Монологи на заданную тему: Об актерском мастерстве, и не только… - Виктор Авилов

То же самое с зеленым цветом. Представь себя в лесу. Сначала пусть это будет ельник. Чем ярче ты себе представишь, какой он, тем точнее сможешь передать ощущения. Постепенно лес начинает меняться. Появляются лиственные деревья. Зеленый цвет начинает меняться. Вот ты уже в березовой роще. Это тоже зеленый, но уже совсем другой. И вот лес распахивается, и ты оказываешься на заливном лугу или на краю поля. Перед тобой ковром лежит зеленый простор. Теперь посмотри вверх! Над тобой голубой простор неба, у твоих ног зеленый луг. Скажи текст монолога сначала небу, а потом лугу. Именно не прочитай, а скажи. Поделись, доверь, расскажи, отдай! Ты почувствуешь разницу между голубым и зеленым цветом. Это два разных психоэмоциональных состояния. Погрузиться в них тебе помогли не только ассоциации с цветом, но и возникающие в связи с каждым цветом мыслеобразы. Они же помогут тебе подобрать тончайшие оттенки этих самых психоэмоциональных состояний.

Создать нужный мыслеобраз может получиться не сразу. Учиться ощущать не просто. Многое зависит от личного чувственного опыта. А он, как известно, дело наживное. Тут главное не отчаиваться. Когда человек владеет этим, то пользоваться какими-то вспомогательными средствами ему в принципе нет необходимости. Это уже в естестве, в природе, все происходит как бы само собой. А если находишься в процессе познания, в поиске, то поначалу можно и даже нужно пользоваться всем, что так или иначе помогает. Не замахивайся сразу на какие-то сложные образы. Начни с чего-то простого, доступного. Небо, лес, река – это твои учителя и помощники, которые всегда рядом. Главное – не лениться. Не получается представить себе лес или луг? В ближайший выходной день сядь на электричку и прокатись за город! Кстати, мы, когда «Мольера» в 80-м году поставили, тем же летом собрались и рванули на гастроли в Крым. Играли в Севастополе, в Крымской обсерватории, спектакль, а потом просто поехали по побережью. Играли в пансионатах, домах отдыха, иногда на эстрадках маленьких играли. А то выбирали просто место поживописнее – вот и сцена. Кусты, деревья – вот тебе кулисы. Главное, чтобы розетка какая-нибудь была в пределах досягаемости. У нас был один фонарь с длинным шнуром – вот тебе и свет. Играть спектакль под бархатно-черным, усыпанным звездами небом – это… просто непередаваемые ощущения!

Поищи в реальной жизни, в природе то, что пока не получается создать в воображении. Постарайся запомнить свои ощущения, сохранить их, а потом, вернувшись домой, максимально ярко и четко воспроизвести в воображении. Кому-то в этом может помочь звуковой ряд. Пожалуйста! Можно взять с собой диктофон и записать звуки леса, шум реки. Можно найти кассету с соответствующей подборкой – благо сейчас в них недостатка нет.

У кого-то лучше развита зрительная память – пользуйтесь ею! Во многих картинах или даже просто фотографиях заложена потрясающая изобразительная мощь. Сходи в Третьяковку, посмотри картины Айвазовского или Шишкина. Помогает? Замечательно! Ты сам увидишь и почувствуешь такие нюансы: вот два морских пейзажа, но на одном – шторм, и совершенно очевидно, что если говорить текст такому морю, то придется форсировать голос, чтобы перекрыть грохот волн. А на этой картине море спокойное и гладкое, как зеркало. Слова будут литься над этой равниной совсем иначе.

Главное – изобретай, думай, делай хоть что-нибудь! Да, поначалу, чтобы представить себя стоящим на краю обрыва, придется встать на край дивана (не на табуретку – она слишком устойчивая!), зато потом ты сможешь легко вызывать нужные мыслеобразы, ощущения и вкладывать их в произносимый текст.

В театре часто бывает необходимо добиться подобного эффекта. В спектакле «Пляска смерти», например, есть сцена, где я, наблюдая за главным героем Эдгаром, говорю: «Алис, смотри! Он стоит на валу, на самом ветру!» Это невозможно сказать, ощущая себя в комнате. Хочешь не хочешь – пронизывает ощущение этого ветра. Первым делом ты сам должен настроиться и почувствовать этот ветер. А дальше нужно вложить свои ощущения, свою энергетику в слова, подать текст, сказать его так, чтобы зритель поверил тебе и, мало того, почувствовал то же самое.

Теперь соединим цвет (эмоциональную окраску) и место (предлагаемые обстоятельства). Попробуйте передать любовь, счастье, радость, философское раздумье, печаль, тревогу, тоску, отчаяние на краю обрыва. А потом все те же чувства, но в тесной камере, в полной мгле. А потом все то же самое, но у водопада. Можно пойти наоборот: счастье – на краю обрыва, в подземелье, у водопада или в тихой комнате, чтобы никто не услышал и т. д. Прочти «Быть или не быть» с отчаянием, находясь в тюремной камере, стоя под молнией, стоя на краю обрыва, плывя по бушующему морю на тонущем плоту. Можно напридумывать себе сколько угодно и каких угодно предлагаемых обстоятельств. Я их описываю чисто ассоциативно, сухо перечисляю возможные варианты, а на самом деле тут подключаются личные ощущения, чувства, эмоции. Если ты действительно почувствовал себя на краю обрыва, то волей-неволей проживаешь эту ситуацию, пропускаешь ее через себя – никуда не денешься. Все это настолько между собой связано! В дальнейшем, накопив уже некий опыт, при необходимости либо выбирать из того, что уже наработано, либо, оценив конкретную ситуацию, создавать новые ощущения.

Естественно, тут нужно место приложения и объекты восприятия. А ты уже сможешь оценить, добился ли желаемого эффекта. Даже не обязательно спрашивать мнение. Ты сразу сам почувствуешь. Короче, нужен зал. Ну хотя бы один зритель! В конце концов, маму с кухни позови! Скажи: «Да погоди ты со своими котлетами! Переживу я без обеда! Я тут вон чего придумал!» На крайний случай и зеркало или видеокамера сойдут.

Самый сложный цвет – белый. Это цвет Сути сказанного, цвет Истинного смысла. Хочешь сказать монолог «Быть или не быть» белым? Сначала докопайся до этого цвета, до того, как оно должно быть. На самом деле абсолютно, чисто белого и нет ничего. Если возвращаться к примерам из драматургии, вспоминая те роли, которые лично мне довелось сыграть, могу сказать, что, пожалуй, у шварцевского Ланцелота есть что-то близкое.

…Что-то я недоговорил… Эй, вы! Не бойтесь. Это можно – не обижать вдов и сирот. Жалеть друг друга тоже можно. Не бойтесь! Жалейте друг друга. Жалейте – и вы будете счастливы! Честное слово, это правда, чистая правда, самая чистая правда, какая есть на земле.

Это библейские истины! Не знаю, насколько может дотянуться, поднять себя до этого уровня и очистить свою душу актер, исполняющий роль Ланцелота, но, во всяком случае, здесь потенциально заложен белый цвет или по крайней мере что-то близкое к нему. Очень редко это встречается в драматургии. Это как цвет ауры. У каждого человека он свой, и только у «продвинутых» она более-менее приближается к белому цвету. Но аурой белого цвета обладают считанные единицы. Это высший, божественный цвет. Человеческая душа должна быть настолько очищена! А уж как лично ты окрасишь – это другой разговор.

С черным цветом та же история. Безусловно, абсолютно черного ничего нет. Вот тебе пример – монолог Клавдия в «Гамлете». Мне он очень нравится.

Удушлив смрад злодейства моего.На мне печать древнейшего проклятья:Убийство брата. Жаждою горю,Всем сердцем рвусь, но не могу молиться.Помилованья нет такой вине.Как человек с колеблющейся целью,Не знаю, что начать, и ничегоНе делаю. Когда бы кровью братаБыл весь покрыт я, разве и тогдаОмыть не в силах небо эти руки?Что делала бы благость без злодейств?Кого б тогда прощало милосердье?Мы молимся, чтоб Бог нам не дал пастьИль вызволил из глубины паденья.Отчаиваться рано. Выше взор!Я пал, чтоб встать. Какими же словамиМолиться тут? «Прости убийство мне»?Нет, так нельзя. Я не вернул добычи.При мне все то, зачем я убивал:Моя корона, край и королева,За что прощать того, кто тверд в грехе?У нас не редкость, правда, что преступникГрозится пальцем в золотых перстнях,И самые плоды его злодействаЕсть откуп от законности. Не тоТам, наверху. Там в подлинности голойЛежат деянья наши без прикрас,И мы должны на очной ставке с прошлымДержать ответ. Так что же? Как мне быть?Покаяться? Раскаянье всесильно.Но что, когда и каяться нельзя!Мучение! О грудь, чернее смерти!О лужа, где душа, барахтаясь,Все глубже вязнет! Ангелы, на помощь!Скорей, колени, гнитесь! Сердца сталь,Стань, как хрящи новорожденных, мягкой!Все поправимо.

На первый взгляд тут если не совсем черный, то почти черный. Но только слышишь – «убийство брата», – сразу цвет крови примешивается. Казалось бы: убийца, отпетый негодяй. Но это если не знать досконально драматургии. А теперь прочитай этот текст и представь, что творится у него внутри! Это же черный гамлетизм! Какой потрясающий моноложище! Строки катятся, как огромные каменные глыбы! Как легко увеличить образ и придать ему громаднейшую неоднозначность!