ней совершенно излишним хламом.

Увы, но с Димой нам все же пришлось расстаться.

Так вот, возвращаясь к тому, о чем говорилось выше, Женька все же добилась своего. В один прекрасный день, она чуть ли не за руку привела обещанного «крестника» в кафе неподалеку от института и со словами: «Надо же, какая встреча!» плюхнулась на стул рядом со мной, указывая горящими глазами на оставшегося стоять молодого человека. Мне пришло на ум, что наверняка именно с таким восторженным выражением лица довольный коннозаводчик демонстрирует своего лучшего племенного жеребца-производителя.

Тем временем юноша всем своим видом выражал готовность немедленно войти в контакт с объектом знакомства. Он как-то странно таращил глаза, всячески стараясь показать, насколько он восхищен моей персоной, при этом он не преминул пару раз картинно их закатить и призывно раздуть ноздри.

– Слушай, кого ты привела? – я сделала вид, что у меня упала салфетка, и быстро наклонилась к Женьке. – Это не человек, а какое-то больное животное. Ты видела его ноздри? Они у него двигаются, как у гончей. И вообще, ему прививки от бешенства давно делали?

– Тебе не угодишь, – Женька изо всех сил старалась сохранить атмосферу непринужденности. – Даже если он слегка смахивает на гончую, то согласись, на весьма породистую. И потом, тебе ведь не замуж за него выходить…

– Это точно, – с готовностью согласилась я. – Общение с подобными экземплярами мужского рода в больших количествах опасно для женского здоровья. Да сядет он, наконец, или так и будет копытами бить?! – От всех этих сексуальных флюидов, которые новоиспеченный ухажер пускал в мою сторону с завидным постоянством, мне вдруг стало дурно, словно я сожрала коробку шоколадных конфет и заела все это банкой сгущенки.

Юноша легким движением опустился на край свободного стула и как ни в чем не бывало продолжил строить мне глазки.

– Мы с Димой старые друзья, правда, дорогой? – Женька светилась, словно героиня фильмов о целине, которая узнала, что непонятно каким образом выполнила пятилетний план за один год и теперь ей светит почетная грамота из рук председателя райкома, в которого она тайно влюблена.

Так…. Еще один Дима на мою голову. Видимо, рано я радовалась, когда с избавлением от первого Димы решила, что избавилась и от дежа вю.

– Дима, между прочим, изучает археологию. – В Женькиных глазах горела неподдельная гордость. – Еще он чудесно рисует и танцует.

Не Дима, а выпускница института благородных девиц! Наверно, в прошлой жизни Женька была процветающим торговцем на рабовладельческом рынке, с таким профессионализмом она всовывала мне в руки этого красавца. Осталось только заглянуть ему в рот, чтобы проверить крепость зубов.

– Хм… – я нервно откашлялась. – Что же…. В общем-то, мне нечего сказать, – я мысленно проклинала тот день и час, когда согласилась на эту авантюру. Тоже мне, Мата Хари! Теперь я вынуждена вести двойную жизнь. Одну для своего теперешнего мужчины и другую для этого получеловека-полуживотного. Кентавр, мать его за ногу! Конечно, я не обязана, но треклятое любопытство и природный авантюризм предательски толкали меня попробовать запретный плод. Спасибо прародительнице Еве. Я еще раз убедилась, что плохая наследственность неискоренима, как бы с нею ни боролись.

Как я и предполагала, проблемы начались почти сразу же. Надо сказать, что бедняга Нарцисс по сравнению с Димой оказался жалким дилетантом. Дима не просто любил себя. Он обожал каждый сантиметр своего тела и беззастенчиво восхищался им. После месяца встреч стало окончательно ясно, что Дима не просто появился на свет. Он сам себя родил. Нельзя было отрицать тот факт, что он и в самом деле был красив, как статуя Давида, но статуя статуей, а превращаться при жизни в ходячий музейный экспонат и требовать от всех без исключения падать в обморок от восхищения при своем появлении, согласитесь, попахивает откровенной шизофренией.

Вообще, надо сказать, дорогие дамы, что знакомство с красивым мужчиной несет в себе массу проблем. Вы должны быть заранее готовы к тому, что отныне вы в добровольном порядке получили работу материально ответственного за хранение бесценного сокровища, коим является ваше новое приобретение. Ведь сколько желающих вокруг заполучить эту ценность! Я уже не говорю об актах откровенного вандализма, когда какая-нибудь дрянь решит попользоваться ею без спросу. Да так и норовит испачкать ваш шедевр своими грязными ручищами! Я вообще придерживаюсь мнения, что красивых мужчин надо ставить на сигнализацию. Как дорогой автомобиль. Если кто-то где-то, хоть пальцем…. Чтоб орало на весь квартал! И не важно, что после такой сирены ваш красавец начнет плохо слышать, зато он по-прежнему ваш. Целиком и полностью.

Вот и мой Дима номер два вел себя слишком странно для нормального человека, но довольно обыденно для красивого мужчины. Каждый раз, когда мы оставались один на один в комнате, он рывком снимал с себя всю одежду, принимал художественную позу и застывал в ней ровно на то время, которое, по его мнению, было достаточно, чтобы оценить его уникальность.

– Ну как? – передо мной стояло совершенное существо всех отношениях, кроме человеческого.