Карусель. Время не лечит - Лили Занганех

власти вспомнят о ней. Ведь все эти годы это они заботились о девушке. После заявок в кабинете на госпортале привозили продукты, вещи первой необходимости. Она ждала. За это время убрала весь мусор, зашила свою одежду, помыла все в доме.

За две недели новой жизни что-то произошло внутри нее, как будто она стала другой или собой – Элли не могла объяснить.

Дни стали длиннее, вкус к жизни острее, она уже не понимала, как ощущения в нейрокостюме могли заменить ей реальность. Это просто небо и земля. Ей стало нравиться читать книги и пить чай по вечерам со свечами, благо в сарае их было целых три ящика. Спустя неделю «танцев» вокруг камина она научилась им пользоваться и даже готовить еду. Дни она проводила, разбирая хлам на чердаке, за чтением книг, оставшихся от родителей, за написанием дневника. Но самым ее любимым занятием после всех дел стала примерка перед зеркалом маминых платьев, которых осталось целых три сундука.

Однажды она перестала задумываться о связи или электричестве. Начиналось лето. Первое лето в ее жизни за много лет. Наконец-то она проснулась. Скинула оковы зависимости от нейрокостюма и сети. Она стала дышать полной грудью. Чувство счастья, свободы и ликования переполняло ее. «Я жива, я жива», – не переставала повторять Элли себе.

Вечер. Девушка налила себе ромашковый чай и удобно устроилась в кресле-качалке на открытой веранде. Она собиралась провести прекрасное время за чтением новой книги, как вдруг во всем доме загорелся свет. Он наполнился звуками работающих машин: стиральная машина запустила стирку, плита начала готовить еду из полуфабрикатов, кофемашина молоть кофе. Нейрокостюм начал издавать ужасный писк, так происходило всегда, если носители снимали его. Девушка от неожиданности вздрогнула и уронила чашку с чаем на пол.

Элли вошла в дом. Вот ее кресло, где она пробыла двадцать лет. Вот ее нейрокостюм и компьютерные системы, контролирующие все. Элли почувствовала, что ее затошнило и дрожь прошла по телу. Она надела костюм и легла в кресло. Что это: привычка или любопытство узнать, что произошло без нее в мире? Она надела шлем и погрузилась в виртуальный сон наяву, как делала всю свою сознательную жизнь.

Мальдивы, теплый вечер, бриз, коктейль в руке и Артур. Как будто и не было трех прекрасных месяцев в реале.

Артур подбежал к ней, увидев ее появление.

– Элли, ты где была, я ждал тебя здесь все три месяца, что произошло?

– Был сбой, не было электричества. Артур, ты знаешь, больше нет ядерной зимы, на планете наступило лето. Представляешь?! Теплый воздух, запах полевых трав, песни цикад по вечерам. Я пила ромашковый чай и читала книги, а днем примеряла мамины платья. И это тело даже отдаленно не похоже на меня. Я маленькая, брюнетка, с большими карими глазами. Я зашла сюда сказать лишь то, что я навсегда выхожу из виртуала. Мир более прекрасный и разнообразный, чем нам его представляли до этого. Я хочу прожить реальную жизнь. Пить настоящий горячий ромашковый чай на своей настоящей веранде… В реальности, а не этот виртуальный коктейль.

Девушка с отвращением отбросила бокал.

– Элли, но, если нас услышат, нас обоих приговорят к тюрьме. Это идет вразрез с протоколом: официально на Земле зима – без разрешения правительства нельзя выходить из системы и из дома. Это грозит скандалом. Это бунт против государственного строя.

– Бунт? Тюрьма? Ну тогда я готова ради настоящей жизни на тюрьму. Пусть хоть там, но реал.

Элли нажала кнопку пульта управления костюмом, и картинка виртуального мира погасла. Она сняла нейрошлем и костюм, собрала все в мешок и вышла из дома. Бросив в мусорную цистерну одно из величайших творений человечества, она без сожаления подожгла бочку.

За бунт против закона, за вред, нанесенный правительству при разговоре с Артуром, транслируемый на миллионы других экранов, она была приговорена к пожизненному заключению без права выхода в виртуал.

– Ваше последнее желание, мисс Элли? – спросил судья.

– А оно будет исполнено?

– Всенепременно: я представляю гуманный суд.

– Я хочу иметь право по вечерам читать книги и пить ромашковый чай – это возможно?

– И все? Вы так мало просите.

– Вы даже не представляете, как это много для меня, – прошептала девушка.

Откуда судья мог знать это: он тоже был молод и никогда не выходил из виртуала.

– Будет исполнено, а вы изгнаны из виртуала пожизненно, – произнес он.

Изображение погасло. Нейрошлем перестал работать. Навсегда. Элли сняла его и оглянулась. Маленькая тюремная камера, небольшое окно на улицу, через которое лился солнечный свет, полки с книгами, маленький электрический чайник и пачка ромашкового чая. Ее желание было исполнено.

Элли улыбнулась.

Путешествие души

Она летела в белом тумане, ощущение счастья переполняло ее. Где она находится, откуда и куда летит, ее совсем не волновало. Ей это было безразлично. Она кувыркалась в молочном тумане и весело смеялась.

Вдруг что-то промелькнуло в ее мыслях, и она остановилась. Ей показалось, что она что-то забыла, и внезапно стало тревожить, кто она и откуда. Она вылетела из тумана и пулей устремилась дальше вверх. Внизу было белым-бело от молочных облаков, и душа поняла, что летит над ними. Вокруг было синее небо, а где-то на востоке вставало солнце, заставляя облака под ней светиться то желтым, то розоватым светом.

«Как красиво», – отметила душа и опять не задумалась, кто она и что делает здесь.

Вдруг в памяти всплыло лицо девочки. Душа испугалась того, что не может вспомнить девочку, образ которой возникает в ее мыслях.

Душа перестала лететь вверх и нахмурилась, если бы она могла это делать. Она повисла в солнечном свете и стала лихорадочно вспоминать.

Ее охватило сильнейшее беспокойство, что она что-то или кого-то забыла. Ей нужно было это вспомнить перед тем, как она отправится туда, куда так стремительно летела.

«Аврора, Аврора», – вдруг проговорила она. И все вспомнила. Это было вспышкой в сознании, она поняла вдруг, что она – вовсе не она, а он. И зовут его Марк, и совсем недавно он попал в автокатастрофу и после уже ничего не помнил. Очнулся Марк только сейчас парящим над облаками.

«Надо назад, – лихорадочно думал он, – Аврора меня ищет, места себе не находит».

Страх за любимую дочь овладел им с новой силой, и он с такой же скоростью, как поднимался, стал лететь вниз.

«Милая моя… Она же меня ищет, а я тут летаю, веселюсь».

Марк пролетел сквозь облака и стал спускаться ниже и ниже к городу, где когда-то