Система нервная - Sco

- Ты знаешь, когда я вижу член, я просто не могу успокоиться, пока не высосу из него все соки, понимаешь?

Сосед блядовито покосился на Максима, а тот подумал, что ему за такое не платят. Однако он попытался изобразить понимание про высасывание соков из члена, и всё его лицо перекосило, будто он жевал лимон.

- Член меня завораживает! – с горящими глазами продолжал адский инкуб. – Это просто чудо природы, он идеален! Когда я облизываю его, когда он дрожит у меня во рту, когда напрягается перед оргазмом – иногда я просто не могу выпустить его изо рта, заставляю его снова вставать и кончать.

Дымову стало душно, выступила испарина на лбу, в горле пересохло и начало слегка мутить. Ужасно хотелось снять пиджак, но раздеваться перед этим оральным маньяком, завороженным членами, он не решился.

- Я знаю десятки способов, как одним языком заставить член кончить, - продолжал нахваливать свои умения бизнесмен. – А нечувствительность нёбного язычка даёт мне возможность заглатывать на любую длину и меня не рвёт.

На секунду, всего на секунду агент позволил себе представить то, о чем только что говорил Аваров. Картинка вспыхнула мгновенно – его член в глубокой глотке мужчины, зажат стенками гортани. Он тут же изгнал этот образ из головы, но реакция уже пошла. Член потяжелел, наливаясь кровью.

- Когда головка трётся у меня в глотке, её можно даже увидеть. Прямо здесь, - говорун поднял руку и коснулся своего кадыка, водя пальцем вверх-вниз.

Максим хотел зажмуриться, хотел закрыть уши – он не на шутку испугался своей реакции. Мы часто слышим, что наш самый сексуальный орган это мозг - так вот, сейчас Илья делал минет его мозгу. А мозг, в свою очередь, чувствовал аваровские губы, язык, узкую неблюющую глотку и до одури хотел кончить. То, что сейчас происходило с охуевшим засланцем, было просто свинским предательством со стороны его организма. Образы неконтролируемо всплывали, один пошлее другого. Максиму всегда казалось, что он довольно старомоден в сексе, но бархатный зов голубого Орфея уводил его далеко не в обитель правоверных гетеросексуальных мальчиков. Дымов прижал рукой свой пах, пытаясь то ли ослабить возбуждение, то ли прикрыть его.

- А яйца – это вообще мой фетиш, - добивал жертву дьявольский совратитель, облизываясь. – Я люблю рисовать на них языком что-нибудь - алфавит там, или цифры. Так странно, обычно на цифре тринадцать все начинают кричать и извиваться – как думаешь, это что-то мистическое?

У Макса не было данных о чувствительности яиц к мистике, но то, что его яйца аж поджались, когда он, помимо своей воли, представил, как их обрабатывает язык этого развратного сирина – это был печальный, но неоспоримый факт.

- Иногда, когда у меня романтическое настроение, я люблю рисовать всякие сердечки или ромашки, - улыбнулся Илья, пододвигаясь ближе к порозовевшему Дымову и, понизив голос, добавил: – Снежинки ещё…

Не отрывая взгляда от лица завороженного слушателя, медленно отвёл его руку от ширинки и потянул собачку молнии вниз. Максим часто дышал, психовал, боялся, но грёбаная похоть и обещание сумасшедшего минета явно брали верх – он не мог сопротивляться. И прикрыл глаза, когда Илья вытащил из трусов его вставший член – смотреть было стыдно. Приподнялся, позволяя стащить брюки с трусами чуть пониже. Он попытался сказать себе, что всё это ради работы, что один раз – не водолаз. Получалось не убедительно. Тогда сознание зашло с другого фланга: ведь нельзя, заявило оно, просто встать и забыть всё то, что только что ему понарасписывали! Ведь потом будет всю жизнь жалеть, если не попробует. Ему и так редко перепадал минет в жизни – его дамы считали это лишним. А Дымову хотелось, ой, как хотелось. Он даже в порнушке всегда дрочил именно на минеты, а сама видеоёбля его не так штырила.

Ненатуральный соблазн опустился перед ним на колени, а в его голове продолжался вялый диспут с самим собой. В эфир пошли риторические вопросы. Почему всё лучшее - геям? Натуралы тоже хотят урвать кусок илюшиного голодного рта! «Боже, что за ахинею я порю!» - ужаснулся себе Максим на последней мысли про кусок рта, однако продолжал зачарованно сидеть в ожидании разрекламированного минета. От нерешительности и полного душевного раздрая он даже начал нервно покусывать заусенец на большом пальце, чего с ним не случалось уже много лет. Илья был крупненьким и плохо помещался между ног – он расталкивал его бёдра плечами, пытаясь половчее подобраться к промежности гостя. Макс и смотреть страшился, но и не смотреть не мог. Великолепный Аваров, стоящий на коленях в дорогих брюках, в рубашке от какого-то неебического бренда, был сейчас для Дымова чем-то вроде сна – этакий порно-бред. Думать об Илье, как о человеке, он сейчас не мог – лучше уже как о секс-игрушке. Если позволить себе задуматься о том, что ему сейчас отсосёт целый живой мужик, то придётся всю жизнь тратиться на психоаналитиков. Тот между тем уже задирал рубашку разложенному агенту, оголяя живот. И он послушно прижал ее к своей груди, уставившись на горизонт событий.

Если бы хоть одна женщина смотрела на его член с тем же восторгом, с каким смотрел на него Аваров, Макс бы тут же на ней женился и умер бы с ней в один день. Казалось, что он только что сделал человека счастливым, просто дав тому возможность заглотить свой причиндал. «Вот же ж, извращенец», - томительно пронеслось в мыслях, и Максим поёжился, балдея от такого внимания. Илья провёл ладонью вверх по члену, прижимая к его животу, и Макс всё-таки зажмурился – глаз начал дёргаться. Пытаясь унять тяжёлое дыхание, он почувствовал, как чужой язык прошёлся от яиц до головки. Язык был широкий, как у собаки, и будто оборачивал ствол, при этом изгибаясь и подрагивая. Казалось, на нем сотни маленьких двигающихся присосок, как у осьминога. Средоточие мужественности тут же напряглось и встало насмерть. Максим стиснул кулаки, изо всех сил стараясь не стонать в такт энергичным вылизываниям. От такой атаки он завёлся моментом, позабыв и про жучок, и про то, что он не пидор. Ему было так хорошо, так кайфово – он бы сидел здесь вечно, на этом диване, лишь бы Илья не останавливался. Аваров же, добившись железного стояка, зажал шляпку между губ и начал медленно насаживаться головой. Его язык метался по рту, будто его ебашили электрошокером, и Дымову чудилось, что у Ильи там какие-то влажные, скользкие шестерёнки, которые крутятся и вертятся, потирая каждый миллиметр тонкой чувствительной кожи. Макс мотал головой из стороны в сторону, выгибался, водил бёдрами, пытаясь толкнуться в его сказочный рот под таким углом, чтобы было максимально улётно. Тот схватывал на лету, подстраивался под движения и сосал, сосал, сосал... Дымов так напряг ноги, что у него свело икру, и заорал, а Илья зачем-то выпустил член изо рта и сказал самым шлюшистым голосом, который Макс когда-либо слышал:

- Ты же не собираешься так быстро кончать, Сим?

Он пропустил мимо ушей странное сокращение своего имени и засуетился в ожидании продолжения. Было чертовски жарко, и Максим нервно скинул-таки пиджак и взъерошил влажные волосы на макушке. Илья взял своими здоровыми ручищами его бёдра и дёрнул на себя, стащив малёк с дивана, раскрывая перед собой во всей яйценосной красе. Дымов так громко дышал, что, казалось, даже на улице все слышат, чем тут мужики занимаются. Аваров обхватил его член ладонью и аккуратно засосал одно яичко.

- Мама, - совсем не к месту пискнул Макс и заморгал, потому, что перед глазами взлетели какие-то белые точки.

Илья перебирал и пощипывал мягкими губами его яйца, а у Дымова плюс к точкам ещё зажужжало в ушах, как у Фрекен Бок. А тут ещё этот уролог-любитель взялся вырисовывать узоры кончиком языка. И так проведёт линию, и так закрутит кружочек и кляксочек понаставит. Облагодетельствуемый мычал и вроде даже поскуливал, а на каком-то особенно настойчивом движении отчётливо заголосил и выгнулся.

- Тринадцать! – победно выкрикнул Аваров, порядком напугав Максима.

Не дав ему выйти из астрала, Илья выкинул козырной туз. Намяв яйца и насосав член до текущей смазки и сорванного голоса, он опасно натянулся ртом до самого корня, подтолкнув в свой действительно голодный рот ещё и поджавшиеся яйца. Макс содрогнулся, испугавшись, что ему сейчас оттяпают хозяйство по лобок, но сжавшаяся вокруг головки гортань моментом отвлекла его от всех опасений. Да пусть хоть целиком его сожрёт, за такое – не жалко! Аваров дрочил ему своей тугой, скользкой глоткой. Дымов вскрикивал и дёргал руками, словно накурившийся дирижёр. Он никак не контролировал свой оргазм – такое было впервые. Не надо было «догоняться» или вызывать в своей голове какие-то пошлые, возбуждающие фантазии, он ходил по тончайшей кромке, в миллиметре от того, чтобы сорваться. Парня колотило, бёдра от напряжения давно уже задеревенели, а мышцы живота скрутило. И, как в забытье, протянул руку к шее Ильи и дотронулся до кадыка. Он был готов поклясться, что чувствует, как там двигается его член. И это стало последней каплей – Дымов взвыл, схватил проглота обеими руками за волосы и потянул его голову на себя. Илья, упёртый носом ему в живот, вдруг поднял руку, нашёл на ощупь подбородок Макса и засадил ему в рот два пальца. И тот, с какой-то животной похотью, втянул их между губ, закатывая глаза. Дымов кончал прямо в пищевод объекта прослушки, крепко держа его за волосы. Тот не сопротивлялся, послушно пропуская ввинчивающийся, истекающий член глубоко в горло. Мало того, он ещё начал делать глотательные движения, выдаивая сжимающимися стенками гортани сочащийся член. Откричав и откончав, Макс затих. Не было такой клетки в его отминетченном организме, которая бы сейчас не расслабилась. Очевидно, «поза трупа» в йоге, была придумана индусами сразу после финальной главы Кама-Сутры. По виду он напоминал манекен после краш-теста, и только вздымающаяся грудь говорила о том, что тот ещё жив. Илья медленно и аккуратно снялся с опадающего члена Максима и вынул пальцы из его рта, пока тот бездумно следил пустым взглядом, как он вытаскивал салфетку из коробки и вытирал осоловелого гостя.