Развод. Не жди прощения - Алиса Роса

и беспринципным мужем? Та стервозная блондинка, с которой он ей изменил, ему подходит куда больше.

Устраиваю свою внезапную пациентку на кровати прямо поверх покрывала. Если я не потороплю Викторию нашатырным спиртом, обморок пройдет сам в течение получаса. Можно и подождать.

Рассматриваю ее стройное тело в обтягивающем бежевом платье, и фантазии о том, какая она без одежды начинают сменять друг друга в возбужденном мозгу. Черт, что со мной? Я, искушенный в сексе, купающийся в женском внимании мужчина сейчас, будто мальчишка, жажду обладать этой хрупкой куколкой. Предвкушаю и смакую собственное желание.

Она обворожительная. Хочется пощупать, погладить, поцеловать. В брюках становится тесно. Хех. Одергиваю себя. Я взрослый красивый мужик и всяко могу получить желаемое, когда Виктория будет в сознании. Решительно отхожу и усаживаюсь в кресло. Не хочу пропустить момент ее пробуждения. Придет в сознание — следует настоять, чтобы она поела.

Усилием воли прогоняю навязчивые фантазии и осмысляю произошедшее. Итак, что мы имеем. У меня в руках эксперт по французскому антиквариату с подвязками на таможне и наверняка в министерстве культуры. И по совместительству самый ценный ресурс Тимура. Не говоря уже о том, что я до боли в зубах хочу ее трахнуть.

Она мне отдастся, это ясно. Моему обаянию еще никто не мог противостоять. Что мне дает все остальное? Что-что. Похоже, у меня таки появится собственный обнал, который возглавит храбрая и верная Виктория. Правда, уверен, сразу согласия она не даст. Придется поуламывать. Или поломать. Важно добиться, чтобы она не попыталась от меня удрать, едва получит доступ на улицу. Если для этого придется сломить ее волю, придется на это пойти, хотя, наверное, рядом с собой мне все же хочется видеть личность, а не куклу.

Из кухни доносится рингтон телефона Виктории. Возвращаюсь за ним — опять Тимур. Без стеснения снимаю трубку и подношу гаджет к уху.

— Виктория? — не дожидаясь моего «алло» ласково произносит Тимур. Сменил пластинку с гнева на милость.

— Нет, — отвечаю с самодовольной улыбкой.

Он это услышит. Посмотрим, как ты сейчас будешь разговаривать, ушлепок! Подхожу к окну и вглядываюсь в подсвеченную фонарями площадь.

— Дай мне с ней поговорить! — голос Тимура рычит яростью.

Ага, разбежался, и волосы назад. Чтобы ты ее снова до обморока довел, долбан недоделанный?

— Со мной говори, — выплевываю едко.

Тимур язвительно смеется.

— Ты че, ей в секретари заделался? — насмешливо каркает трубка.

Скорее в телохранители. От тебя, больной придурок.

— Просто телефон забрал, чтобы с тобой не общалась, — парирую невозмутимо.

Тимур будет судить по себе и решит, что я применил силу к его жене. Как бы он сам сделал. На том конце повисает пауза, разбавляемая только сопением. Он явно задумался. Подумай-подумай, баклан!

— Слушай ты, мудак, — наконец выговаривает он. — Мне нужна моя жена. Обратно. Мне плевать, что ты ее распечатал. Верни мне Ви.

В душе разливается теплое чувство превосходства. Я взял его за яйца и, в принципе, мог бы с этого что-то поиметь. Виктория ему куда нужнее, чем я полагал изначально. Похоже, его «помоечный» бизнес без нее встанет. А мой не начнется. Мне его жена нужна не меньше, хаха.

— Не рычи так, лопнешь от натуги, Тимур, — усмехаюсь. — Ты ее не получишь.

Он снова на некоторое время затыкается.

— Хорошо, Герман, — в интонации слышу капитуляцию. — Сколько ты за нее хочешь? Назови сумму, я переведу.

Да он, блин, издевается!

— Ты меня за кого принимаешь? — включаю в голосе зверя. — Я, по-твоему похититель, которому выкуп нужен? Ты мозг-то из хера в голову верни!

— А ты, сука, не похититель, да? — взрывается Тимур. Видимо, крепился сколько мог, но все же сорвался на брань. — Скажи еще, Ви с тобой по своей воле поехала! Говори, блядь, сколько денег хочешь, и возвращай то, что принадлежит мне!

Вот, как мы заговорили. Принадлежит, значит. Он к Виктории относится как к собственности без права выбора и голоса. До меня начинает доходить, почему она так яростно лягнула его в сигарном клубе и понеслась прочь как ошпаренная. Наверняка он сказал ей что-нибудь, вроде «тебе придется смириться, я тебя не отпущу». И осеняет. Он ее не убьет. А вот избить и посадить под замок — запросто. В интересах этой птички самой не покидать моей уютной клетки.

— Теперь, Тимур, Виктория принадлежит мне, — отвечаю его же языком для лучшего понимания. — И даже если я решу ее продать, цена будет тебе не по карману. Ничего личного, просто бизнес. Твоя вещь стала моей.

Сзади раздается тихий шорох. Вот дерьмо! Похоже… Оборачиваюсь. И правда, Виктория стоит у стола и смотрит на меня полными слез глазами.

11

— Я все сказал, — договаривает Герман и вешает трубку.

В его взгляде бушует пламя негодования, брови свирепо нахмурены. Он отбрасывает мой телефон на подоконник у себя за спиной и направляется в мою сторону.

— Н-н-не по-одходите ко мне, — заикаюсь от ужаса, охватившего меня во время их короткого разговора с моим мужем. — Какая я вам вещь?!

Герман запросто меняет направление и спокойно усаживается за стол. Отпивает вино, медленно ставит бокал на столешницу, вертит его вокруг своей оси, потом поднимает на меня фирменный невозмутимый взгляд.

— По сути, так и есть, Виктория, — говорит настолько обыденно, что по коже скользит холод. — Хотя в данном контексте я всего лишь говорил с твоим муженьком на его языке. Его же словами.

Холодею окончательно. Снова начинает кружиться голова, ноги ватные и подгибаются. Я бессильно опускаюсь на ближайший стул. К столу.

— То есть, вы не отпустите меня… — произношу ошалело, только сейчас осознавая, в какой глубокой западне я оказалась. — Но почему? Вы же обещали!

— Не отпущу, все верно, — ухмыляется Герман. — Во-первых, потому что ты должна мне прорву денег. Во-вторых, ты фактически в моей власти. Ну и в-третьих, Виктория, тебе банально некуда идти.

Чеканит слова, точно гильзы штампует. Похоже, после последней беседы с Тимуром, Герман все про него понял.

— Тимур относится к тебе, как к вещи, — продолжает Герман. — Ты знала?

Слова мужа, сказанные в сигарном клубе, начинают играть другими красками. Он не шутил, это был не оборот речи. «Я тебя сделал и никуда не отпущу». Он и правда так считает. От щек отливает кровь, кожа на лице становится холодной.

— Узнала сегодня вечером, — отвечаю мрачно.

Тимур и та блондинка живо воскресают в воспоминаниях, и сердце больно сжимается.

Герман вдруг поднимается и подходит.

Ежусь, понимая, что все мои «не подходи, не трогай» не будут иметь никакого значения, если он и правда