Бывший, собака и прочие ужасы нашего городка (СИ) - Анна Вячеславовна Савина

похожее на человека. И пусть его голова была сделана из набитой чем-то тряпки, но тело, одетое в рубашку и джинсы, заставило меня поёжиться.

— Как вы там говорили? — обратилась я к Матвею. — Собаку надо долго тренировать, чтобы она вцеплялась в горло? Почему-то мне кажется, что кто-то здесь именно этим и занимался. — Я указала на разорванный воротник рубахи на импровизированном манекене.

— Хреново, — констатировал Матвей, также разглядывая чучело. — За это можно присесть, и очень надолго. Все еще хотите приобрести здесь щенка? — с иронией поинтересовался Матвей.

— Уже и не знаю, — сказала я и снова оглянулась. — Смотрите, та дверь открыта. — Я указала на одну из низких боковых дверей, что вела в центральное здание.

— Идёмте, — сказал Матвей и первым направился к открытой двери.

Внутри пахло собачьей шерстью ещё сильнее. Честно говоря, мне совершенно не нравился этот запах, и я уже мысленно перебирала аргументы, которые предъявлю сыну, в случае если так и не решусь исполнить его мечту.

Мы прошли по длинному коридору, наши шаги эхом отскакивали от толстых и холодных стен. Иногда то с одной то с другой стороны попадались двери, но все они до одной были заперты, так что нам ничего не оставалось, как идти вперед, пока коридор не привел нас в большой зал. Знаете, такие хороши для рыцарских пиров, для демонстрации начищенных доспехов и поднятия кубков. Но сейчас здесь разместили нечто совсем другое.

Кто-то превратил этот большой зал в некое подобие зрительного. Низкие скамейки, огороженная круглая арена в центре. Матвей поднял какую-то вещь со стола и продемонстрировал мне. Потребовалось несколько секунд, чтобы понять — это хлыст.

— Кто-то не внял запрету на устройство собачьих боёв, — проговорил мужчина.

Значит, Валентин Иванович был прав: местный заводчик совершенно не собирался отказываться от преступного прошлого, просто он стал умнее и перестал попадаться.

Я подошла к столу, что стоял рядом с ареной. Его поверхность была завалена пузырьками из темного стекла, упаковками с ампулами, строгими ошейниками, намордниками, каким-то палками с острыми шипами, а еще… Я коснулась серебристого цилиндрика, очень похожего на тот, что демонстрировал мне не далее, как вчера, сын. Свистки.

— Что это? — спросила я, поднимая упаковку ампул. Маркировка на них отсутствовала. — Стероиды? Лекарства? А это? — Я положила упаковку, подняла один пузырёк и посмотрела на свет. — А может, какие-нибудь собачьи наркотики?

— Без понятия, — отрезал мужчина. — Давайте возьмём и отдадим в лабораторию, — предложил Матвей и схватил наугад несколько пузырьков.

Видимо мы оказались в той части питомника, что не предназначена для случайных посетителей. Интересно, почему двери не заперли? И где все работники, если они тут есть? Ответ, я получила буквально через минуту.

Я отошла от стола, продолжая разглядывать арену. Вот честно, у меня не получалось представить себе людей, которым нравилось смотреть на убийство животных.

А потом я увидела его.

Мужчину, что полусидел, прислонившись к стенке арены. Его голова была вся в крови.

— Матвей! — крикнула я, неожиданно совершенно забыв его отчество, совершенно забыв, что мы не так близко знакомы, чтобы тыкать. Крикнула и бросилась к мужчине на полу.

— Вызывай скорую! — также панибратски скомандовал мой спутник, в миг оказываясь рядом с раненым. Он поставил один из пузырьков на пол и приложил пальцы к шее незнакомца, а потом констатировал: — Жив. По крайней мере ему треснули по башке, а не перегрызли горло. — И позвал: — Сергей? Сергей, ты меня слышишь?

Да, он был совершенно прав, перед нами был никто иной, как мужчина с фотографии, что продемонстрировал мне Валентин Иванович. Сергей Сахаров, чей номер, мы нашли в заметках Ромки.

Я достала телефон, поднесла аппарат к уху как раз в тот момент, когда раздалось низкое, недовольное ворчание. Мы с мужчиной замерли, а потом одновременно повернули голову вправо. Он стоял там.

Большой лохматый пёс. Большой и злой пёс. Большой, мускулистый и рычащий пёс.

Видимо, не все клетки были заперты.

— Чёрт, — произнёс Матвей.

— Городская служба спасения, — раздался голос в телефоне. — Чтобы вызвать пожарных нажмите один.

— Помогите! — закричала я. И это слово словно послужило сигналом к старту.

Мы бросились вон из зала.

А собака рванулась за нами.

— Чтобы вызвать скорую нажмите два, — невозмутимо продолжал голос в ухе.

— Сюда, — рявкнул Матвей, выскакивая в коридор. А я вдруг поняла, что это совсем другой проход, а не тот, через который мы вошли.

— Чтобы вызвать полицию нажмите три…

— Заперто! — крикнул Матвей, дергая очередную дверь, что шли вдоль узкого прохода. А позади слышался монотонный стук лап о камень. — Черт!

— Или дождитесь ответа оператора. В настоящее время все операторы заняты, вам ответит первый освободившийся, пожалуйста, не кладите трубку….

Снова раздалось рычание, и оно показалось мне таком близким, что я взвизгнула и выронила смартфон.

И всё же коридор кончился как-то неожиданно. Он завершился ещё одной дверью, которая, в лучших традициях этого здания, тоже оказалась запертой. Матвей дёрнул ручку раз, второй, снова рванул, ударил кулаком по створке, потом ещё и ногой. Но старое дерево осталось глухим к его напору. Я повернулась. Мы повернулись. Пёс был буквально в двух шагах. Вот сейчас он оттолкнётся лапами и... Низкое рычание заполонило всё вокруг. Я не слышала ничего, кроме него. Я совершенно забыла обо всём: о сумочке, о газовом баллончике… Мной завладела лишь одна мысль. Мыль о сыне. О том, кто будет его воспитывать, если меня не станет, а Роман так и не вернётся. Слава богу, что есть Валентин Иванович. Он внука не бросит. Но почему-то от осознания этого становилось очень-очень больно.

Матвей что-то проговорил сквозь зубы и швырнул в собаку пузырёк, который всё ещё сжимал в руке. Промахнулся, стекло со звоном разбилось где-то под лапами.

— Мама! — едва слышно прошептала я, вдруг оказавшись в кольце мужских рук и уткнулась носом Матвею в грудь. Только бы не видеть того, что произойдёт дальше. Только бы не…

А потом раздался выстрел. Звук, который пробежался по коридору, многократно усилился, отразившись от толстых старых стен и едва не оглушил нас. Рычание тут же стихло. Что-то ударило нас по ногам. Я снова взвизгнула, а потом наступила тишина, которую разорвал презрительный женский голос:

— Ну и что вы тут делаете?

Я смогла заставить