Двенадцать несогласных - Валерий Панюшкин

На самом деле эта PR-кампания, эти поездки Ходорковского по регионам с лекциями об общественной пользе объединения ЮКОСа и Сибнефти только казались имиджевой поддержкой крупной нефтяной сделки. На самом деле это была политика. Это была предвыборная поездка кандидата в президенты, даже если Ходорковский и не собирался становиться президентом, а собирался приучить народ желать себе в президенты человека, похожего на него, Ходорковского. Во всяком случае, если человек почти с двадцатью миллиардами состояния идет в политику, трудно думать, что он ставит себе какую-нибудь более скромную цель, чем власть. Марина и не думала. Она видела, что Ходорковскому куда интереснее найти общий язык со студентами, например, в провинциальном университете или понять, что на уме у какого-нибудь губернатора, нежели действительно разъяснить губернатору и студентам, насколько повысится капитализация объединенной компании и сколько от этого создастся новых рабочих мест.

Он плохо говорил. На первых своих выступлениях он пытался рисовать квадратики и апеллировать к диаграммам. Они летали на чартерном самолете из города в город, и каждый вечер Марина устраивала Ходорковскому уроки риторики.

– Михаил Борисович, надо расставлять ударные точки.

– Как это? – Ходорковский слушался, как школьник.

– Эмоциональные всплески… Люди запоминают только их.

– Например?

– Например, не говорите им про государственный произвол и коррупцию, они не понимают, что это. Скажите им, что если хочешь отобрать нефтяную компанию, нужен генеральный прокурор, а если хочешь отобрать небольшой магазинчик, достаточно местного следователя из прокуратуры.

Как в воду глядела.

В Нижнем Новгороде слежка, о которой служба безопасности давно Ходорковскому докладывала, стала открытой. Машина сотрудников ФСБ присоединялась к кортежу миллиардера, и это на спецслужбистском языке означало «Беги!». А Ходорковский бежать не собирался: кто-то очень важный в Кремле пообещал миллиардеру, что тот не будет арестован. Он знал, что на него и на его компанию начнется атака, но атаки ждал честной, политической, юридической и вполне верил, что отобьется, ибо в его команде лучшие политтехнологи и лучшие юристы. Кортеж ехал в аэропорт, шел крупный снег, Марина косилась на преследовавшую их фээсбэшную «Волгу» и думала, велики ли у миллиардера шансы выиграть. Шансы казались Марине значительными.

В аэропорту им объявили, что погода нелетная. Они ждали улучшения погоды несколько часов, валяясь на диванах в депутатском зале, а потом вернулись в гостиницу. Пошли ужинать и неожиданно напились. Один из помощников Ходорковского втолковывал Марине:

– Всегда была хорошая погода! Куда МБХ, – так они называли Михаила Борисовича Ходорковского, – летал, там всегда была хорошая погода.

За этими пьяными разговорами Марина проглядела телефонный разговор, который случился у Ходорковского в тот вечер. Она не видела, как разговаривал МБХ с неизвестным доброжелателем, предупреждавшим миллиардера, что назавтра тот будет арестован. Но выражение лица Ходорковского сохранилось и на следующее утро, когда он отменил полет своей команды в Иркутск и велел всем возвращаться в Москву – полуулыбка: он не позволит этой полуулыбке сойти с губ во все время следствия и суда. Марина тогда подумала, что часто бывает неважно, проиграет человек или выиграет. Часто бывает важно, как именно ты проиграешь.

И она стала проигрывать. Раз за разом. Заведомо зная, что проиграет, но главное – как. Она руководила избирательной кампанией писателя Виктора Шендеровича, баллотировавшегося в Думу. Шендерович не прошел. Она возглавляла предвыборный штаб Ирины Хакамады на президентских выборах. И Хакамада не только не стала президентом и не вышла во второй тур и не набрала даже сколько бы то ни было значимых процентов, а даже на банкет, устроенный в честь окончания кампании, не пришел почти никто из бывших друзей и соратников.

Она только и делала, что проигрывала. Политическое пространство, в котором она была как рыба в воде, съеживалось: демократические партии не прошли в парламент, телеканалы безоговорочно подчинились Кремлю, большинство газет – тоже, судьи научились быть послушными, Ходорковского приговорили к восьми годам тюрьмы, наконец, после того как захвачена была террористами бесланская школа и погибли дети, Путин отменил губернаторские выборы. Очередной Маринин обреченный на поражение проект заключался в том, что она помогала чемпиону мира по шахматам Гарри Каспарову, пытавшемуся в который уже раз объединить демократов. И был Гражданский конгресс, съезд правозащитников, на котором Каспаров выступал. И в перерыве конгресса к Марине подошел высокий атлетического сложения мужчина с кавказскими чертами лица. И с абсолютно детскими ласковыми глазами. Это был депутат Бесланского районного законодательного собрания Виссарион Асеев.

– Марина, – произнес Виссарион, слегка грассируя, – давно хотел с вами познакомиться и пригласить вас приехать к нам. Приезжайте.

Это звучало как предложение руки и сердца, хотя в мягких и мужественных манерах Виссариона не было даже намека на флирт. И Марина согласилась приехать.

Помоги нам

Марина летела на салатного цвета «Боинге-737» авиакомпании «S7», рейс Москва – Владикавказ. Три счастливые семерки на борту лайнера трогательно тщились разбавить как-то свойственное теперь всем пассажирам этого рейса чувство, что летишь в самое несчастное место на земле. Потому что аэропорт Владикавказа – это Беслан. Потому что 1 сентября 2004 года там террористы захватили школу. Потому что три дня держали там детей запертыми в спортзале без еды, воды и медикаментов. Потому что матери там кричали «дайте воды хотя бы детям», как в Кербеле. И потому, что три дня спустя начался штурм вместо переговоров и федеральные войска стреляли по школе, заполненной детьми, из танковой пушки и из термобарических огнеметов, и взорвались развешанные над головами детей в спортивном зале бомбы, и тем детям, что спаслись от взрыва и пожара и бежали из школы сквозь разверстые взрывом окна, террористы стреляли в спину. И дети погибли. И теперь новое бесланское кладбище, триста тридцать пять заваленных цветами могил, если смотреть из окошка заходящего на посадку самолета, выглядит как клумба, как веселая цветастая клумба в степи у подножия гор. Самолет приземлился, Марина сошла по трапу, и служащий аэропорта проверил, свой ли она взяла чемодан с багажной ленты.

Ее встречали двое: Виссарион Асеев и большой печальный человек по имени Саша. Этого Сашу пригласил Виссарион, чтобы не заказывать такси – у Саши была машина. И еще у Саши в бесланской школе погибла пятнадцатилетняя дочь.

Они ехали во Владикавказ, потому что в Беслане нет приличной гостиницы и все, кто приезжает в Беслан, живут во Владикавказе. Дорога лежала мимо кладбища. Они вышли, Марина положила на несколько могил несколько цветов, но привезенного ею букета не хватило и на десятую часть надгробий, если класть на каждое надгробие по одному цветку. Саша подошел к могиле дочери и долго гладил камень.

У поворота от аэропорта к Владикавказу, на самой окраине Беслана, стало быть, была новенькая, огороженная высоким забором детская площадка. На заборе висела надпись, извещавшая, что площадка эта подарена детям Беслана компанией «Сбербанк». Но на горках, каруселях и лестницах не было ни одного ребенка – и не потому, что в городе был траур, а просто от любого бесланского дома слишком далеко было матерям везти на эту детскую площадку детей.

Они ехали мимо огромного кирпичного дома, обсаженного маленькими елочками. Виссарион рассказывал, что дом принадлежит человеку по имени Тамерлан, хотя сам Тамерлан дома бывает редко, и если постучаться в ворота, то будешь встречен братом Тамерлана, который, как правило, моет машину под увитой виноградом перголой. Этот Тамерлан, рассказывают, поклялся найти всех, по чьей вине погибли дети, найти и убить своими руками. Но он считал месть священной обязанностью и правом бесланцев, а про москвичей он думал, что те не имеют права совать свой нос в кавказские дела. Поэтому год спустя, когда Марина принялась помогать бесланским матерям юридически и политически, говорят, именно Тамерлан послал своих людей избить ее.

Они ехали мимо водочных заводов. Водочные заводы стояли на каждом шагу, и Виссарион шутил, что водка – национальный осетинский напиток и основа экономики республики Северная Осетия.

Они ехали мимо плакатов, на которых объявлялось, что осетинский народ общими усилиями снимает фильм по древнему горскому эпосу. И Виссарион рассказывал, что опубликован уже сценарий фильма и что в последнем эпизоде сценария легендарные древние богатыри, победившие чудовищ, спустившиеся в царство мертвых и вернувшиеся обратно, «сидят и пируют с депутатами парламента и членами правительства республики Северная Осетия». Так и было написано. А к богатырю Сослану, когда тот спускался в царство мертвых по сценарию этому, подбегали в царстве мертвых, дети и говорили, что они души детей, которым через много тысячелетий предстоит погибнуть во время теракта в школе № 1 города Беслана.