Олигарх 3 - Михаил Шерр

прямо напротив укрепления. Два десятка кандидатов в колонисты, три четверти из которых были греки, тут же сошли на берег, сменив людей Ружицкого и моряков.

Во время высадки Джузеппе в пространство задал риторический вопрос

— А на каком языке будет общаться вся эта компания на острове, греки, русские, англичане и негры-испанцы?

Почему-то это раньше никому в голову не приходило, а правда на каком?

Глава 5

Перед высадкой Джузеппе о чем-то очень эмоционально беседовали с Ружицким, они за последнее время к моему удивлению очень сдружились и когда шлюпка с Яном отвалили от "Геркулеса', итальянец задал в пространство риторический вопрос.

— А на каком языке будет общаться вся эта компания на острове, греки, русские, англичане и негры-испанцы?

Почему-то это раньше никому в голову не приходило, а правда на каком?

Я повернулся к нему и спросил:

— Похоже, что тут мы дали маху. Но мне что-то кажется, у кого-то есть предложения? — по хитрой ухмылки итальянца было без слов понятно у кого.

— Нет, ваша светлость, — Джузеппе подкрепил свое нет естественно жестом и хитрейшим выражением лица, — это не я, это у господина Ружицкого просьба и предложение.

— Я полагаю, что господину Ружицкому требуется толмач и кандидат у нас единственный — уважаемый синьор Джузеппе, — итальянец развел руками.

Джузеппе успел достаточно прилично освоить русский и других кандидатов у нас реально не было. Еще одна проблема о которой мы почему-то совершенно не задумывались.

А ведь нашим мужикам придется общаться и и англоговорящими и с испанской публикой. Особенно проблема с испанским языком, на английском в России хоть кто-то говорит, а вот испанский я что-то не слышал.

У нас испанским владели отлично Джузеппе и Пакуале, немного адмирал и Николай, с Вероникой он правда общался на английском и французском. Николай еще немного уже говорил на греческом. Я несколько испанских слов уже освоил и мог сказать простейшее: своё имя, что я русский, попросить воды и хлеба, спасибо и пожалуйста. Конечно знание латыни очень помогает, в испанском таких слов немерено, как и в итальянском.

Но вообще-то это проблема, которой надо будет озаботиться заранее.

Но сейчас выход единственный — в помощь Ружицкому оставить Джузеппе. Хорошо, что они хотя бы успели подружиться.

— А греки? Среди них много моряков, неужели никто не знает испанского? — недоверчиво спросил Николай.

— Кое кто немного знает, но почти никто не знает русского, по крайней мене хуже меня, — Джузеппе пока знал русский примерно на уровне, моя твоя не понималь. Он конечно учится быстро и общаясь даже с Ружицким, скоро начнет говорить, так что действительно проблема.

— Не волнуйтесь, Алексей Андреевич. К нашему следующему приходу они быстро создадут свой смешанный тарабарский язык и великолепно начнут понимать друг друга, а через год все здесь будут говорить на четырех языках, — успокоил меня крестный. Четыре языка это значит русский, английский, испанский и греческий. Неплохо будет, неплохо.

Получив добро, Джузеппе сразу же сошел на берег, ему предстояла сложнейшая миссия — установление контактов с черными рабами.

Вечером он собрал всех черных мужчин и женщин около причала.

Тридцать пять мужчин и сорок две женщины старше шестнадцати, все достаточно молодые, нет никого старше тридцати. Вернее есть один мужчина, его зовут Педро, он мулат и умеет читать и писать. Хозяева держали его за главного. Педро знает все о каждом чернокожем жители острова.

Несколько женщин беременные. Детей около полусотни, но они все остались в трех негритянских деревнях, у каждой семьи хозяев острова была своя деревня, а американцы рабов арендовали.

Непосредственно африканских рабов среди них нет. Все были в своё время куплены на Кубе или родились уже здесь. Тридцать пять лет это критический возраст для чернокожих на острове, последние лет пять всех кто старше, раз в год куда-то увозили и никто не знает их судьбу.

У Педро нет двух пальцев на правой руке и старое клеймо на лбу. Он участвовал в восстании на Кубе и сюда его привезли лет пятнадцать назад.

Джузеппе сказал мне, что он уже провел работу среди рабов и они всё понимают, что у них началась новая жизнь, а я просто должен подтвердить, что они все свободные люди и могут сами выбрать: остаться на острове и служить мне как свободные, или уехать. Но нерадивые, ленивые и подлые пусть уезжают сразу, их будут за это безжалостно наказывать.

Те кто останутся, могут в свободное время начать строить себе новую деревню или отдельные хижины.

Все это я сказал собравшимся чернокожим жителям острова и потом выступил их представитель — Педро.

Уехать желают трое: две женщины и мужчина. Остальные остаются на острове. Порядок в своей негритянской общине они будут поддерживать сами. Три самых больших просьбы: не увозить стариков, не наказывать женщин за общение с белыми мужчинами и иногда привозить католического священника. Все чернокожие оказались католиками и страдали без этого.

Да, дела однако. Сутки назад греки осторожненько спросили, а какие шансы обзавестись греческим священником, а тут еще и католического падре просят.

Перед отходом с острова я собрал совет, поговорить, подумать всё ли правильно сделано, «Геркулесу» пора идти в Россию.

За неделю, проведенную на Пиносе, мы вроде сумели наладить контакт с бывшими рабами, Джузеппе у них стал огромным авторитетом и его распоряжения выполнялись мгновенно.

Главным для них оказалась прекращение семейного и сексуального насилия. Чернокожее население острова быстро разобралось со своими семейными предпочтениями и они начали благоустраивать свою деревню. А потом нас ждал сюрприз: из леса вышла пара беглецов с двумя маленькими детьми.

Тридцать греков, пятеро русских, Ружицкий и Джузеппе на первое время поселились в американском поселке около причала и начали расширять и укреплять укрепление в устье реки.

Ружицкий стал называть его Северным фортом, он планировал установить там несколько карронад и длинноствольных пушек. Адмирал обещал с ним на первое время поделиться артиллерией с «Сарагосы».

Наши моряки на шлюпках с двух сторон обшли остров и сказали, что с моря к нему можно подойти безопасно только в одном месте, с севера. С других направлений очень опасно подходить или берег для высадки очень плохой. Это меня конечно очень порадовало.

Англичане в итоге передумали оставаться на острове, а греки остались те, кто лишился семей и считал себя полностью одинокими, все они рассчитывают в Новом Свете Начать новую жизнь. На Пиносе остался один из наших фельдшеров.

«Сарагоса» остается в Новом Свете, пока она будет курсировать между Кубой и Пиносом.

Один из глав семей, занимающийся реализацией мяса с острова на Кубе оставил нам свои контакты и адмирал надеялся начать торговлю. Он естественно остался верховным руководителем нашей колонии.

Перед выходом в Россию на «Геркулес» перешло несколько греческих моряков рассчитывающих найти свои семьи после окончания войны. Образовавшийся дефицит команды адмирал собрался компенсировать в Гаване, где недостатка желающих пойти в море не было.

Пополнив запасы угля, продуктов и воды, наш пароход отправился в обратный переход через Атлантику.

Веронике и её двум сопровождающим женщинам, чернокожей служанке Розе и бывшей няне пятидесятилетней француженке Эжени, была выделена отдельная каюта. Большего комфорта мы предоставить не могли и местом встречи и общения влюбленных чаще всего была кают-компания.

Выйдя из Гаваны мы направились на северо-запад и очень быстро попали в струю попутного Флоридского течения, которое понесло нас на север. Пройдя Багамы оно дает начало Гольфстриму — величайшему течению севера Атлантики.

Благодаря попутным течениям мы почти тысячу миль до мыса Гаттерас на побережье Северной Каролины шли с небывалой скоростью — десять миль в час, пройдя это расстояние за неполные пять суток.

Поймать эти попутные течения, как я понял, большое искусство и не каждый мореход это может. Я так и не понял, кто это сделал крестный или Пакуале. Но это было на самом деле не важно, главное, что у нас это получилось.

Все эти пять суток я провел в основном на капитанском мостике, наблюдая за действиями капитана или старшего офицера и задавая им кучу вопросов. Моя записная книжка не закрывалась, чаще всего я даже не пытался вникать в то, что записываю, уповая на то, что спокойно сделаю это в тиши какого-нибудь из своих кабинетов.

Как по заказу океан