Сестры-соперницы - Филиппа Карр

Они принесли с собой тайну. Я все время представляла себе толпу с горящими факелами, собирающуюся штурмовать замок и выкрикивающую угрозы в адрес ведьмы.

— Сядь рядом со мной, Сенара, — сказала мать. — Как чудесно встретить тебя здесь. Мне кажется, что мы вновь молоды. Ты должна рассказать нам обо всем, что с тобой случилось.

— Для начала дай им поесть, — с улыбкой попросила Мелани.

Принесли горячий суп. Сенара, попробовав его, сказала, что он просто великолепен и напоминает те дни, когда она еще жила в замке.

— Мы добавляем к нему различные травы, — сказала Мелани, — стараемся сделать суп еще вкусней.

— Он настолько хорош, что его невозможно улучшить, — заявила Сенара. — Смотри, Тамсин не может усидеть на месте. Мы болтаем о супе, а ей хочется слышать совсем о другом.

Мать сказала:

— Ешь, ешь, Сенара. Ты проголодалась. У нас еще много времени для разговоров.

Они расправились с супом, за которым последовал пирог с бараниной, а затем — клубника со взбитыми сливками.

— Я действительно чувствую себя дома, — сказала Сенара. — Я ведь говорила, что так будет, верно, Карлотта?

Карлотта ответила:

— Мадре, с тех пор, как ты решила отправиться сюда, ты не говорила ни о чем, кроме как о замке Пейлинг и о сестре Тамсин.

Мы с нетерпением ожидали момента, когда они доедят клубнику; наконец слуги убрали со стола, и Сенара сказала:

— Всем вам не терпится услышать мой рассказ. Я могу обрисовать происшедшее лишь в общих чертах, поскольку невозможно в застольной беседе рассказать обо всех событиях, из которых состоит жизнь. Но в свое время вы все узнаете. Молодые люди, возможно, кое-что слышали обо мне. Когда я жила в замке, тут творилось многое… но когда человек долго отсутствует, о нем забывают. А вот с моей матерью дело обстояло по-иному… Она появилась здесь при таинственных обстоятельствах, ее выбросило море. Она была благородной дамой, женой графа и носила под сердцем ребенка… меня. Я родилась здесь… в Красной комнате. Красная комната еще цела?

— Но ее считают заколдованной! — воскликнула Розен.

— Это правда, — сказала Сенара. — Заколдованная комната. Но она имела такую репутацию еще перед тем, как сюда попала моя мать. Первая жена Колума Касвеллина умерла в ней при родах, родив мертвого ребенка. Это случилось до того, как он женился на матери Тамсин. Да, комната уже была заколдованной, а мать просто поселила в ней еще одно привидение.

— После заката слуги не ходят туда, — взволнованно сказала Гвенифер.

— Глупости, — возразила Мелани, — самая обычная комната. Я, кстати, собираюсь заменить там всю обстановку.

— Ты не первая собираешься это сделать, — сказала Сенара. — Странное дело, но никто не осуществил это намерение.

— Рассказывайте, пожалуйста, дальше, — попросила Берсаба.

— Здесь появилась моя мать, родила меня, потом исчезла, а я выросла вместе с Тамсин, и когда ее мать умерла, моя мать вернулась и вышла замуж за Колума Касвеллина. Мы всегда были вместе, верно, Тамсин? Бывало, я обижала тебя, но мы все равно считали друг друга сестрами, правда?

— Это так, — сказала мама.

— Затем настал день, когда моя мать вновь уехала, а с Колумом Касвеллином произошел этот несчастный случай, после которого он оказался прикованным к креслу. Охотники за ведьмами пришли за моей матерью и, узнав, что ее здесь нет, были не прочь взяться за меня, но Тамсин удалось тайком вывести меня из замка. Ко мне очень хорошо относился мой учитель музыки, ставший пуританином и живший в Лейден-холле. Вы, конечно, знаете это место.

— Там сейчас живут Лэмптоны, — сказала Розен, — мы с ними в добрых отношениях.

— Они купили поместье после того, как уехали Димстеры, — вставила Мелани.

— Я побежала туда, — продолжала Сенара, — и Димстеры приняли меня. Я вышла замуж в соответствии с простыми пуританскими обычаями за Ричарда Грейвла — Дикона, моего учителя музыки, и мы вместе с ним отправились в Голландию. В те времена Амстердам считался прибежищем всех, кто желал исповедовать свою веру так, как полагал правильным. Но, приехав туда, мы убедились, что там допускают лишь пуританское вероисповедание. В душе я никогда не считала себя пуританкой. Я просто приняла веру Дикона. У меня были с собой кое-какие драгоценности но носить их считалось грехом среди пуритан. Поначалу я надевала их тайком, а Дикон был настолько увлечен мной, что не замечал этого.

— Я не могу представить тебя в роли пуританки, Сенара, — с улыбкой заметила наша мать.

— Ты хорошо меня знаешь, — ответила Сенара. — Мы выехали из Амстердама в Лейден — город, в честь которого Димстеры назвали свое поместье. И там мы провели одиннадцать лет, постоянно строя планы отъезда в Америку. Одиннадцать лет! Не знаю, как я выдержала!

— Тебе помогала любовь к Дикону. Сенара рассмеялась.

— Дорогая моя Тамсин, — ответила она, — ты думаешь, что все женщины похожи на тебя… добрые, преданные жены. Это далеко не так. Вскоре я разлюбила Дикона и его религию. Во мне мало от святой. Все эти одиннадцать лет я страстно желала вернуться в Пейлинг. Мне хотелось вновь стать молодой. Я поняла, что мечтала о Диконе только оттого, что он казался мне недоступным. Я поняла, что сделала ошибку, выйдя замуж за пуританина… хотя он не всегда был пуританином. Временами он забывал о своей религии.

— Они помогли тебе бежать, когда ты была в опасности, — напомнила мать.

— Это верно, — согласилась Сенара, — но они знали, что мне некуда деваться, что мне грозит опасность и я могу просто погибнуть. — Она состроила гримасу. — Я могла бы оказаться трупом, висящим на дереве в Аллее Палачей, где обычно вешали ведьм. Помнишь, Тамсин?

Мать смутилась.

— Там и сейчас вешают ведьм, — сказала Розен.

— И охотятся за ними с той же яростью, как и прежде?

— Временами кое-где возникает нечто вроде моды на это, — сказала мать. — Мы, слава Богу, в последние годы с этим не сталкивались. Я не позволяю слугам вести разговоры о ведьмах. Это возрождает интерес к предмету: а я этого не хочу. Достаточно какой-нибудь бедняге родиться горбатой, с родимым пятном на шее или на щеке — и ее можно обвинить в связи с дьяволом и вздернуть на дерево. Так пострадали многие невинные женщины, и я хотела бы, чтобы этому был положен конец.

— Ведьмы были, есть и будут, — заявил дядя Коннелл. — И хорошо, что их отправляют к их покровителям, в ад.

— Я всегда буду делать все для того, чтобы спасти невиновных, — возразила мать, умевшая быть настойчивой, если кто-то нуждался в защите. — К тому же, — добавила она, — мне хочется узнать побольше о ведьмах, а в особенности о том, что заставляет их продавать душу дьяволу.