Запретная ночь с боссом (СИ) - Шельм Екатерина

— Нет уж, спасибо.

Мы оба смеемся, потому что это уже табу и мы понимаем, где черта, за которую нельзя заходить. Обмениваемся взглядами, и наши разговоры все меньше касаются работы и все больше личного. Кто где учился, когда вступил в брак, смешные истории и спортивные секции, мои потуги стать лучшим скрапбукером на Руси, его увлечение тренажеркой.

— Салфетки есть?

Андрей роется в пакете и передает мне. Наши пальцы на одно мгновение соприкасаются и мы оба отдергиваем руки, словно обжегшись. Горячо. Слишком.

— Спасибо, — скорее пытаюсь замять этот эпизод. — Соус, конечно, вкусный, но к платью не подходит по подтону.

— Ты понимаешь, что единственная тут поддерживаешь деловой стиль одежды.

— А ты?

— Я суровый начальник, мне положено.

— Мне надеть платье с рюшами?

— А оно у тебя есть? — скептично щурится Громов.

— Нет. Не люблю всю эту девчоночью требуху.

— И свой шалаш ты обустраиваешь сама. Очень не завидую твоему мужу, Полина.

Поднимаю брови:

— С чего это?

— Рядом с тобой любому мужчине будет сложно. Сложно соответствовать. Ты… довольно высоко задираешь планку.

— Планку чего?

— Мужчины, который хорошо бы смотрелся рядом.

Пожимаю плечами.

— Мой муж отлично смотрится рядом. Показать фотки?

— Давай, — неожиданно соглашается Громов. Я удивляюсь, вообще-то я пошутила. Но отступать не стану, беру телефон, открываю галерею и смотрю последние фото. Листаю, листаю… листаю… Фоток с Сашей нет.

— Лучше в инстаграм… — голос у меня как-то подсип. Раньше мы с ним фоткались чаще, по всяким дурацким поводам, лежа на диване, а теперь… Это брак, а не первая неделя отношений.

— Вот, — отдаю Андрею. Он внимательно смотри на наше общее фото с мужем со свадьбы друзей. Года три назад сделано.

— Хм… — хмурится. — А ты изменилась.

— Да? — пытаюсь заглянуть в телефон, но Громов отодвигает его. — Можно полистать?

— Это же инстаграм. Можно, конечно.

Он скролит ленту.

— Ты словно другой человек. Похорошела.

Смущенно опускаю глаза. Да, я похорошела. После того как стала общаться с интересными, современными людьми, ходить на курсы и тренинги, повышать квалификацию. Все это не было похоже на волшебное преображение. Не так это все в жизни происходит. Но день за днем, сталкиваясь с новыми людьми, я стала замечать, что одежда моя не так идет мне, что бижутерия безнадежно устарела, а макияж я не меняла с восьмого класса школы. Как научилась подводить глаза, так и живу. И я стала это менять. И все получилось.

— Меня старую ты бы на работу не взял.

— Конечно. Такую? — он показывает мне фото, где у меня челка бахромой и пиджак в ужасающую бежево-зеленую клетку. Совершенно не мои цвета.

— Я оставила их себе на память, а не чтобы ты глумился.

— Врешь, ты оставила это чтобы люди видели путь. Никто из нас не ценит, если человек тридцать лет поддерживает себя в идеальной форме. Но если он похудел на тридцать килограмм — о, да! Это мы замечаем. Устройство нашего мозга, реагируем на перемены. А статика не интересна.

— Статика… надежна. Привычна. Безопасна. — мне почему-то кажется что мы говорим о наших браках.

— Да, — не спорит Андрей. — Но иногда ты видишь что-то другое и оно тебя манит. Не стоит поддаваться новизне. Глупо это. Так ведь?

Сглатываю, прежде чем ответить.

— Да. Так.

Он смотрит на часы.

— Давайте на сегодня закончим, Полина, — резкий переход на «вы» не ускользает от моего внимания. — Вас подвести?

— Я на машине.

— Ах, да. На милом фордике. — Андрей как будто смущен.

Мы шуршим обертками от наших ужинов, кидаем их в мусорку. На языке какая-то горечь, а в груди неясный комок.

Все правильно и он совершенно прав. Да, мы немного пофлиртовали и мило поболтали, и на этом все. Таков был уговор.

— Я пойду помою руки, — пальцы в соусе.

— Да, и мне не помешает.

Офис уже заснул, погасили основной свет и в красивых декорированных нишах с живыми растениями едва тлеют искры ночников. Где-то беспрестанно жужжат пылесосы и гудят сервера Вектора. Мы идем с Андреем в сторону туалетов и сердце отчего-то набирает бешеные обороты. С чего бы? Мы ничего… ничего такого. Ничего не будет и даже головы не поднимай, чтобы ненароком не показать ему, что ты хочешь чего-то еще!

Женский налево, мужской направо.

Я делаю шаг и исчезаю за дверью. На мгновение замираю. Что если Андрей шагнет за мной? Хочу ли я этого? Не знаю. Все что чувствую — шум крови в ушах и безумное волнение. Не знаю! Хочу, чтобы он решил… Тогда это будет не совсем уж мое падение. Но чего я хочу? Ничего! — тут же одергиваю сама себя. — Ничего не хочу, ничего! Господи, Полинка, до чего ты тут дошла! Немедленно домой! Немедленно!

Наплевав на макияж смачиваю щеки водой. У меня глаза как у дикой кошки, зрачки расширены, а дыхание рвет пуговицы на строгом платье. Боже… Позор какой. Нужно срочно, немедленно убежать! Бежать отсюда!

Споласкиваю дрожащие руки, вытираю полотенцем и нервно поправляю прическу. Ну, все. Все. Успокойся, девочка. Успокойся. Ничего не будет.

Я выхожу и застываю. Напротив двери в женский туалет стоит Андрей. Стоит так, словно все это время он стоял тут и никуда не сдвигался. Замираю. Мы смотрим друг на друга, я вижу тьму в его глазах. Так не бывает, они же голубые, светлые. Но только не сейчас. Я слишком часто дышу, все это не должно происходить. Он шагает ко мне и я пятясь спиной захожу в тот самый туалет с приятной музычкой и итальянской плиткой.

Скажи, скажи ему! Останови!

Дверь мягко захлопывается. Андрей берет мое лицо в ладони. О, нет! О, нет! Нет…

Первый поцелуй обжигает нас обоих. Боже, нет! НЕТ! Не должно было дойти до такого. Хватаю его за лацканы, алчно подставляя губы, раскрываясь под его напором. Бери… пожалуйста, бери…

Он напорист, умел, в меру нежен, пахнет так приятно, держит так осторожно. Мы горим, оба. Так сильно, так безумно. Его язык и губы, колючая борода. Холод кафеля в спину, хриплый шепот:

— Боже…

Я отвечаю стоном. Не могу сказать ни да ни нет. Не хочу нет, и не решаюсь на да…

Целуемся, очень жадно, с воровской отчаянностью. Мы знаем, оба знаем, что нам нельзя. Это плохо… так чертовски плохо…

Он прижимается ко мне, а я к нему. По телу бежит огонь, я чувствую как меня выгибает в пояснице, словно гулящую кошку. Андрей… Не надо…

Он выпускает мои губы. Услышал? Мы часто и тяжело дышим, не отстраняясь. Нас колотит. Сильно, болезненно колотит обоих. Очень опасно. Не помню когда последний раз так сильно кого-то хотела.

— Извини, — хрипит Громов.

— И ты меня, — у меня выходит какой-то лепет, словно я только что не поцеловалась, а кончила.

Громов отпускает мою талию отстраняется.

— Я… я правда сожалею. Это не повторится. Извини, пожалуйста. Прости. До… — он спотыкается, — до завтра.

— Подожди!

Андрей оборачивается.

Я выхватываю несколько салфеток из держателя и подхожу к нему.

— Помада. Дай сотру.

Он насуплено кивает. Стираю следы нашего преступления с его губ.

— Тебе не нужны проблемы. Мне тоже. Я… Прости. Я постараюсь больше не… — просто выкидываю салфетки в урну, не находя слов.

— Да, — отрывисто соглашается он. — Спасибо, Полина. Извини еще раз.

— Неужели было так плохо? Столько извинений, — мне становится немного обидно.

— Не дразни меня, — голос у Андрея низкий и хриплый. На секунду я представляю как мы запираемся в кабинке и трахаемся, вот прямо здесь и сейчас. Быстро, яростно, глуша стоны… Один разок, никто и не узнает…

У Андрея в глазах мелькает темнота, он тоже думает об этом, тоже.

— Спокойной ночи. До завтра. — отворачиваюсь с деловым видом. Мне нужно привести губы в порядок, прежде чем отсюда выходить.

— Пока.

Громов уходит. Я стою одна глядя в зеркало. Доигралась? Стираю размазанную помаду. Доигралась! Потеряешь работу! Потеряешь мужа! Потеряешь самоуважение!